— Возможно, — согласился Сметка.
— Он уехал в Венецию.
— С чего ты взяла?
— Ну не в Псков же.
— Есть еще Константинополь.
— Да, но дорога туда нынче опасная. Фатимиды всякие.
— Ты права.
— Девушка будет ждать и терять время. Я уж море слез выплакала, и еще плакать буду, а она вон какая здоровенная, если она будет плакать вместе со мной, Киев просто уйдет под воду.
— Что ты предлагаешь?
— Сказать ей, чтоб не ждала его.
— Это как-то подло, не находишь?
— Нет.
— Скажи прямо, она не устраивает тебя как невестка?
— Дурак ты, Сметка.
По этому ответу Сметка понял, что более или менее прав. И дело было даже не в том, что Гудрун недолюбливала мускулистых девушек выше среднего мужского роста с темными волосами и чувственными ближневосточными губами, и не в том, что никакую мать не заставишь невестку любить, а скорее в том, что склонному к флирту Сметке экзотическая Елена явно нравилась, несмотря на подбитый глаз. Гудрун же вид Ширин совершенно шокировал, хоть она и не подавала виду. Подбитые глаза ассоциировались у нее с дурными компаниями.
Голубкины, добродушные и милые в быту, повели себя с потенциальной невесткой, как самые обыкновенные родители — попытались ее вразумить, лицемерно доказывая, что Лель ее недостоин, и Ширин, как большинство потенциальных невесток, слушающих такие лекции, решила, что на самом деле все наоборот, и именно ее рассматривают, как неполноценную часть мезальянса. Вежливо попрощавшись, она вернулась в дом Хелье.
* * *
На четвертый день после драки Гостемил, отпаиваемый куриным отваром и окруженный постоянной заботой Астрар, почувствовал, что может двигаться всем телом и попытался сесть на постели. Со второй попытки это ему удалось. Осторожно спустил он ноги с ложа, уперся в край здоровой правой рукой, напрягся и попытался встать. Не удержавшись на ногах, он рухнул на колени перед ложем. В голове зазвенело, бок ужалила боль. Вбежавшая Астрар кинулась к нему, но он сказал:
— Подожди.
Чуть передохнув, он медленным плавным движением поднялся с колен, опустился на ложе, оперся на отставленную в сторону правую руку, и велел Астрар принести нож поострее и гляделку. Астрар вышла и скоро вернулась с упомянутыми предметами. Велев ей держать полированный серебряный щиток перед его лицом, Гостемил попробовал подрезать себе бороду и усы одной рукой. Не вышло. Для ровного срезания пряди следует натягивать. Гостемил хмыкнул и протянул кинжал Астрар. Она не поняла сначала, а потом сказала:
— Я не знаю как.
— Берешь прядь двумя пальцами и срезаешь. Бери нож. Смотрелку дай мне. Так. Берись. Не спеши. Не спеши, тебе говорят! Оттягивай прядь. Э! Не так сильно. Вот так. Теперь режь. Нет, не там, и не так.
— Я не умею!
— Заткнись. Берись. Режь. Осторожно! Вот, правильно. Ничего сложного, не так ли. Следующую прядь бери. А!
Он отстранился, бросил смотрелку на ложе, и приложил пальцы к щеке. Посмотрел. На пальцах кровь.
— Я не хотела! — заныла Астрар. — Болярин! Я не хотела… Я не нарочно!..
— Никто тебя не винит. Намочи тряпку водой. Быстрее. Теперь вытри кровь. Еще.
Около получаса ушло на подравнивание бороды. Гостемил вздохнул несколько раз и единым движением поднялся на ноги, превозмогая боль в боку и частые удары пульса в виске. Астрар придвинулась, он положил ей руку на пухлое плечо, и таким образом удержал равновесие.
— Помоги мне одеться, — велел он.
— Зачем же, зачем, не надо, болярин, подожди еще, еще несколько дней…
— Не перечь!
— Болярин…
— Не перечь, хорла!
Астрар замотала головой, заворчала, но все же довела его до сундука, в котором лежал второй комплект, купленный у печенега.
Порты оделись на удивление легко, и даже с сапогами не возникло заминок, а вот с рубахой получилось труднее. Левая рука безвольно висела вдоль тела, а правую Гостемил не мог поднять выше плеча — бок отзывался болью, грозящей потерей сознания. Он опустил и правую руку, и Астрар натянула ему на обе руки рукава рубахи, но через голову рубаха никак не надевалась. Пришлось сделать надрез сзади. Двуплечник наделся запросто, шерстяной второслойник тоже.
— Сленгкаппа на меху еще была, — сказал Гостемил.
— Тебе будет жарко, болярин, печи в этом доме шустрые.
— Не рассуждай. Такая тоска, когда ты рассуждаешь!
Увечную руку Астрар умело пристроила в собственную косынку и, сделав узел, перекинула Гостемилу через шею. Он не возражал, несмотря на то, что косынка была неприлично пестрая, с какими-то дурацкими узорами. Щелкнула пряжка сленгкаппы. Затем по приказу Гостемила Астрар некоторое время держала шапку со щегольским околышем на весу, а Гостемил тщательно расправлял ее пальцами правой руки. Приподняв шапку, он чуть наклонился и вдел в нее голову.
— Пойдем.
— Не надо, болярин.
— Не перечь.
Опираясь на плечо Астрар, он вышел из спальни. Впереди лестница. Плохо было, что перила лестницы находились по левую руку, но у Гостемила имелся план. Он повернулся к ступеням спиной и взялся за перила правой рукой. И нащупал носком левой ноги первую ступеньку.
— Болярин, если ты будешь падать, я тебя не удержу, — предупредила его Астрар.
— Там внизу, в кладовой, есть посох, похож на посох волхва. Сходи и принеси. Я буду волхвом.
— Болярин…
— Астрар, я не привык, чтобы мне холопы возражали. Я никогда ничего такого не приказываю холопам, что могло бы вызвать возражения. Эрго, возражают мне только из врожденного негодяйства. Еще раз возразишь — выгоню.
Астрар вздохнула и, обойдя Гостемила, пошла вниз за посохом. Гостемил же, сжимая зубы и крепко держась за перила, начал спускаться, ступенька за ступенькой. Три раза он останавливался передохнуть, и один раз чуть не сверзился вниз, но все-таки добрался до основания лестницы без посторонней помощи.
Астрар протянула ему полированный полудекоративный посох, показавшийся Гостемилу слишком тонким. Опираясь на него, Гостемил медленно направился через сени к выходу.
— Куда ты, болярин?
— Буду назад скоро. Мне нужно пройтись. Все время лежать в постели — неэлегантно.
Выйдя на крыльцо, Гостемил прислонил посох к стене, повернулся спиной и арселем к миру, и взялся за перила. Нужно было надеть рукавицы, подумал он. Леший с ними. Он одолел три ступеньки, а на четвертой, последней, что-то не заладилось с равновесием. Гостемил судорожно сжал перила, дернулся, и поручень и подставка выскочили из крыльца с корнем. Он неловко сел на снег, к счастью глубокий и мягкий, перевалился на бедро, встал на оба колена и правую руку, дополз до стены, и только теперь заметил Астрар, смотрящую на него с порога, сверху вниз.
— Иди в дом сейчас же, простудишься, дура, — сказал он, берясь за посох.
И она ушла в дом, обидевшись и хлопнув дверью.
— Дура, — повторил Гостемил.
И стал подниматься на ноги, упираясь в стену лбом и держась за посох. И поднялся. И только теперь вспомнил, что не взял с собою денег. Давеча он рассчитывал, что дойдет до торга, а там его за плату доставят на санях в детинец. А теперь что же? Но возвращаться в дом не хотелось, а звать Астрар — тем более.
День выдался солнечный и не слишком морозный. Гостемил добрался до ограды и вышел на улицу. Вот, это совсем другое дело — на улице народ, двигаются туда-сюда. Буду и я сейчас двигаться вместе с народом, подумал Гостемил. Шаг за шагом, локоть за локтем он приближался к торгу, расстояние до которого от дома Хелье показалось ему теперь огромным.
Торг чистился и отстраивался, шумели пилы, стучали молотки, ругались мастеровые, и даже какая-то торговля шла понемногу. Удивительно, как быстро распространяются вести, когда это не очень нужно. Городу бы сперва обновиться, поправиться — а тут вдруг сбежавшие давеча повалили обратно, причем бездельники составляли большую часть этой первой волны возвращающихся. Кричат, ржут, всем мешают. Преодолевая неприязнь, Гостемил направился к Боричеву Спуску. Как он и предполагал, подъем оказался труднее ходьбы по пологой улице. Пришлось действовать таким образом — выбрасываем посох вперед, упираемся им в землю, поднимаем левую ногу, делаем шаг, балансируем, укрепляясь в позиции, подаемся слегка вперед, пододвигаем правую ногу, еще раз укрепляемся в позиции. И затем — все сначала.
— Эй, дед, как дела? — закричали из пролетающих в сторону торга саней молодые ростовчане.
Затем появилась играющая пара — где-то Гостемил их видел раньше — вульгарная девка и парень из хорошей семьи. Девка бежала от парня, хохоча, а он гнался за ней, кидая в нее снежки. Увернувшись от очередного снежка, девка скакнула в сторону и налетела на Гостемила слева, рукой и плечом. Крутанувшись вокруг себя, она побежала дальше, а парень, вихрем пролетев справа от Гостемила, устремился за ней. А Гостемил, потеряв равновесие, упал. На это пара не обратила внимания.
