у вас же и волосы на голове все сочтены.
Голос его лихорадочно подрагивал. Священник повернул к нему свое белое в темноте лицо.
— Светильник для тела — око, — читал он. — Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло. Лучников сжал голову руками:
— Отчего же сказано, что даже волосы сочтены, что из двух птиц, купленных за ассарий, ни одна не упадет на землю без воли Отца нашего. Зачем же мы-то Ему?
Руки его упали.
Отец Леонид, отвернув лицо свое к небу, говорил в пустоту:
— … тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их…
— К чему наши потуги? — спросил Лучников. — Почему сказано, что соблазны надобны Ему, но горе тем, через кого пройдет соблазн? Как бежать нам этих тупиков, отец Леонид…
Священник не взглянул на Лучникова, он говорил как бы только себе, но его гулкий голос далеко слышен был: … где будет труп, там соберутся орлы… … и многие лжепророки восстанут и прельстят многих… … претерпевший же до конца спасется… … бодрствуйте, ибо не знаете, в который час Господь ваш придет…
Могильщики поставили гроб на край ямы. Все остановились. Лучников смотрел на спокойное детское лицо Кристины и механически повторял за отцом Леонидом слова заупокойной молитвы. Гроб опускался, падала сухая крымская земля. Он взял горсть этой земли, в которой, конечно, были и осколки Эллады, поднял глаза и увидал рядом другую могилу, черный мраморный крест и выбитое на нем имя покойной — ТАТЬЯНА ЛУНИНА.
— Значит, и она здесь, — пробормотал он. — Таня и Кристи теперь рядом. — Он улыбнулся. — Не пережали, ребята? Все правильно?
Сабашников обнял его за плечи. Мустафа тихо проговорил:
— В «питере» работает Си-Би. Антон и Памела вызывают. Они сейчас в море, уходят к Турции. Дали свои позывные. Еще полчаса они будут в зоне слышимости. Что им передать?
— Передай, что я целую их, — сказал Лучников. — Трижды целую маленького. Передай, что я страшно занят — я хороню своих любимых.
Сабашников крепче сжал его плечи.
— Повторяй за отцом Леонидом.
Втроем они вдруг крепко и ясно запели:
«Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душой твоею, и всем разумением твоим!»
Звезды полыхали. За собором Святого Владимира взлетал праздничный фейерверк.
В соседней аллее за осколком мраморной колонны давно уже ждал конца церемонии полковник Сергеев.
«Боже, как я живу, — думал он. — Чем я всю жизнь занимаюсь».
В душе его была тревога, он часто посматривал на светящийся циферблат своих часов… Вдруг что-то случилось с современным механизмом: стрелки, секундная, минутная и часовая, закрутились с невероятной скоростью, словно в бессмысленной гонке, а в рамке дней недели стали выскакивать одно за другим: понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье, понедельник, вторник, среда, четверг…
1977-1979 гг.
ВСЮР — Вооруженные Силы Юга России. (Прим. автора.)
«Большой Брат наблюдает за тобой повсюду, не так ли?» (англ.)
«Мой друг Гангут позвони мне как можно скорее, Париж, отель Гризон, телефон номер… Октопус». (англ.)
«Стоп! Достаточно на сегодня! Все свободны до среды! Спасибо за съемку!» (англ.)
«Поживает» (англ.)
«Предполагается, это будет то, что американцы называют роскошной вечеринкой!» (англ.)
«Да, леди, но лучше было бы сказать: я без ума от вас…» (англ.)
«Вы моя королева до конца жизни…» (англ.)
«Маленькое сексуальное приключение» (англ.)
«Наказаниям» (англ.)
«Британский королевский флот» (англ.)
«Отправляюсь в сентиментальное путешествие оживить старые воспоминания…» (англ.)
«Кристи, взгляни на моего друга. Он сильно пьян…» (англ.)
«Почему, бэби? Легче, легче, легче… Я хочу тебя. Я люблю тебя.» (англ.)
«Моя очередь, сэр!» (англ.)
