— нахмурилась Катя.
— Только на два месяца, пока не найдут другого егеря. Потом вернусь, и снова буду работать здесь.
— А как же ваша учёба?
— Я решил перевестись на заочное отделение. Буду работать, а по вечерам учиться.
— Это прекрасно, — одобрительно кивнула Катя. — Вы как будто созданы для этой работы.
Лицо девушки стало грустным. Она словно хотела что-то сказать, но промолчала.
Народ потянулся к дверям клуба. Наступало время сеанса.
Мы с Катей тоже прошли в зал и сели рядом. Лиду с мужем я не видел — наверное, они сидели позади нас.
Погас свет, и начался фильм.
Когда зазвучала знаменитая песня в исполнении Олега Анофриева, Катя как будто случайно взяла меня за руку. И не отпускала до самых финальных титров.
Так же вместе мы вышли из зала на свежий воздух. На поляне за клубом готовили аппаратуру для танцев.
— Скажите, Андрей, — спросила Катя, — вы очень любите танцевать?
— Не очень, — честно признался я. — Но сегодня я хочу танцевать с вами. Разрешите вас пригласить, Катя?
Мгновение девушка серьёзно смотрела на меня, а потом улыбнулась.
— Да. Я тоже хочу сегодня танцевать. Идёмте!
Катя положила руку мне на плечо. Я обнял её за тонкую талию. Музыка легко подхватила нас и понесла в неведомые дали. Прошлое уходило, таяло, словно весенний снег. А будущее напоминало тёмную озёрную воду, в которую надо напряжённо вглядываться, что увидеть то, что находится на глубине.
Я почти не видел других танцующих. Один раз, мельком, заметил Лиду. Она танцевала с мужем, положив голову ему на грудь, а он по-птичьи, сверху смотрел на неё.
Время летело, таяло вместе со звуками. Незаметно сгустились сумерки, наступил тёплый летний вечер. Пары потихоньку разбредались по домам.
— Пойдёмте на мост, — предложила Катя. — Я люблю стоять там и смотреть на воду. Ни о чём не думать, просто смотреть, как она течёт.
Мы стояли на мосту, наклонившись через перила, и смотрели на воду. Тёплое бедро девушки прижималось к моему бедру. А я рассказывал Кате о медитациях, которым научил меня Алексей Дмитриевич Воронцов.
— И они правда помогают вспомнить то, что совсем забыл? — спросила Катя.
— Иногда помогают, — ответил я.
В тёмной вышине всё ярче проступали звёзды. Метеоры бесшумно чертили небо огненными линиями, словно предлагали загадать желание, да не одно!
Катя зябко поёжилась.
— Мне пора домой. Вы проводите меня?
Возле калитки мы задержались. Я осторожно взял Катю за руку. Девушка вздохнула и прикрыла глаза, а я потянулся к её губам. Поцелуй вышел осторожным, но в нём было столько нежности, что у меня защемило сердце. Я погладил волосы Кати и ощутил её дыхание на своей щеке.
— Спасибо за чудесный вечер, — прошептала Катя.
И мы снова поцеловались.
Где-то далеко бренчала гитара. Слышались поющие голоса и взрывы весёлого смеха.
— Андрей, я не сказала тебе, — прошептала Катя. — Осенью я уезжаю в Ленинград. На врача заочно выучиться нельзя.
Вот чёрт! А я и не подумал об этом!
— Ух, красотища! — восхищенно сказал Васёк, сбрасывая с плеч тяжёлый мешок с резиновой лодкой.
Он стащил с головы кепку и вытер её подкладкой вспотевшее улыбчивое лицо. Оглядел озеро и ещё раз довольно выдохнул:
— Красота! Знаешь ты заветные места, Михалыч!
Высокий широкоплечий блондин, он и в двадцать шесть лет всё оставался Васьком. Причиной тому были его легкомысленный характер и вечно улыбающееся лицо. Васёк любил выпить и погулять, обожал женщин и рыбалку. Женщины относились к нему с материнской нежностью.
Михалыч тоже скинул рюкзак и уселся прямо на траву. Дорога до озера была неблизкой. Сначала доехали на «Икарусе» из Ленинграда до Дусьева. В Дусьево около часа ждали местный автобус. Чтобы не терять времени, прямо на остановке откупорили пятилитровую канистру портвейна, которую везли с собой. Портвейн был перелит из бутылок в канистру, чтобы не тащить в рюкзаках тяжёлое стекло.
Приняли по стакану под плавленый сырок, покурили. Когда в голове приятно зашумело, накинули ещё по полстакана, и Михалыч хозяйственно убрал канистру в рюкзак.
— Хватит! Остальное на вечер. Нам ещё рыбачить.
Васёк не стал спорить с Михалычем. Сидя на деревянной лавке остановки, он весело насвистывал какую-то песенку.
Подошёл пустой автобус. Они запихнули лодку на заднюю площадку и влезли сами. Михалыч на правах старшего сразу плюхнулся на сиденье, а Васёк, нашарив в кармане мелочь, оплатил проезд до Светлого. Автобус неторопливо тронулся.
В Светлом они были через полчаса, точно по расписанию. Остаток пути предстояло проделать пешком. Ну, да мужикам не привыкать! Почти шесть километров до заветного места они отмахали за полтора часа, только дважды останавливаясь, чтобы перекурить. Не заходя на базу, чтобы не мелькать на глазах у егеря, прошли дальше по дороге и свернули через сосновый лес к озеру. Еле заметная тропинка привела рыбаков к нужной поляне. Посреди высокой травы виднелись следы прошлогоднего кострища. Михалыч огляделся и уверенно сказал:
— Здесь!
Перекурив, Васёк быстро распаковал лодку. Под руководством Михалыча вкрутил на место клапаны и вставил деревянные скамейки в специальные резиновые гнёзда. Присоединил к клапану шланг насоса-«лягушки». Сапогом сорок шестого размера он давил на насос. Воздух с резким кряканьем наполнял баллоны.
— Смотри, не перекачай, — сказал Ваську Михалыч и пошёл за дровами. Когда он вернулся, таща за собой по траве сухую лесину, лодка уже была накачана. Михалыч пощупал тугие, успевшие нагреться на солнце борта, недовольно покрутил головой и чуть сбросил давление в баллонах.
— Лопнут ведь, Васёк! Будем с тобой в озере бултыхаться!
— Ничего, — улыбнулся Васёк. — Я плавать умею.
Канистру с портвейном Михалыч спрятал под деревом и прикрыл пучками сорванной травы. Затем, непроизвольно оглянувшись по сторонам, достал из своего рюкзака мешок с сетью.
Эту сеть один умелец связал Михалычу по знакомству. Тонкая капроновая нить крепилась сотнями нескользящих узлов. В верхний шнур были искусно вплетены продолговатые поплавки из пенопласта.
С сетью получился целый детектив. Мастер ни в какую не хотел принимать заказ от незнакомца. И передавать Михалычу сеть на своей квартире отказался категорически. После долгих разговоров передачу осуществили в парке. Михалыч десять минут просидел на скамейке, делая вид, что отдыхает и любуется природой. Затем к нему подсел человек и спросил закурить.
— У меня только «Прима», — ответил Михалыч.
— Люблю сигареты
