Не дом, а миниатюрная копия музея принца Уэльского. У Шульгина сложилось впечатление, что родовое гнездо лордов Спенсер – не архитектурное сооружение со специально придуманным и тщательно оформленным интерьером, а словно бы живой, растущий и развивающийся в пространстве и времени организм. И его помещения – как годовые кольца. Вот здесь, ближе к сердцевине дома, – семнадцатый век. В восемнадцатом прибавились эти комнаты, в них и мебель другая, и форма оконных рам. К ним примыкает девятнадцатый, викторианский, век, а самые близкие к парадному входу помещения оформлены современно – функциональная мебель, картины сюрреалистов на стенах, японский музыкальный центр, гигантский телевизор с видеомагнитофоном, россыпь ярких журналов на столике в холле.
Переходя из комнаты в комнату, Шульгин пытался понять истинный характер хозяйки и, к своему удивлению, не замечал ничего, что говорило бы о низменных чертах ее натуры. Скорее наоборот. А чего он, собственно, ждал? Надеялся увидеть орудия пыток, а абажуры из человеческой кожи? Смешно.
Зато многочисленные фотографии в деревянных и металлических рамках, развешанные по стенам, наводили на размышления другого рода. Среди дам и джентльменов в одеждах и прошлого, и нынешнего веков часто попадалась особа, поразительно похожая на хозяйку дома. Конечно, платья, костюмы, прическа, типы макияжа были всегда разными, но черты лица, но выражение глаз. Что это? Подгонка облика к легенде, имитация принадлежности к древнему аристократическому роду или?..
Если так, то сколько же ей лет? Она что, вроде героини фильма «Секрет ее молодости» в исполнении Людмилы Гурченко, живет вторую сотню лет? И никто этого не замечает и не удивляется? Загадка, достойная размышлений.
Но заниматься ею Шульгину не пришлось. Гнусная составляющая личности аггрианки, о которой предупреждал Антон, все же проявилась. Пусть несколько позже. Когда после светского ужина в ресторане в обществе крупных бизнесменов и членов правительства они вернулись домой, Сильвия недвусмысленно дала понять своему гостю, что не прочь провести с ним еще и ночь любви. Шульгин не нашел причин отказаться и испытал нечто непередаваемое. Как персонаж анекдота про тетю Соню, которая думает, что это – последний раз, и вытворяет в постели такое!..
Пробуждение же оказалось печальным. Как понял Шульгин намного позже, Сильвия разоблачила его с первой минуты, но аггрианке факт появления неприятеля непосредственно в ее логове был неожиданным подарком.
Александр Иванович, называемый большинством знакомых попросту Сашкой, был человек хоть и беспринципный, но приверженный нескольким простейшим правилам. И среди них – вера в друзей, ради которых он готов был на риск, и, в свою очередь, надеялся, что и они ему помогут, если что.
Потому и рискнул он в очередной раз головой, будучи уверен, что справится почти с любой ситуацией. Имел для этого основания.
Что, в общем-то, последующие события и подтвердили. Они с наркомом выкрутились, можно сказать, с честью.
– Только ты-то, друг Антон, здесь при чем? – деликатно поинтересовался Шульгин, выслушав заверения форзейля в том, что он предпринял все возможное для розыска и спасения Александра, затерявшегося «в дали времен, в пыли веков». – Это мы с наркомом вертелись, как черти на сковородке, а что делал ты?
Кстати сказать, кое-кто утверждал, что канал перехода из Замка в Лондон продержится не больше двух суток, а вышло, похоже, пять. Я начал уже слегка беспокоиться.
И второе – отчего возник у меня провал в памяти? Андрей с Берестиным сохраняли полный контроль над своими клиентами.
– Это, Саша, как раз самое неприятное. К тебе там еще не стучат в дверь? Тогда слушай.
Сказав Шульгину, что он кинулся на его поиски на третий день после случившегося, форзейль привычно покривил душой. Формально он не лгал, но говорил лишь долю правды. Да и как иначе?
Узнай Сашка о том, что в основной своей ипостаси он прожил уже более четырех лет в трех разных реальностях, выиграл две войны, учинил несколько государственных переворотов и вдобавок женился наконец на очаровательной девушке, он мог, по мнению Антона, повести себя «неадекватно».
Каким бы сильным ни обладал Шульгин характером, предсказать его реакцию форзейль не брался. Скорее даже наоборот – как раз характер и скрытые до поры паранормальные способности могли толкнуть землянина на самые отчаянные действия.
Например – переход на сторону врага.
А что терять, раз ты – это уже давно не ты, а «симулякр», «действующая модель паровоза в натуральную величину».
– Слушай, Саша, ты меня понял? – спросил Антон, закончив изложение своей легенды.
– Чего же здесь не понять? Не дурак вроде бы. Я соображаю и о том, и об этом. Сколько раз ты нас подставлял, помнишь? Пришла пора и рассчитываться.
Шульгин не знал, что он сейчас дословно повторил фразу из уже имевшего место разговора с Антоном. Правда, несколько позже. Да и неудивительно, один и тот же человек в идентичной ситуации вряд ли мог мыслить по-другому.
И все же у него появилось неприятное ощущение «дежа вю», то есть уже бывшего в жизни.
Журчала и шелестела льющаяся из душевого рожка горячая вода, пенилась в ванне ароматическая соль.
В дверь деликатно постучали. Шульгин поднялся, стряхивая с себя пену, прошлепал мокрыми ногами по коврику, сдвинул рычажок защелки.
Заглянул старающийся выглядеть смущенным Валентин.
– Как у вас, Григорий Петрович, все в порядке?
– А что, возникли сомнения? – Шульгин усмехался нахально, поглаживая живот.
– Нет, но вроде как вы разговаривали сам с собой. Вот я и подумал.
– Зачем думать? Это входит в ваши функции? Я, как персонаж повести Юрия Олеши, обожаю петь в клозете и ванной. Сейчас, например, собираюсь исполнить арию Варяжского гостя.
– А, ну тогда извините.
– Ходит тут, вынюхивает, – неизвестно, для себя или для Антона сказал Сашка, вновь запирая дверь. – Так, о чем мы?
Антон еще с момента выхода парохода «Валгалла» из ближней к Замку бухты в сторону Стамбула понимал, что в принципе он больше не несет ответственности ни за своих земных «друзей», ни за судьбы данной Реальности в целом.
Все, что он мог и что считал нужным, форзейль сделал. Самое главное – полностью устранил даже малейшие следы существования аггров в этом мире. И формально его совершенно теперь не касалось, чем именно будут заниматься бывшие враги в оставшемся под их контролем отрезке истории между тридцать восьмым и восемьдесят четвертым годом.
Теоретически он мог даже допустить, что процесс постепенно будет распространяться вспять по оси времени.
