Это был даже не лес — райский сад. Апельсиновые деревья стояли рядом с финиковыми пальмами, бананы светились желтыми пятнами на фоне манговых деревьев. То сдесь, то там около небольших озер и нешироких ручьев заманчиво краснели какие-то ягоды.
— Ну, что, папенька, — набив полный рот бананово-апельсиновой-абрикосовой массой спросил Ирокезов младший — стоило ли ради этого морем плыть?
Папаша, запрудивший своим телом какой-то случившийся рядом ручей и превративший его в крошечное озеро аж поперхнулся.
— Опять ты за свое… Мог бы я тебя понять, еслиб ты сейчас морскую капусту жевал, а то ведь жрешь то все плоды земные… У турецкого султана сад не хуже, а в Версале ко всему прочему еще и приличное общество… Так-то вот.
Он наклонил куст и губами сгреб в себя пригоршню ягод.
— Еслиб только в этом дело то и идти надо было бы в Париж или в Константинополь.
Ирокезов младший очень уважавший французских монархов за утонченность сказал:
— Да. Версаль… Там нравы, конечно…
— Там и фрукты, — вернул его к разговору папаша.
— С твоей-то рожей только Версалям шляться, — нашелся сын. — Посмотри-ка на себя. Зарос-то как…
Ирокезов посмотрел вниз. Озеро не было зеркально гладким, но он себя и тат знал. Правда у знакомого с детства лица откуда-то появилась борода.
— А что? Нормально. А побриться — так и вообще отлично!
Он вышел из воды, встряхнулся. Зажав бороду в кулак, выжал ее.
— Вообще-то я в таком виде к кому только не ходил… И ничего. Принимали.
— А к графьям ходил?
— Ходил.
— А к графиням?
Ирокезов старший подумал и признался.
— Нет, к графиням в таком виде как-то не доводилось.
— Вот тот-и оно.. — грустно вздохнул сын, вспомнив давнюю свою Парижскую знакомую Жуавиз де Монсекарн. — А может, ты и прав был. Чего это мы сюда приперлись?
Они продолжили путь, только теперь Ирокезов младший погрустнев шел чуть позади отца.
— Всю душу растравил, — ворчал отец — Версаль ему теперь подавай, графинь… Сам-то на кого похож?
Сын в ответна упреки только вздыхал. Наслушавшись вздохов, отец смягчился.
— Поживем тут, осмотримся, придумаем что-нибудь… Раз земля есть, то и удовольствия будут. Нормальные земные удовольствия.
Погруженные в воспоминания они вскоре перестали обращать внимание на фруктовое изобилие вокруг себя, а потом как-то сразу в глаза полезли возделанные поля, на которых произрастал маис, батат и маниока.
— Вот и тут люди живут, — утешил отец сына — А раз люди есть то и брадобреев найти среди них можно.
Он хохотнул и добавил.
— И графьев и графинь и наливки графин…
Они вышли к озеру и пошли по берегу. Загребавший босыми ногами теплый песок Ирокезов младший извлек из него шляпу явно европейского покроя.
— Эй, папенька! Тут след белого человека!
Ироккезов старший осмотрел находку и пренебрежительно бросил ее в о воду.
— Не графская это шляпа. Твой брат, морячок какой-то бедствует… Открыватель земель.
Бедствующего морячка они обнаружили неподалеку… Как это не странно, но он походил больше на жертву пожара, а не кораблекрушения. Под оторопелым взглядом оборванного и обгорелого моряка они пересекли то ли ручей, то ли небольшую речушку.
— Слушай, друг! Брадобреи тут у вас есть? — дружелюбно спросил Ирокезов-младший.
Матрос зачем-то поглядел на небо и сказал, видно обалдев и ничего не понимая в происходящем.
— Не, мужики, вы чего? Нету у нас никаких брадобреев. Отродясь не было, и сейчас нет. Сами что ли не видите — дико живем!
Он отчаянно махнул рукой. Было видно, что такая жизнь и самому ему надоела хуже горькой редьки.
— Зубов не чистим! Умываемся и то через раз, когда пьем. Нет у нас брадобреев! Нет и небудет!
— Будут, — успокоил его Ирокезов старший, голосом не обещавшим ничего хорошего. — Надо только поискать. Главное правильно вопрос поставить.
— Это как это?
— А вот это видел?
Он показал воспрянувшему духом морячку кулак.
— Да тут этим никого не удивишь, — отмахнулся тот от демонстрации. — Тут мордобой дело привычное. Одно слово — дикость.
— Ну, мордобой мордобою рознь, — туманно сказал Ирокезов младший. Матрос только плечами пожал.
— Ладно… Ты давно тут бедствуешь?
— Полгода почти
— Значит, кто тут что знаешь и кого где искать — тоже, — полувопросительно, полуутвердительно сказал папаша. Матрос опять пожал плечами.
— Да тут и нет ничего. Деревня вон там, — он показал рукой в сторону. — Вон там лес. Во-о-он гора огнедышащая. Вон море. Больше и нет ничего.
— А пещера с сокровищами? Тебе ее не показывали?
— Чего? — переспросил матрос. Он наклонился вперед, словно боялся ослышаться. — Чего?
— Пещеру с сокровищами. Нет? Ну, а ты твердишь все. Тут, брат много чего еще есть.
Ирокезов старший пошел в сторону деревни. Следом пошел ничего не понимавший сын. Догнав отца, спросил.
— Какая пещера? Какие сокровища? Кладоискатель нашелся…
— Какая пещера? Обычная. Раз есть гора, значит, есть и пещера. Сокровищ там, конечно, может и не быть…
Он обернулся и увидел, как матрос-погорелец побежал следом.
— Не люблю таких..
— Он теперь за нами хвостом ходить будет.
— Ну и пусть ходит. Нужен же нам провожатый.
Матрос догнал их и пошел, отставая на пару шагов.
— А вы-то как тут оказались. Потерпевшие что ли?
— Это от кого потерпевшие? — нахмурился Ирокезов младший. — Обычно от нас терпят..
— Крушение потерпевшие, — поправился матрос.
— Нет. Мы по собственной надобности путешествуем, — ответил Ирокезов старший укрепляя подозрения матроса. Опережая другие вопросы, что без сомнения висели у него на языке, сам спросил:
— А ты как тут оказался? Корабль потопил?
— Да нет. Капитан с корабля выгнал.
— Это за что же нынче с кораблей выгоняют? — заинтересовался Ирокезов младший.
— За буйство. — матрос горделиво приосанился.
— Ну-у-у-у-у-у? — с ноткой интереса переспросил Ирокезов старший — чего же ты такого натворил?
— Капитану ногу сломал.
Интерес к персоне погорельца у Ирокезова старшего пропал, увял, испарился. Он и сам как-то не так давно тоже сломал ногу Магелану, когда тот пытался пройти на своем корабле мимо мыса Бурь без остановки, так что ничего необычного в это не углядел.
— Тю-ю-ю-ю. Хиба ж це буйство? Це членовредительство! — сказал он. Матрос увял.
Разговаривая на посторонние темы, они дошли до деревни.
Крытые пальмовыми листьями хижины стояли кругом. В просветах между стенами было видно, как там мечутся люди.
— А ихняя порода против нашей помельче будет, — заметил Ирокезов младший, разглядывая мужчин с копьями и дубинами.
— Расист, — поморщился отец. — Харч тут скверный. Понимать надо. Посмотрел бы я на тебя, проживи ты всю жизнь на ананасах.
Толпа жителей с дубьем вышла навстречу Ирокезовым. Герои остановились, разглядывая убогих противников.
— Копья мелкие, дубинки легкие… Может я один их… А? — предложил сын. Ирокезов старший не ответил сыну.
— Хинди руси бхай бхай, — произнес он волшебное заклинание, однажды крепко его выручившее в стране собакоголовых людей, что находилась на самом краю земного диска.
Там эти слова чудесным образом разрядили напряженную обстановку, однако тут это не сработало. Мелкими шагами туземцы приближались. Вождь, как и полагалось военачальнику болтался где-то позади.
— Не достать мерзавца, — сказал Ирокезов старший. — И поговорить-то не с кем…
— А ты попробуй. Крикни ему, — посоветовал сын, — мало ли… Вдруг да откликнется?
— Вы, что драться хотите? — спросил Ирокезов старший.
— Моя твоя не понимай, — ответил вождь. — Моя твоя копьем тык-тык. Потом съедим. Всех.
— Грамотный, — отозвался ирокезов младший. — Вон как чешет на латыни..
— Лучше сама костер ходи.
Чтоб его поняли совсем правильно вождь пальцами показал как надо идти к костру.
— Мы подумаем, — сказал Ирокезов старший. Он отошел к пальме и поманил к себе морячка.
— Как звать-то тебя?
— Ротшильд.
Ирокезов дальновидно (чтоб не убежал) положил погорельцу руку на плечо.
— Ну, что Ротшильд, плавать умеешь?
Тот еще ничего не понял, и смело ответил:
— Могу.
— А летать?
Морячок посмотрел на папашу как на безумца. И отрицательно закрутил головой.
— Ну конечно, — согласился с ним Ирокезов младший. — Это тебе не миногу за ноги держать.
— Сейчас научишься, — подтвердил папаша матросские опасения. — Немножко полетаешь, а потом поплаваешь, а когда вернешься, тут все устроится.
— Зачем?
— Пещеру с сокровищами только с воздуха и видно. Когда полетишь, смотри в сторону огнедышащей горы. Вон туда.
