Отмотав на начало, Саша стал смотреть материал в замедленном режиме. Что-то мелькало в кадре, но что — понять было невозможно, поэтому Призоров еще сильнее замедлил воспроизведение, а потом еще дал увеличение.
Удивлению его не было предела, когда он понял, что это мелькают пули.
Пендель, сопровождаемый Манюней, снял трубку с надрывающегося телефона и пикантно пошутил:
— Смольный слушает.
Весь апломб слетел с него, когда трубка спросила голосом Манькиной матери:
— Александр, нет ли у вас случайно моей дочки-балбески?
— А… это… конечно, да, сейчас… — Он оторвал ухо от мембраны и громким шепотом позвал: — Манька, тебя мать ищет.
Манюня царственным жестом приняла трубку:
— У аппарата, — акая, протянула она.
— Манечка… то есть Марья Олеговна, — под стать дочери заговорила мать (Пендель включил динамик, ибо секретов он не признавал, так что разговор стал достоянием общественности), — тут на ваше имя пришло письмо… Откуда бы вы думали?
— Ма, ну хватит прикалываться, — посерьезнела Маня. — Какое еще письмо?
— Из Академии, — торжественно объявила мама.
— Так, все, я бегу! — Манька бросила трубку на рычаг, чмокнула Пенделя в лоб, быстро напялила сапожки, накинула на плечи шаль и выскочила на лестничную площадку.
— Мань, ты куда? — расстроился Пень.
— Хакни его без меня, Пенделёчек, моя есть очень торопиться. Каракула признала меня лучшей, — и Маня ссыпалась вниз по лестнице.
Весь в растрепанных чувствах Пендель позвонил Манькиной маме:
— Римма Сергеевна, что там Маньке пришло, она как ошпаренная убежала.
— О, Александр, это что-то особенного! — голос Манькиной мамы настолько походил на голос дочери, что Пенделя подмывало потребовать не прикалываться над ним. — Из Академии изящной словесности пришел ответ, что сочинение Манечки на тему «Люблю тебя, Петра творенье» признано лучшим в городе, и ее приглашают на аудиенцию в Царское Село.
— Чего? — опешил Пендель.
Один-единственный раз он слышал от Маньки доброе слово о родном городе, и прозвучало оно следующим образом: «Эх, люблю я этот глючный Питер». Что она могла кроме этого написать, Пендель даже представить себе не мог.
Так что хакнуть призоровский комп ему пришлось в гордом одиночестве. И то, что он увидел на своем мониторе, повергло юного взломщика в трепет.
Саша Призоров не очень разбирался в программировании, он был просто пользователь, а вот парнишка из квартиры снизу, коего тоже звали Александром и который нам уже известен как Пендель, любой компьютерный код вскрывал, как шпроты, да еще и сочинял всевозможные защитные, поисковые и просто развлекательные программки и слыл цифровым гением.
Так или иначе, но однажды скандально известный репортер заказал Пенделю программу, отыскивающую и нейтрализующую шпионские файлы. Месяц-другой юный хакер потратил на миниатюрную, но эффективную программу-антидот, которую сам же и установил Призорову. Теперь мятежный оператор мог спать спокойно.
Однако не прошло и года, как его тезка подумал: а что скрывает этот трупоед (так звала Призорова бабушка гения-программиста) на своем компе? Интересно-интересно…
Именно на сегодня он и планировал торжественный взлом вражеского компьютера на глазах у изумленной Манюни. И вот нате — сбежала подруга, не дождалась, такое шоу пропустила.
Так-так-так, а что же теперь делать? За такой материальчик трупоед обязательно попросит немаленькую сумму, все хорошо знают, чем промышляет Саша Призоров. А не пошутить ли над ним?
Часам к семи Комарик уже лыка не вязал, а Галя успела протрезветь и снова налакаться. Юран продолжал допытываться у ротмистра, куда, мол, царь запропастился. И когда выпивка подошла к концу, а собутыльники потерялись в алкогольных парах, Возницкий поднялся на шатающихся ногах, совершенно не чувствуя боли в спине, — решил найти еще водки.
Только он начал открывать дверь, как Комарик резко поднял голову.
— Куда?
Юран развернулся и пошел на него тараном.
— Ты мне скажешь, куда царя подевали?
— Царя убили, Юра, — послышался из-за спины чей-то спокойный голос. Со всей семьей.
— Кто? — испугался кентавр.
— Имя Герострата не должно оставаться в веках, — ответил худощавый невысокий человек в штатском костюме и в распахнутом длиннополом пальто, стоявший в дверях и со странной смесью брезгливости и уважения смотревший на весь тот тарарам, который троица организовала в царских покоях.
— К-когда? — Юран не трезвел, но тем не менее прекрасно понимал, о чем ему говорят.
— Давно, Юра, в восемнадцатом году. — Человек в штатском прошел в комнату и уселся на венский стул.
— Так на кого же я тогда похож? — удивился Возницкий. — Меня же как двойника завербовали, так?
— Юра, ты похож на последнего русского императора Николая Второго.
Тяжело захрапел Комарик. Человек поплотнее закутался в свое пальто, будто ему было холодно.
— Романовых как фамилии не осталось.
Возницкий ничего не понимающим взором буравил незнакомца, ожидая, что сейчас тот признается, мол, пошутил неудачно… Нет, не похоже на шутку. На сон похоже, на страшный сон…
— Возницкий, не спи, — похлопали его по щекам. — Не спи.
Юран открыл глаза.
— Не спи, Юра, — повторил незнакомец. — Нам нужно все исправить.
— Что исправить? — Кентавра мутило. — Племенным жеребцом заделаете меня, что ли?
Незнакомец лишь улыбнулся.
Улыбка эта Юрану не понравилась.
— А что вы веселитесь? Вы кто такой вообще? Комарик, у нас шпион, а ты спишь. — Возницкий оглянулся.
Комарика, однако, не было. Не было и Гали. И следов от пьянки никаких не осталось.
— Сейчас придет Комарик, никуда не денется. — Человек отступил на шаг. — Если тебя это так интересует, то я начальник Девятого отделения полковник Исаев Максим Максимович.
Кузнец встал по стойке «смирно».
— Вольно, Юра. Забудь обо всем, даже о своей вербовке. Нам нужно, чтобы ты знал — ты сейчас последняя надежда империи. Ты — защитник Питера.
Двадцатое января
Призоров не мог решить: спит он или наяву грезит. Он несколько раз разглядывал присланную бумагу, нюхал ее, тщательно прощупал, посмотрел на просвет — водяные знаки в виде герба Романовых наличествовали, — и даже пару раз лизнул, хотя и стесняясь при этом жутко.
Его приглашали в качестве оператора на широко рекламируемую аудиенцию в Царском Селе, с сохранением авторского права на снятый материал.
Это было настолько шикарным предложением, что даже думать о нем казалось кощунством: вот так, с бухты-барахты, попасть в загородную резиденцию прогнившего на корню монарха. Не происки ли это господ с Литейного?
Тем не менее приглашение на имя Александра Михайловича Призорова выполнено было на настоящей гербовой бумаге, с печатью канцелярии Дома Романовых, и грех было не воспользоваться таким приглашением.
Сашу колотило мелкой дрожью. Материал настолько горячий, что руки заранее жжет. А вдруг подстава?
Залез в свое «мыло», проверить — не пришел ли ответ из Си-эн-эн али из какой другой компании… Ан нет, только хлам — рассылки электронных офеней, предлагающих никому не нужные товары и услуги. Деловой почты не было уже два дня.
Попытался выйти на связь через гостевые книги, форумы, даже чаты, и тут оказалось, что его забанили всюду, где только можно, причем намертво — со своей машины Призоров не мог зарегистрироваться даже под новым именем.
Что за притча? С одной стороны, медом намазано, с другой — дерьмом. Может, хакеры балуются?
Саша позвонил соседу. Трубку взял Пендель:
— Смольный слушает.
— Пень, привет, — поздоровался Призоров.
— Здорово! Как живешь?
— Да вот, на аудиенцию оператором зовут, — похвастался Саша, — думаю пойти.
— Что-то всех зовут, а меня нет, — обиделся Пень неизвестно на кого. Чего звонишь-то? Соскучился?
— Да нет, я по делу. Ты меня не полечишь?
— А ты тоже болеешь?
— В смысле?
— Я грипп подхватил гонконгский, на карантине сейчас…
— А… — промямлил Призоров. — А я думал…
— Что за ботва у тебя там, колись. Писюк повис, мамка сдохла?
— Да нет, все нормально. — оператор поморщился — компьютерный жаргон ему очень не нравился. — У меня немного иные проблемы…
— Излагай, — разрешил Пендель, шмыгнув носом.
После того, как вкратце пересказав свои трудности, Саша попросил о помощи, Пень чихнул, да так натурально, что Призоров даже ухо попытался вытереть от воображаемой слюны.
— Не, не могу, — сказал он. — Заразный я.
— Да не боюсь я твоего гриппа, я его легко переношу.
— Интересно ты рассуждаешь, Шура, — усмехнулся в трубку компьютерный гений. — Это, значит, ты грипп переносишь легко, а о том, как грипп государь император переносит, и думать не хочешь?
