Из объяснений Гофмана выходило, что всему виной англичане, а вернее английские и американские евреи - хозяева банков и газет, которые там на самом деле правят. Они пообещали полякам помощь, а потом, как всегда делали в таких случаях, обманули. Вот поляки и выступили против Рейха, а после начала войны было поздно. Даже те, кто понял, что их подставили - ничего сделать не могли. А Рейху ничего не оставалось, как вразумить поляков с помощью силы, ибо никакого другого языка они не признают. Сразу всe стало ясно и понятно. Настораживало только то, что приказ выступить на стороне Германии поляки опять получили от англичан. Если их обманули один раз - почему они верят второй? На этот вопрос Гофман только махнул рукой и пробурчал что-то про "глупость, которая родилась первой".
Фельдфебель покосился на проводника Марека. Хоть и поляк, но из силезских, говорил он на хохдойче не хуже любого из немцев. Внешность имел чисто нордическую - любой специалист из СС признал бы в нeм чистокровного арийца. Шнитке со злостью вспоминал появление этого проводника в своeм взводе. Тогда оглядев высокого, светловолосого и голубоглазого, отвечающего всем признакам нордической расы, поляка фельдфебель, сам с трудом прошедший расовый анализ, но в СС так не принятый, поинтересовался: "А не приезжала ли мать Марека в Германию месяцев за девять до его рождения?" На что этот мерзавец, весело скалясь, ответил, что мать в Рейхе никогда не была, а вот папаня Марека неоднократно его посещал, так что доктор Геббельс может быть абсолютно спокоен за чистоту крови его народа. Больше всего фельдфебеля тогда задел смех Гофмана, хотя и остальные солдаты его взвода не отказали себе в удовольствии поржать над своим командиром.
И Шнитке не удержался от того, чтобы высказать свою обиду. Необычайно серьeзный Гофман, который, оказывается, изучал какую-то хитрую науку "антропологию", сказал, что когда фельдфебель увидит поближе русских, тогда всe сам поймeт.
Шнитке, старательно изучавший в бинокль, и без него, всех увиденных им за эти дни русских, наконец-таки стал понимать своего подчинeнного. Действительно, большинство из них без проблем прошли бы расовый контроль СС, который не сумел преодолеть он - чистокровный немец. Закралось сомнение - не обманули ли фюрера его советники? На что тот же Гофман сплюнул и сказал, что не пора ли бросить верить во всякую чушь.
Был этот разговор вчера и до сих пор фельдфебель злился на своего подчинeнного. Недаром его отец не любил образованных. "Запомни Ганс", - любил пофилософствовать он за кружечкой пива, - "все беды от образования - наслушается человек всякой зауми и вообразит о себе невесть чего, а нам, простым людям, весь этот учeный бред расхлeбывать". Так оно и было, когда в проклятые двадцатые годы разные учeные пустобрeхи заливались соловьями с трибун - а народ нищал и голодал. Первым человеком заговорившим с ними, уличными сорванцами, на понятном простом языке был пропагандист НСДПА.
Эта беседа и повернула всю жизнь молодого Ганса Шнитке, родившегося в проклятый год позора Германии - заключения Версальского мира. Дальше у него и его друзей всe было предрешено. Гитлерюгенд. Армия. Курсы унтер-офицеров. Война в Польше. Война во Франции. Югославская и другие компании. Вот только его более удачливых друзей, обладавших нордической внешностью отправили в СС, а он оказался в обычной пехоте, потому что с трудом преодолел расовый анализ. С таким трудом, что только долгий и безупречный послужной список спас его от увольнения из армии, как имеющего сомнительное происхождение. Как он проклинал тогда далeких и неведомых ему предков, которые наградили его чeрными волосами и невысокой коренастой фигурой. Впрочем, в разведывательной роте пехотной дивизии, ставшей ему новой семьeй, большинство солдат только тихо посмеивались над его страданиями. И со временем он успокоился. Здесь никому не было дела до его "сомнительного происхождения", здесь оценивали человека не по цвету волос, или параметрам черепа, а по тому, что он реально может делать. Так что скоро унтер-офицер Шнитке получил следующее звание, а спустя два года безупречной службы - звание фельдфебеля и разведывательный взвод под свою команду.
И только появление этого проклятого поляка вернуло прежние чувства и обиды.
Толчок в плечо вывел фельдфебеля из раздумий. Вдали на дороге показался одиночный грузовик, отчаянно завывая двигателем, он старался догнать ушедшую вперeд колонну, но та уже свернула за поворот, надeжно прикрытый опушкой леса. Нужно было принимать решение. Шнитке дал команду на выдвижение, заранее жалея, что это не легковушка с более важной добычей. Торопливо сфокусировав бинокль, он вдруг понял, что удача не оставила его и на этот раз. Рядом с шофeром угадывался ещe один силуэт, вполне вероятно из офицеров, хотя сами русские называют их командирами. Фельдфебель отдал подтверждение свой команды. Группа захвата пересекла неширокую полосу кустарника, залегла у обочины. Выдвинувшись вперeд, самый лучший специалист взвода по метанию гранат унтер-офицер Рике неторопливо размахнулся и бросил смертоносный подарок точно под задние колеса грузовика. Тот подбросило взрывом и скинуло с дороги. Из кабины русской полуторки немедленно выскочил шофeр и, торопливо дeргая затвор карабина, открыл огонь в сторону их засады, и когда только успел заметить, мерзавец. Ему удалось зацепить одного из выскочивших на дорогу солдат и заставить остальных торопливо упасть на землю. И тогда Шнитке, заранее жалея о своeм решении, срезал его из автомата. Замешкавшиеся солдаты метнулись вперeд, добежали до автомобиля, выдернули из кабины пассажира, спеленали его приготовленной верeвкой и, оглядываясь по сторонам, оттянулись в кустарник, служивший им прикрытием. Оглядев петлицы командира Шнитке испытал облегчение - две шпалы - целый майор. И немедленно отдал приказ на отход.
Полчаса торопливого бега, сдерживаемого только задыхающимся от такого темпа пленным, привели их на поляну, присмотренную в качестве базы ещe утром. Шнитке выдернул из нагрудного кармана документы пленного, бросил Мареку. Тот кое-как мог читать и говорить по-русски. Полистав данные ему бумаги поляк передал их обратно и сказал: "Майор, интендант". Выдержал паузу и с плохо скрываемым злорадством добавил: "Механизированная бригада".
Фельдфебелю на мгновение стало плохо. Если русские на их флангах разгуливают целыми механизированными бригадами, то их дивизии конец. Ему уже довелось слышать рассказы о действиях русских танковых и механизированных бригад, как правило, входящих в танковые корпуса Красной армии. С трудом скрыв рвущиеся наружу эмоции, он отдал приказ на возвращение. Солдаты выстроились в цепочку. Пленный был отправлен в центр колонны. Проводник вместе с Гофманом побежали вперeд. И началась гонка. Данные о появлении русской механизированной бригады следовало доставить как можно скорее.
