Теперь я понял, все понял!
Помнишь, ты говорила, что не всякий ВАШ ребенок становится одним из ВАС? Как мой брат Эрихтоний, басилей афинский. Одной ВАШЕЙ крови, ВАШЕГО проклятого ихора мало. Нужна наша кровь. Наша кровь – на ВАШИХ алтарях.
Дядя Эвмел рассказывал мне, что есть легенда, будто ВЫ – Посланцы Единого, забывшие ЕГО волю и захватившие наш Номос. Но ВЫ не всесильны, ВЫ – не хозяева. И чтобы править, ВАМ нужна кровь.
Как просто, мама!
– Знаешь, все вокруг думают, что я умру. Мне не страшно, мама! Мне надо было умереть раньше, сдохнуть, словно дурная собака, пока я не стал Собакой Кровавой.
А вот ведь стал! Не по своей вине – но стал.
Мне повезло, мама! Мне очень повезло. Не хватило шага, не хватило самого «чуть-чуть», чтобы твой сын навсегда перестал быть человеком. Как хорошо, что я не знаю, какой это шаг, сколько этого «чуть-чуть»...
Я не Дамед-бог! Как хорошо, мама!
Почему ты молчишь? Ведь я умираю, правда? Ведь я так любил тебя, мама!..
Плещет, плещет...
Как больно...
Как больно возвращаться! Как больно снова жить! Как больно снова стать человеком!..
СТРОФА-II
Мы шли к Аскалону. Яффа, Ашход, Мегиддо. Мы шли дорогой войны.
...Желтый обелиск посреди серой пустыни. Желтый камень у дороги. Издалека виден – не обойти, не свернуть.
Желтый камень, серый песок.
Не на годы воздвигали обелиск – на века, на тысячелетия, навсегда. Выветрилась алая киноварь священного письма, но желтый камень стоит, и гордая надпись все еще молчаливо славит давнюю победу...
«Благой бог, равный Ра, сын Амона, воссевший на престол отца Своего, Его Величество Тутмос, Владыка Двух Венцов, Владыка Двух Царств, одаренный жизнью навеки, эту надпись повелел выбить в месте этом, дабы ведали все о великих победах Его. Амон создал Его могущественным и сильным, сильнее, чем все Его предки бывали, сотворил подобным Монту-Воителю, богу в сверкающих доспехах. Его лик суров, словно лик Губительницы Сохмет, словно лик Сутеха Жестокого в час гнева его. Он – лев свирепый, за добычей в пустыне рыщущий. Разбил Его Величество врагов Своих под Мегиддо...»
Мегиддо... Ар-Магадд... Армагеддон...
«...и сокрушил лук Его страны окрестные, и наступила пята Его на землю эту. Ликует сердце Его, когда зрит Он врагов поверженных, десницей Его обезглавленных, с содранной кожей и выколотыми глазами. Ибо подобен гнев Его гневу Сета Убийцы, когда ступает Он по красному песку...»
Они не знали пощады, владыки Черной Земли, цари Кеми. И стал Армагеддон. Последней Битвой для их врагов.
«...На 22 году царствования Своего воссиял Его Величество царь-бог Тутмос, восстал на врагов, что возле города Мегиддо собрались, выступил из города Ихема с доблестью, силой, мощью и торжеством, чтобы повергнуть жалких противников власти Его. И собрал Он вокруг себя владетелей всех стран, что Кеми покорными были, их коней, их воинов, их колесницы. Разбил Он стан у Мегиддо, утром же 21-го числа Первого месяца Засухи повелел Он двинуть войска на жалких врагов...»
Ликуют молчаливые значки с уцелевшими крошками красной киновари. Ликуют! Победителей при Армагеддоне не судят.
«...И отправился Он, Тутмос, царь-бог, на золотой колеснице, подобный богу Гору, сильный рукой, как Монт-Воителъ, ибо отец Амон укрепил Его мышцу и защитил Его от врагов. И увидели жалкие враги, что Его Величество одолевает, и бежали стремглав в Мегиддо с лицами, полными страха. Бросили они своих лошадей и свои колесницы золотые и серебряные, и заперлись в городе, и завалили камнем ворота. Но Его Величество Тутмос, царь-бог, подошел к воротам Мегиддо...»
Спорят песчинки с желтым камнем. Завидуют. Засыпают подножие, скрывают затейливые значки. Но неколебимо стоит обелиск давней победы, давнего ужаса. Обелиск Армагеддону.
Желтый камень, серый песок.
Мы шли к Аскалону. Яффа, Ашход, Мегиддо... Мы шли дорогой Армагеддона.
Дорогой Последней Битвы.
– Радуйся, родина наша далекая!
Хей-я! Хей-я!
Радуйся, Аргос, богами хранимый!
Хей-я! Хей-я!
Днем о тебе вспоминается сладко!
Хей-я! Хей-я!
Ночью лишь ты нам, отечество, снишься!
Хей-я! Хей-я!
* * *
– Эвриал?
– Лазутчики вернулись, Тидид. Тут такое дело... Суфеты Аскалона против сдачи города, но многие в Совете за. Они еще думают, дураки!
– Фоас?
– Все в порядке, брат Диомед! Обложили город, мышь не пробежит, птица не пролетит...
– Сфенел?
– Все, как ты сказал, Тидид. Башню осадную строим, Амфилох мастеров прислал. Я приказал наверху бычью голову сделать, чтоб страшнее было...
– Башня «Бык», значит?
– Ага! Большой такой «Бык»! Ну и, понятное дело, шумим побольше. А подкопы ночью роем, тихо. Думаю, не догадаются. Дней за пять управимся, а потом ка-а-ак...
– Тидид! Ребята! Да зачем эти подкопы? За эти пять дней мы их так напугаем, что они сами ворота откроют!
– Басилей Эвриал Мекистид! А зачем нам их ворота?
– Говорят, ты плакал, Курос, верховный дамат?
Дернула худыми плечами Цулияс, дочь Шаррума, жреца Света-Сиусумми. Дернула, отвернулась.
– Таков обычай, ванакт. Когда царь умирает, все обязаны плакать. Считай, что это входит в мои обязанности.
– Спасибо.
Не ответила, даже не повернулась, не взглянула. Ох, с характером же девчонка!
– Есть такая легенда, ванакт Диомед. Некий злой человек после смерти был схвачен демонами-аху и брошен в Темный Предел, в царство Вурусему Безжалостной. Но взмолился этот человек, стал просить у Светлых Асов защиты. И сказали ему Асы: «Если сделал ты хоть одно доброе дело в жизни своей, заступимся за тебя». И вспомнил злой человек, что когда-то накормил нищего репой со своего поля. И обрадовались Светлые Асы, протянули с Небес эту репу, а человек схватился за зеленую ботву и взлетел к самым Небесам...
– Ясно, – усмехнулся я.
– Когда-то ты, ванакт, не позволил одной беззащитной девушке стать подстилкой под твоими воинами. Эта девушка не забыла, и когда все думали, что ты уходишь, она хотела проводить тебя слезами... Не будем о пустом, ванакт Диомед! Ванакт Кеми Мернептах Мериамон шлет посольство...
Поглядел я на нее, губастую, поглядел, залюбовался. Откуда у этой девчонки такая выдержка, такой разум державный? Ей бы не даматом быть – царем! И не из худших. Жаль, страшненькая очень. Но ведь владыкам красота ни к чему...
– Послов двое, оба – приемные сыновья Мернепта-ха. Старший – Месу, воевода Птаха. Младший – Мемносе, воевода Ра[55].
– Вот как?
Забеспокоился Великий Дом, Владыка Двух Венцов. Еще бы! Обложили мои войска Аскалон, а там и до Газы рукой подать. А ведь Газа – это уже Кеми! Рассказывают, в прежние века владыки кемийские имели силу не пускать чужеземцев в свой Номос. Говорят, и сейчас это так.
