А поселок тот назывался Прохорово. Уже второй с этим именем, встретившейся после Сталинграда.
Берлин. Кабинет рейхсфюрера. Через две недели.
— Вы не оправдали моих надежд, Пауль. И что еще важнее, не оправдали высокого доверия фюрера!
— Генрих, мы сделали все что могли. Могу засвидетельствовать, что весь корпус сражался с яростью берсерков, как ты меня просил. И мы не были разбиты, несмотря на тяжелейшие потери, а отступили в полном порядке.
— От вас даже не требовалось решающей победы. Лишь локальный, чисто тактический успех. Абсолютно необходимый по политическим… и еще иным причинам. Вам дали лучшие войска, имеющиеся у рейха. И лучшие в мире тяжелые танки. А вы называете успехом, что избежали капитуляции? Вам напомнить, что считалось у нас за успех всего полгода назад?
— Глупость и предательство, Генрих! Против которых мы были бессильны!
— Осторожнее с такими словами, Пауль. Предвижу, что к этим выводам фюрер придет сам, выслушав наш доклад. И где он будет искать предателей и глупцов? Ведь на армию свалить уже никак не удастся! Нам нужна чистка, уже в наших рядах?
— А как еще это назвать, Генрих? Начав с того, что само прибытие корпуса СС на этот участок фронта не было для русских неожиданностью, нас ждали, были готовы отразить наш удар. Затем мы метались вокруг, тратя горючее и моторесурс, попадая то в пустоту, то в подготовленную русскими оборону. Каким-то образом они знали о наших маневрах! Откуда? Кто нас предал?
— Мы занимаемся этим, Пауль. Но неужели даже местный успех был недостижим?
— Мы шли в бой, уверенные, что наши танки выдержат все. Оказалось же, что их броня раскалывается от русских снарядов, даже не будучи пробитой. Осколки убивают экипаж и поражают оборудование. Я должен был особым приказом запретить вскрывать подбитые танки до прибытия ремонтников, чтоб не подрывать боевой дух экипажей видом мясного фарша, в который превратились их товарищи! Мои офицеры говорят, что в итоге защита «Тигра» выходит даже хуже старой доброй «тройки». Именно «тройки», потому что «четверки» последнего выпуска отличаются тем же отвратительным качеством брони. И это тем страшнее, что на новых танках были самые лучшие экипажи. Кто ответит за это, Генрих? За гибель сотен моих ветеранов, многих из которых я знал лично? Если это не саботаж, то что?
— Мы разберемся и с этим. Однако же на поле боя перед лицом врага настоящий солдат должен сражаться тем оружием, какое есть, тебе так не кажется?
— Именно так мы и поступили, Генрих. И никто не смеет нас обвинить в трусости. Строго по уставу, мы не должны были наступать, обнаружив подготовленную оборону. Мы не должны были атаковать, обнаружив в самом начале непонятные проблемы со связью, из-за чего была фактически сорвана артподготовка. Мы должны были немедленно прекратить бой, когда выяснилось, что связи нет совсем и управлять подразделениями невозможно. Но мы шли вперед, потому что ты категорически приказал: Германии нужна победа! А у вас самые лучшие танки, и что стоит хоть потеснить русских на несколько километров, разбить пару их полков, захватить сотню пленных? Мы шли вперед, в надежде, что до победы совсем немного. И разбили голову о гранитную стену. Просто чудо, что удалось спасти остатки. Умники из ОКХ злословят про оставление Харькова? Так я отвечу, Генрих, мы едва успели выскочить, задержись мы на день, имели все шансы повторить судьбу Паулюса! Сама идея, остановить русскую лавину уколом шпаги, была авантюрой. В конце концов, черт с танками, их можно наделать еще. Но кем мы заменим погибших ветеранов танковой войны? И где мы возьмем обученных панцергренадеров в требуемом количестве?
— Ну Пауль, не прибедняйся. Уж пехоты у тебя было в достатке.
— Генрих, ты действительно не понимаешь разницы между солдатами, специально обученными взаимодействию с танками, и той швалью, что мне прислали? Эти пехотные дивизии новой волны, ускоренной подготовки. В лучшем случае обучены идти за танками, вместо того чтобы расчищать им путь! А часто и не идут вовсе, залегая и не поднимаясь даже при слабом огне! Всякие же там «вспомогательные», «охранные» и прочие полки и батальоны вообще не годятся для фронтовой службы! По причине полного отсутствия как элементарной полевой выучки, так и боевого духа. Считалось, что поскольку русские не будут брать их в плен, то все эти поляки, французы и прочие недочеловеки будут хотя бы сражаться с отчаянием загнанной в угол крысы. На деле же они разбегаются при первых выстрелах. Мало того, мне известны случаи убийства ими моих солдат, ради «зольдатенбухов», чтобы, попав к русским, выдать себя за арийца. Повторяю, мы сделали все что могли. И не надо пугать меня, Генрих. После того ада под Харьковом меня уже не испугать ничем.
— Успокойся, Пауль, поверь, я меньше всего хочу твоей крови. Речь сейчас идет не о поиске виновных, по крайней мере среди своих. А о смягчении ситуации, когда… Короче… что фюреру доложить?
— А что тут докладывать, Генрих? Спасать что осталось, пока не поздно. Дивизии «новой волны» пустить на рубеж обороны по Днепру, это даст куда больший эффект, чем кидать их в мясорубку поодиночке. И временно переходить к стратегической обороне, поскольку наступать сейчас просто нечем!
— Фюрер будет категорически против. И по-своему прав. Напомнить, чем закончилась для Германии «стратегическая оборона» в ту Великую Войну? А если русские так быстро учатся, то где гарантия, что они не прорвут и эту оборону?
— А у нас есть выбор? Только такой: или русские встретят на Днепре подготовленный нами рубеж, или они ворвутся на западный берег с ходу, на наших плечах. Удержать территорию до Днепра невозможно в принципе. А это даст хоть какой-то шанс…
— Ты не понял, Пауль. Как доложить?
— …! Исчерпывающе?
— Но грубо. Ладно, зайдем с другого конца. Эпизод из вашего доклада, когда командир пятьсот третьего танкового батальона лично подбил пятьдесят русских танков, имел место?
— Ну не совсем. Не пятьдесят, а десятка три, и это были общие потери русских за день боя. Для повышения боевого духа мы записали их на счет…
— Вы слишком скромны, Пауль. Не пятьдесят, а сто русских танков, лично подбитых этим достойным офицером, истинным воином рейха, за один бой! Фюрер любит такие эпизоды, доказывающие, как сражаются его солдаты! Дальше… из числа потерянных вами танков сколько было уничтожено русскими, а сколько небоевые потери? Запишем — десять погибли в бою, уничтожив перед этим пятьсот русских, ну а прочие вышли из строя по техническим причинам. Вы все ж солдат, дорогой камрад Хауссер, и не знаете всех хитростей бюрократии. Далее, допустим, к вашим дивизиям будет приписано какое-то количество, скажем сотен пять, Pz.Kpfw 35R (731f) и Pz.Kpfw 18R (730f).
