Глава 8
22 мая 1614 года, Копенгаген
Новость о том, что Дмитрий смог овладеть замком Хельсингборга и, форсировав Зунд на шлюпках и плотах, захватил замок Хельсингера, совершенно шокировала Кристиана IV. И не только короля. Его генералы тоже не знали, что сказать, добрые пять минут массируя воздух ртами без малейшего звука.
– И что будем делать? – наконец выдавил из себя хоть какую-то мысль король. – Наша армия там. А этот рыжий головорез – здесь. Укреплений в Копенгагене серьезных нет[18]. Как нам его сдерживать?
– Он в двух дневных переходах, – возразил один из генералов.
– И что это меняет?
– Мы можем переправить сюда войска от Мальмё. Хотя бы часть, – продолжил тот же генерал.
– Вы думаете, они смогут его остановить? – вновь повел бровью Кристиан IV. – Вы же не хуже меня знаете, в полевом сражении нам с ним не справиться.
– Баррикады, – произнес генерал-скептик. – Пока есть время – нам нужно начать возводить баррикады на улицах города. Горожане возводят их, перекрывая улицы, а мы подвозим войска от Мальмё на шлюпках. Это позволит укрепиться до подхода союзных войск. Все три Померании, оба Гольштейна, Лауэнбург и Мекленбург с Ольденбургом выставили новые подкрепления. Около десяти тысяч пехоты с небольшой артиллерией. Если мы будем крепко держать оборону на баррикадах, а они ударят Дмитрию во фланг или ты, мы сможем его отбросить.
– А если не сможем?
– Мы должны попытаться. Одновременно с этим нам нужно перебросить от Ландскруны ему в тыл полк или два. Погоды это не сделает, но затруднит его положение и заставит пойти на переговоры.
– Хм… – задумчиво произнес король. – Возможно. Вполне возможно.
– Ваше Величество, – очень осторожно произнес один из пасторов, представляющих клир Копенгагена на этом совете. – Из Кальмара пришло очень тревожное послание. Мне не хотелось о нем говорить, но…
– Что за послание? – насторожился Кристиан.
– Там все так странно звучит, что я не уверен – верить ли ему.
– И все же. Возможно, это важно.
– Перед боем при Кальмаре Дмитрий принес обет, что если он одержит славную победу, то примет на себя знак своего пращура. Кровь от крови.
– И что в этом такого?
– Он назвал своим пращуром Одина. А огромный черный ворон, что совершенно случайно оказался поблизости, это подтвердил.
– Ворон? Подтвердил? Чертовщина какая-то! Он что, язычник?
– О нет! Дмитрий заявил, что Иисус подчинил Одина своей руке и оставил наместником в Скандинавии, дабы тот присматривал за ней от его имени. Это очень странно. Очень.
– Ересь! Вздор!
– Но в битве при Кальмаре легион Дмитрия не потерял ни одного человека убитыми. По всей Швеции ходят слухи, один опаснее другого. А сам император собрал в Кальмарской церкви совет из клириков лютеранского толка, католического и православного, дабы совет держать о том, как поступить правильнее. И все трое порекомендовали ему выполнить обет. А потом молились с ним, сначала пока наносили татуировку, а потом всенощную до самого утра.
– Это все не выдумки? – настороженно поинтересовался генерал-скептик.
– Так было написано в послании, что доставили мне лодкой из Кальмара. Это копия, но я лично знаю священника, что его мне прислал. Очень достойный человек. Там же хроника и весь их разговор. Он странный, но… пугающий. Ведь если император прав и Один действительно его пращур, да еще и оставленный Христом наместником в этих землях…
– Вздор! Вздор! Вздор! – нервно произнес король, вышагивая вдоль окна.
– Взятие Стокгольма с наскока по льду, – начал загибать пальцы генерал-скептик. – Совершенно невероятная Кальмарская битва, в которой он уничтожил у нас почти треть армии, не потеряв ни одного человека. Хитроумное использование артиллерии при Мальмё, вынудившее нас отвести войска из редутов. Мы, кстати, так и не поняли, что он там сделал. Разгром пятитысячного корпуса под предводительством герцога Гольштейн-Готторпского под Лундом, который должен был ударить ему в тыл. От него едва половина осталась. Наглый марш к Хельсингборгу и взятие хорошо укрепленного замка натиском. По слухам – он подошел в обед, а ночью уже захватил. Переправа через Зунд на лодках и плотах в виду замка Хельсингера. Взятие этого замка с наскока. Нагло. Дерзко. И решительно. И что самое интересное, штиль. Словно ветер специально ему подыгрывал. То есть мы не могли подвести корабли и воспрепятствовать его дерзким выходкам. Вам кажется это все простым совпадением?
– Ему везет, – неуверенно возразил король.
– Точно так же, как под Смоленском, под Валдаем, под Ивангородом, под Серпуховом, под Коломной, под Тулой? При взятии Нарвы, Ревеля и Риги? Он просто не проигрывает! Это странно. Это ОЧЕНЬ странно.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Он получил отличное среднее образование, позволяющее поступить ему в любой вуз. Овладел четырьмя современными языками свободно (английским, немецким, французским и испанским) плюс двумя классическими, но удовлетворительно. В пику родителям поступил в МГТУ им. Н. Э. Баумана на факультет машиностроительных технологий, где со всем рвением отучился полных три курса. Увлечение военно-исторической реконструкцией XVII века породило интерес к истории как военной, так и экономической, а там и до техники с технологиями дошло. Ему стало интересно, что, зачем и почему, когда, кем и для кого, а главное – как. Причем не ограничиваясь XVII веком. Имел прекрасный уровень фехтования шпагой в связке с кинжалом (поздняя испанская Дестреза), верховой езды и плавания, а также изрядно укрепился в «качалке». В XVII веке продолжил учиться, осваивая польский и шведский языки.
Вах! – Непереводимое междометие, характерное для многих кавказских языков и Персии.
Шаханшах (перс. شاهنشاه [shāhanshāh] – «царь царей») – традиционный, древний титул Персии, в архаичной форме известный еще у Сасанидов в 221 году нашей эры. Является прямым аналогом европейского титула император.
Аббас I Великий (1571–1629) – самый выдающийся правитель Персии за всю историю ее существования. Правил 42 года – с 1587 по 1629 год. Создал регулярную армию (пехота с аркебузами и пушками). Нанес серию поражений османам, шибанидам, великим моголам и даже португальцам, отбив у них остров Ормуз. Ударными темпами строил дороги и мосты, ирригационные сооружения и шахские мастерские. Украшал и развивал города. Создал режим наибольшего благоприятствования торговле, что способствовало ее небывалому расцвету. Боролся с аристократией кызылбаши, резко сократив численность феодального ополчения и уменьшив его влияние. Всецело покровительствовал крестьянам и ремесленникам, облегчая налоговое бремя. Отличался удивительным уровнем веротерпимости (исключая суннитов). Персия во время его правления достигла зенита своего могущества. Единственный недостаток заключался в том, что он не смог должным образом подготовить наследников, большую часть которых сам и вырезал.
Дробление операций на более простые с узкой специализацией, требующей невысокой квалификации для их выполнения. Плюс всемерная механизация этих операций.
Дмитрий применил широко известный в узких кругах прием Георга Люгера. Например, он переработал стандартный колесцовый замок так, чтобы практически все его детали можно было получать методом горячей или холодной штамповки с последующей доработкой напильником по лекалу. Дешево и сердито.
Колесцовые замки сами по себе были товаром.
Дмитрий занялся этим вопросом еще в 1604 году. Подробнее о создаваемом им Московском промышленном районе можно почитать в Приложении.
Дагерротипия – ранняя форма фотографии. Полированная медная пластинка покрывалась слоем серебра и шлифовалась. Обрабатывалась парами йода в темноте. Экспонировалась. Проявлялась парами ртути и закреплялась раствором поваренной соли. А потом она покрывалась очень тонким слоем золота для защиты изображения. Готовые снимки были очень хрупкими, поэтому их обязательно накрывали прозрачным стеклом, которое герметизировалось окантовкой из бумаги, пропитанной смолой. При этом стекло отделялось от поверхности дагерротипа рамкой из золоченой меди. Обработанный таким образом снимок заключался в рамку из дорогих сортов дерева. Ничего сложного и недоступного. Только хлопотно, очень дорого и масса технических ограничений. Но ведь это лучше, чем ничего.
