– Я же говорю – жмоты, – снова полез за деньгами Гаврила.
Зорин молча отобрал у него бумажник и бросил на диван.
– Мне сослуживец жаловался. Позвонил он, значит, приятелям и говорит, а не встретиться ли нам просто так за чашкой чаю. Не виделись сто лет, и ведь живут в километре друг от друга. Не можем, отвечают. В будний день сильно устают. Ты только прикинь, говорят, это же семь часов в офисе, домой придешь – сил уже никаких нет, мысль только об отдохнуть. Прикинь? А в выходной – отоспаться нужно. И там в квартире прибрать. Сослуживец им – так вы меня пригласите, если самим лень идти. Я, говорит, не устаю. Возьму, говорит, бутылочку и к бутылочке, приду… И знаешь, что ему ответили приятели?
– Не знаю! – сказал Гаврила.
– Ты что, сказали, не понимаешь – напрашиваться в гости неприлично. Неприлично, понятно вам? – Новиков замахнулся кулаком, чтобы врезать по столу, но в последний момент сдержался. – Эти хоть прямо сказали, а остальные придумывают чего-то, чтобы только не приходить и не приглашать… Зачем? Почему?
Зорин пожал плечами. Он и сам об этом задумывался, но так ничего придумать и не смог. Это было, это нельзя изменить, посему к этому просто нужно привыкнуть.
– За друзей! – предложил он очередной тост.
– Даже за этих уродов, – поддержал Гаврила. – За Юрку и Олежку! Юрка первый раз…
– Первый раз – не мудак, – сказал Новиков и засмеялся. – За друзей!
Они выпили за друзей. И еще за что-то, Зорин так и не понял, за что именно. Но выпил вместе с приятелями.
– А не пойти ли нам на балкон покурить? – спросил Новиков.
Зорин курить в квартире запрещал, пару раз отбирал сигареты у непонятливых гостей, поэтому все знали – курить только на балконе.
– Пошли, – Гаврила встал из-за стола. – Ты тут, Саня, без нас не пей…
Зорин помотал головой – как-то не пошла сегодня выпивка, вроде и торкнуло, но невесело как-то. Тоска подкатила комком к горлу и остановилась. Десять лет назад за этим столом сидело семь человек. Приятели с самого детства, соседи по старому, расселенному двору. Мишка Медведь уехал в Норильск, Олег Пелипейченко вроде как и недалеко живет, а будто на другой планете, Юрка Манченко вот в первый раз не приехал, оказалось, что есть и для него что-то более важное, чем друзья.
А еще они сегодня не выпили за Рыжего. Забыли. Зорин вздохнул. Нужно будет напомнить парням, но что-то они и так сегодня на взводе. Смурные какие-то…
– …и на хрена им я? – закончил фразу Новиков, входя в комнату с балкона. – Скажи – на хрена?
– Ну ты же отец? – совершенно трезвым голосом спросил Гаврила. – А она – твоя дочь.
– И что? Знаешь, когда я видел свою дочь в последний раз?
– В крайний, – поправил суеверный Гаврила.
– Что? А, да, в крайний… Знаешь когда?
– Не знаю…
– Два года назад. Вживую. По скайпу, понятное дело, я почти каждый день с ней переписываюсь. Ну не реже одного раза в неделю. Даже на день рождения не прихожу…
– Ну да, тебя Раиса как раз впустит в квартиру. – Гаврила сел к столу, взял в руку бутылку и задумчиво посмотрел в горлышко. – Закончилась, блин.
– В холодильнике есть еще, – сказал Зорин.
Когда Сережа Новиков начинал рассказывать о своей бывшей и о дочери, с которой он не может нормально встречаться, Зорин испытывал какое-то чувство, похожее на чувство вины. Раиса как-то предложила Новикову выбирать – она или друзья, Новиков психанул… И вот теперь только переписывается со своей дочерью через Сеть.
– Я ей даже подарков не дарю, перевожу денег, и все. С другой стороны – что я ей могу купить? Я ведь толком и не знаю, что ей нравится, что нет. Раиса года три назад потребовала денег на пианино, я отправил. А научилась Лизавета играть или нет…
– Так ты спроси?
– А это что-то изменит? – вопросом на вопрос ответил Новиков. – А я и сам не понимаю толком – хочу я быть с дочерью ближе или нет… Понимаете? У нее неплохой отчим. Нормальный мужик, если честно. Он о ней заботится, она к нему тоже неплохо относится… кажется. Я не спрашивал, с каких хренов мне у нее это спрашивать? Я ей пишу, она отвечает. И потом мне пишет – отвечаю я. Никто никому ничего не должен. И как мне понять – люблю я ее или только ритуал выполняю? Как понять?
– Во-от… – протянул многозначительно Гаврила. – А в Челябинске, например, многие узнали, как относятся друг к другу. Читал в Сети? Как рвануло – бросились к детям, к женам… Сразу все на места и расставило.
– Ага, – кивнул Новиков. – Нужен небольшой апокалипсис, чтобы понять – а любим ли мы кого-нибудь вообще. Или будем свою жизнь спасать. Вот ты к кому поедешь?
– Я? – переспросил Зорин. – Не знаю… Не задумывался.
– А это смотря какой апока… апокалипсис… – выговорил-таки Гаврила. – Если астероид шандарахнет, то никто никуда не поедет и не пойдет. Если большой астероид, понятное дело. Бац, потом стук, потом землетрясения и все такое… цунами…
– У нас цунами не будет, – сказал Новиков. – Землетрясение может быть, ударная волна…
– И этого хватит… – отмахнулся Гаврила. – Потом – снег, зима, голод… Твоя бывшая с дочерью отсюда почти в тысяче километров, хрен ты до нее доберешься. А я к своей нынешней… А черт его знает, пойду я за ней или нет? Вот не знаю… Пусть спасатели…
– Какие спасатели? Какие, к хренам собачьим, спасатели? – Новиков таки врезал кулаком по столу, тарелка слетела на пол и разлетелась на осколки. – Какие к свиньям спасатели, если долбанет астероид? Не такой, как в Челябинске, а настоящий, с километр… У спасателей тоже есть семьи, и их бросятся спасать в первую очередь. Ты бы стал раскапывать руины чужого дома, если неподалеку – твой? И там под камнями – твоя семья? Хрена лысого! Вся система сразу рухнет. Сразу! Сам прикинь – если этот спасатель – урод, такой, что и своих спасать не пойдет, – он что, чужих будет вытаскивать? Он себя спасать будет. Себя любимого! Нужно будет жратвы успеть насобирать, чтобы хоть на неделю дольше прожить. Нору теплую найти, топливом запастись… Либо для себя одного, либо для своей семьи… но никак не для кого-то чужого. Так что за мной или тобой никто не придет.
– Я… я пойду… – упрямо тряхнул головой Гаврила. – К тебе…
– А почему не к нему? – Новиков указал пальцем на Зорина.
– И к нему…
– Только мы живем в разных концах города, – напомнил Новиков. – Ты либо ко мне успеешь, либо к нему… Либо к своей нынешней…
– Ну чего ты так сразу…
– А как? Как? Мне как-то в голову пришло – если я вдруг поскользнусь в ванной и голову об умывальник проломлю… Через сколько меня хватятся? Через день? Через неделю?
– Ну… – протянул Гаврила, несколько ошарашенный постановкой вопроса.
– Вот тебе и ну… Мы с вами перезваниваемся раза три в год? Так? Так, не закатывай глаза. На мой день рождения, на твой, на Сашкин. Ну еще на праздники… пусть десять раз в год. Раз в месяц. С дочкой я раз в неделю… если напишу… она ведь занята, ей некогда… Если я не напишу ей, она может и внимания не обратить… значит, до ее или моего дня рождения… Вот ты мне позвонишь, Гаврила, а тебе скажут, что я вне зоны – что будешь делать? Ко мне бросишься?
Гаврила задумался, потом пожал плечами.
– Не бросишься, понятное дело. Плачу я за квартиру вперед на полгода, чтобы голову не морочить. Значит, что? Буду лежать в оплаченной квартире, пока кто-то не сообразит, что давненько меня не видел и не слышал. Бывшая заявления подавать не станет, да и живет она черт знает где. Дальше что? Друзья-приятели? Олежка Пелипейченко? Нет и нет, чего дергаться? Нужно будет – сам перезвоню… – Голос Новикова дрогнул, но Серега быстро взял себя в руки и усмехнулся. – Кстати, если думаете, что у вас будет как-то иначе… Про Рыжего нам его мама сообщила, помните? Мы на кладбище приехали, успели. А ко мне… Юрка Манченко денег на счет переведет? Сто баксов?
Зорин молча сходил на кухню, достал из холодильника бутылку водки, по дороге открутил пробку и, не присаживаясь, налил водку в стаканы.
– За Рыжего, – сказал Зорин, парни встали и, не чокаясь, выпили.
– А если зомби? – спросил вдруг Гаврила. – Если зомби, то ведь можно будет выжить? Это в постапокалиптическом антураже…
Фраза далась Гавриле непросто, но он справился.
– Будет та же самая хрень. И боюсь, больше народа живые убьют, чем мертвые. И вообще… – Новиков вздохнул. – Мы в хреновом мире живем. Мы точно знаем, что у нас даже апокалипсис толком не получится. Ведь всем известно, что после настоящего апокалипсиса уже ничего быть не может. А все надеемся.
– За надежду? – предложил Гаврила, и все снова выпили.
Дальнейшее Зорин помнил смутно. Проснувшись на следующий день, он долго пытался вспомнить – идти ему сегодня на работу или нет, потом сообразил, что пили они в субботу, а это значило, что у него есть целое воскресенье на то, чтобы прийти в себя.
Ближе к вечеру отзвонились ребята, сообщили, что добрались нормально, что все у них в порядке, а Серега Новиков даже извинился за то, что испортил всем настроение. Часов в девять позвонил Юрка Манченко и поинтересовался, как оно все прошло, но на приглашение приехать и самому посмотреть, ответил отказом.
