– Боевой сбор! – приказал комэска и дневальный убежал.
– Даю вводную! – Калачев посмотрел прямо в глаза Иванищеву. – Аэродром внезапно атакован бомбардировщиками противника. Командир эскадрильи убит осколком бомбы.
Иванищев открыл, было, рот, но, если и хотел что-то сказать, то передумал.
– Пойдем, Иван Иванович, поглядим, как эскадрилья собирается по тревоге, – сказал Калачев Николаеву и снова посмотрел на Иванищева. – А вы, товарищ капитан, раз уж вас убило, можете пока принять зачет по технике пилотирования у младшего летчика Пономарева.
– Та-ак… – протянул Иванищев, когда за военкомом и парторгом закрылась дверь. Он отчетливо скрипнул зубами. – Пономарев!
– Я, товарищ капитан! – вытянулся Владимир, все это время стоявший ни жив, ни мертв.
– Бегом, на стоянку! И чтобы через двадцать минут спарка была на старте. Попробуй только у меня не сдать этот зачет!
Владимир козырнул и метнулся прочь из канцелярии. Уже закрывая дверь, он услышал громкие непечатные слова комэска обращенные к Ледневичу:
– А ты, какого … тут расселся, адъютант! Марш в эскадрилью!
4. Сумеем кровь пролить за СССР…
Халхин-Гол, конец мая 1939 г.
…Весна в Забайкалье была совсем не такой, как в Одессе. Снег сошел очень рано. А солнца было столько, что Владимир с непривычки ходил прищурившись.
Понимая, что для летчика-истребителя умение видеть врага, атакующего со стороны солнца, является условием не то что победы, а элементарного выживания, Владимир постоянно тренировался. Сначала, наловившись солнечных зайчиков, он ходил и спотыкался. Но спустя какое-то время научился смотреть на солнце сквозь ресницы и не слепнуть.
А жизнь шла своим чередом…
Первая эскадрилья летала очень много. И младший лейтенант Пономарев, с легкой руки военкома допущенный, наконец, к полетам, с жадностью наверстывал свое отставание. Все экзамены и зачеты по матчасти, различным инструкциям и наставлениям, а также по знанию района полетов он сдал на 'хорошо' и 'отлично' еще до того, как угодил в 'вечные' дежурные, и больше никаких препятствий не оставалось.
Потому что в конце марта капитан Иванищев, при активном содействии врио командира бригады майора Куцепалова, был назначен заместителем начальника штаба бригады и убыл к новому месту службы. А старший лейтенант Ледневич после суровой выволочки на партбюро и отъезда своего покровителя, ходил тише воды, ниже травы, больше к Владимиру не цеплялся, и жить не мешал…
Зачет по технике пилотирования младший летчик Пономарев сдал на 'удовлетворительно'. Комэска Иванищев, при всех его недостатках, на самом деле, был на своем месте. А пил бы поменьше, да летал побольше, и не держал возле себя эту шестерку Ледневича, то стал бы действительно неплохим командиром эскадрильи.
Так или иначе, сильно придираться к Владимиру он не стал. Видимо решив, что на первый раз хватит. В конце концов, это была его эскадрилья и в мае, на итоговой проверке, не адъютанту, а, именно, ему пришлось бы отвечать за подготовку летного состава. И, вообще, раз пошла такая пьянка, и в дело ввязался военком, имело смысл махнуть рукой на глупые амбиции. Тем более что это были не его амбиции.
Иванищев был старый комэска и отлично понимал, что гавкаться с комполка и военкомом себе дороже. Раз выше сидят, значит, дальше глядят. И лáдненько…
К маю Владимир восстановил навыки пилотажа. И простого, и сложного. Полетал и в составе звена, и в составе эскадрильи. Провел несколько воздушных боев, и даже пострелял пару раз по конусу. Понятное дело, чтобы стать настоящим боевым летчиком, этого было мало, но никто и не ожидал, что за три-четыре месяца он превратится в аса. Во всяком случае, в строй эскадрильи младший лейтенант Пономарев встал, и командир звена лейтенант Пьянков был доволен. А если командир доволен, значит, солдат кашу ест не зря.
О Наталье Владимир старался не думать. И, может быть, именно поэтому, думал о ней п о с т о я н н о. Вспоминал ее задорную улыбку и льдисто-серые, смеющиеся глаза… Вспоминал, как она сдувала с лица свою непокорную золотистую челку, расправляя и укладывая парашют… Вспоминал, как она, такая стройная и ладная, стояла, запрокинув голову, на летном поле и, приложив ладонь к глазам, смотрела в небо…
Светится солнце
Золотом красным…
Как одиноко
В небе прекрасном!..
Как одиноко,
Как безнадежно…
В небе высоком,
В небе порожнем…
Долго ли коротко ли, настал май…
Эскадрилья вовсю готовилась к итоговой. Новый комэска старший лейтенант Черенков, принявший эскадрилью у капитана Иванищева, прятаться за его широкую спину не собирался.
Первая эскадрилья должна быть первой во всем!
И комполка майор Глазыкин расслабляться не давал, хотя и понимал, что молодому комэска нелегко. Поэтому полковые специалисты из первой эскадрильи не вылезали. Участившиеся строевые смотры лишь разнообразили армейскую рутину. А для Владимира они, вообще, были делом привычным до скуки (спасибо 'Иван-царевичу', уж к строевым-то смотрам он любовь у своих подопечных привить сумел).
При этом, боевую готовность никто не отменял и двадцать второй истребительный авиаполк, как ему и положено, нес боевое дежурство по охране и обороне границ любимой Родины.
А тучи на дальневосточных границах хмурились все сильнее.
Одиннадцатого мая отряд баргутской конницы при поддержке броневиков атаковал монгольскую погранзаставу у сопки Номон-Хан-Бурд-Обо. Силы были неравные, и монгольским пограничникам пришлось отойти на западный берег реки Халхин-Гол…
И здесь пришло время для нескольких слов о международном положении. А оно было очень непростым.
В конце тридцать восьмого года Япония испытывала серьезные военные и экономические трудности. Война в Китае не приносила желанной победы. Была захвачена огромная территория. Однако это привело лишь к распылению сил. Ширилось всенародное антияпонское движение, руководимое Коммунистической партией Китая.
Затяжная война не могла не сказаться и на внутриполитическом положении Японии. Понизился жизненный уровень населения. Курс йены упал, а цены на многие товары широкого потребления повысились. Росло всеобщее недовольство. Под давлением военных кругов в январе тридцать девятого кабинет, возглавляемый принцем Коноэ, был вынужден подать в отставку. На смену ему пришло 'правительство войны'. И премьер-министр Хиранума, и его ближайшее окружение – военный министр генерал Итагаки, его заместитель генерал Тодзио и командующий Квантунской армией генерал Уэда – видели выход из создавшегося положения в активизации боевых действий против Китая и расширении агрессии в северном направлении, против Монгольской Народной Республики и Советского Союза.
