– То есть, вы ведете против нас войну – руками своих посланников?
– Ваше Величество, могу лишь сказать, что глобальная война здесь совершенно не в наших интересах. Мы хотим, чтобы небо над этим миром осталось синим. Но если кто-то захочет, подобно Гитлеру, радикально и навсегда решить русский вопрос – не обижайтесь, что мы тогда решим, что нам и вам здесь категорически тесно и кто-то должен уйти в небытие.
– Или же, если ваш народ решит переселиться в этот мир?
Я злорадно усмехаюсь. Думая – а сами англосаксы интересовались мнением аборигенов Австралии или американских индейцев?
– Это будет худший из вариантов. Можете ли вы понять, что тот мир – изгаженный, сгоревший, радиоактивный – остается нашим домом? Я живу здесь уже больше десяти лет, тут мой муж, дети – но я никогда не забуду, как было до войны (до этой войны, до Блокады, когда мои родители были живы и здоровы – но пусть Елизавета считает, что я говорю про другую войну). И мы уйдем оттуда лишь когда станет абсолютно ясно, что природа разрушена необратимо, и планета непригодна для жизни людей. Оттого, нам нужен ваш мир – как запасной аэродром, как знание, что даже в самом худшем случае, это будет еще не конец, а лишь начало. Но даже тогда не надо считать нас кровожадными варварами – мы придем сюда, чтобы жить здесь, а не повторить случившийся там конец света.
– Однако, насколько мне известно, «конец света» там устроила именно ваша страна?
– Ваше Величество, вам не приходилось умирать? Быть уверенной, что не увидите следующего рассвета?
– Я оставалась в Лондоне все время! – отвечает Елизавета – даже когда падали немецкие бомбы.
– И сколько лондонцев погибло от тех бомб, какая была вероятность у среднего британца умереть в той войне? – усмехаюсь я – знаю, Ваше Величество, что вы даже служили в Территориальных силах, это вроде нашего ополчения, водителем санитарного автомобиля. А мне приходилось убивать врагов самой, чтобы остаться в живых. И было – когда я сама считала себя мертвой!
Я вспоминаю Белоруссию, осень сорок второго, отряд «Мстители» – и как нас немецкие егеря загнали в болото, и мы готовились принять последний бой. И как я думала тогда, абсолютно спокойно – все же я успела за свою жизнь убить тридцать или сорок фрицев, и может повезет и сейчас не промахнуться – так что это будет выгодный размен. Немцы не дошли до нас какую-то сотню шагов – испугавшись трясины. А через десять дней меня вывезли самолетом на Большую Землю, вместе с ранеными – и начался новый этап моей жизни: Севмаш, «Воронеж», и знакомство с миром будущего. Я вспомнила, представила что могло быть иначе – и как после сказала Лючия, у меня было такое лицо, что даже ей стало страшно.
– Ну как вам объяснить… – продолжаю я – а вот, послушайте! Ваша поэтесса, Сара Тисдейл, написала это стихотворение еще в двадцатом. Вы наверное, знаете, как оно звучит в оригинале. А в следующем веке его будут читать с такой концовкой:
И никто, ни один, знать не будет о том,
Что случилась война, и что было потом.
Не заметят деревья и птицы вокруг,
Если станет золой человечество вдруг,
И весна, встав под утро на горло зимы,
Вряд ли может понять, что исчезли все мы. [7]
– Попробуйте это представить. И понять – отчего нам дорого чистое небо над головой, но оно нам не нужно, если в том мире не будет нас.
– Я вас услышала – говорит Елизавета – но тогда, мы можем достичь согласия. Те круги, о которых я уже сказала, также считают, что конфронтация, тем более на грани атомной войны, бесперспективна и опасна – и очень желательно «разрядить ненужное напряжение в отношениях между высокими договаривающимися сторонами». Однако не способствует успеху то, что из переговоров исключен один из важнейших игроков – те, кого представляете вы, миссис Лазарева. Те, кто как вы сами признали, видят в нас непримиримого врага. И возможно, не в нас одних. Вы не боитесь, что эти миллионы «куницыных», привыкших воевать и убивать, вооруженных самых ужасным оружием, и будучи в положении, когда абсолютно нечего терять – поступят и с вами, как орды варваров с Римом?
– Ваше Величество, вы хотите сказать, что если бы вам удалось открыть проход в Англию времен вашей великой тезки, Елизаветы Первой – то вы бы стали всерьез рассматривать вариант завоевать и колонизировать своих прадедов, как диких негров? Просто потому что «у нас есть пулемет, а у них его нет»?
– А вы уверены, что сумеете удержать процесс под контролем? Когда неизбежно возникнут трения – от банального, какому общему правительству и закону должны подчиняться и гости и хозяева, до непонимания, вызванного отличием психологии и культуры. Желания гостей исправить какие-то известные им ошибки – и противоречия этих попыток с местными высшими кругами, имеющими какую-то выгоду как раз от совершенного. Итогом же всего вполне может быть и вооруженный конфликт – даже при обоюдном желании его избежать, «но принципы важнее». Когда одна из сторон должна будет перестать быть собой – и вопрос лишь, которая из сторон? Вы, миссис Лазарева, можете ручаться, что в вашем случае не возникнет подобного?
– Ваше Величество, вы верно сказали про отличия в психологии и культуре. Между нами и вами – англосаксами и русскими. У вас принято, что только старшему сыну наследство, а прочим убираться из отчего дома и жить чем сумеют, ну а дочери, это вообще отрезанный кусок, когда выйдут замуж. А у нас семейная близость и общность значат гораздо больше. И русские всегда были, есть, и останутся русскими – и через войны и сквозь века.
– То есть, между вашими странами уже подписан формальный договор?
– Между одной страной, если можно так сказать. В случае войны любой державы против СССР в этом мире – мы воспримем это как агрессию против себя. И встанем спина к спине, потому что так будет по правде – а о прочем, пусть после бог судит, если он есть.
– Отчего же вы не помешали Гитлеру напасть?
– Нас еще не было здесь 22 июня. И даже год спустя, переброс сюда подводной лодки вышел удачной импровизацией. Никто не может быть ответственен за события, которые не в силах изменить – но когда такая возможность появилась, остаться в стороне было бы просто подлостью. Хотя я знаю, что в английской политике моральные категории не приемлемы – но мы, русские, такие.
– Однако же Берлин так и не подвергся участи Шанхая.
– Ну, во-первых, это было бы тогда излишне – товарищ Сталин уже справлялся сам, более чем успешно. Во-вторых, было бы непорядочно отнимать у СССР Победу, которой будут гордиться многие годы – а где подвиг, если главную работу за тебя сделал кто-то другой? И в-третьих, мы были весьма заинтересованы, чтобы атомное оружие в этом мире осталось за горизонтом, хотя бы несколько лишних лет.
– Проблемы с американским атомным проектом в сорок третьем, и некие события у африканского побережья, когда исчез пароход с урановой рудой – ваших рук дело?
– Простите, Ваше Величество – без комментариев!
– Вопрос гипотетический, но все же… Если вам нужен наш мир только как участок на последний случай. Как вы смотрите на то, что мы могли бы предоставить вам свободную территорию где-нибудь в Африке? Естественно, при условии установления между нашими сторонами дипломатических отношений.
– Территория с инфраструктурой – городами, дорогами, портами – едва подходящая для жизни малого числа белых «управленцев», но совершенно недостаточная для нескольких десятков миллионов людей, желающих построить первоклассную промышленную державу? С местным населением, в массе пригодным лишь для самых неквалифицированных работ? Простите, Ваше Величество – но нет! Тут как минимум, Австралия нужна – но вы же ее нам не отдадите! Или территория нескольких американских штатов – но тут уже не согласимся мы. Поскольку жить рядом с пороховой бочкой, которая может взорваться даже в ближайшие сто, двести лет… У нас там была гипотеза, что Йеллоустоун был близок к взрыву даже без нашей помощи, и очень может быть, учинил бы конец света без всякой войны – но теперь этого уже не установить. Потому, нам было бы любопытно узнать, что здесь накопают те, кто изучают этот вулкан по приказу американского правительства – сколько спокойных веков еще отпущено Земле? Хотя просто извержение, и оно же, сопровождаемое тысячами мегатонных взрывов по всей планете – это очень разные вещи.
