– Я хочу отправиться на войну, сэр. Хочу служить своей стране. И не хочу сидеть на скамейке запасных.
– Ваша мать может с вами не согласиться. Миссис Ладзари?
Энца хотела бы сказать офицеру, что предпочла бы получить для сына освобождение. Как и любая мать на ее месте. Она уже потеряла мужа, и мысль о новой потере была невыносима. Энца взглянула на Антонио: он пребывал в той спокойной уверенности, из какой и рождается смелость. И она тихо проговорила:
– Сэр, мой сын пойдет служить, как любой другой молодой человек. Не нужно давать ему освобождение только ради меня. Для меня как для матери куда важнее, что он хочет защитить свою страну.
– Спасибо, мама.
В трамвае до Чисхолма они обменялись лишь парой слов и домой тоже шли в молчании. С тяжелым сердцем Энца открыла дверь своего дома. Антонио прошел в прихожую, где разливался аромат соуса из томленых помидоров и базилика.
– Анжела? – позвала Энца.
– Я приготовила ужин, поднимайтесь! – прокричала та сверху.
Стол был застелен белой скатертью, зажженные свечи освещали лучший фарфор Энцы. На кухне была и Бетси, подруга Антонио, только что окончившая школу медсестер. Повязав поверх форменной одежды фартук, она размешивала салат. Анжела, которой недавно исполнилось четырнадцать, суетилась у плиты в линялых джинсах и джемпере Антонио. Волосы она замотала полотенцем.
– Простите. Не успела переодеться. И не хотела закапать томатным соусом праздничную блузку.
Бетси одной рукой приобняла Анжелу:
– Я сказала ей, что она хороша как есть.
Антонио поцеловал Бетси:
– Как и ты.
В этот вечер они устроили скромный пир: spaghetti pomodoro, салат из свежих овощей и шоколодный торт. Они вспоминали забавные истории про каток, баскетбол в средней школе и тот вечер, когда Бетси упала во время танцевальных соревнований на Сербских днях. Энца наблюдала за сыном, впитывая взглядом, запоминая каждую его черточку и мечтая, чтобы этот вечер никогда не кончался. Она молилась, чтобы ему очень, очень, очень повезло и чтобы в один прекрасный день он вернулся домой.
Летом Антонио отплыл из Нью-Хейвена с военными моряками. Накануне он позвонил домой. Энца за последние месяцы стремительно поседела. Тревога не оставляла ее ни на минуту.
В последующие месяцы она жила от одного письма Антонио до другого; разворачивала их сразу же, как только доставала из почтового ящика. Заколкой вскрывала конверт и принималась читать. Перечитав не меньше дюжины раз, Энца убирала письмо в карман, где и носила, пока не приходило следующее. Последнее письмо лишь усилило ее тревогу. Антонио писал об отце, чего никогда раньше не делал.
15 февраля 1943 года
Милая моя мама,
Не могу тебе точно сообщить, где я нахожусь, но каждое утро я вижу вокруг лишь голубой простор. Трудно поверить, что за этой красотой, в самой ее глубине, может скрываться коварный и проворный враг.
Я много думаю о папе. Мне ужасно тебя не хватает, и мне очень не нравится, что ты в Чисхолме одна. Мама, когда я вернусь домой, давай поедем в твои горы. Я хочу увидеть луга Скильпарио и монастырь, в котором папа рос. Он хотел, чтобы мы туда съездили, и нам непременно нужно это сделать. Пожалуйста, не плачь по ночам. Я в безопасности, в хорошем полку, с отличными парнями. Несколько человек из университета Миннесоты, остальные из Техаса и Миссисипи, а один парень из Висконсина, мы зовем его Виски. Он рассказывает длиннющие истории об этом своем Висконсине. Мы даже иногда начинаем умолять его замолчать, говорим, что с нас хватит, но чаще слушаем, пусть себе болтает. Он у нас вместо радио. Люблю тебя, мама, мое сердце принадлежит тебе, и я скоро буду дома.
АнтониоЭнца отложила работу – аккуратно свернув пальто из универмага Блумквиста, которое подгоняла.
Почтовый ящик она проверяла каждое утро. Если письма не было, она надевала пальто и долго-долго шла пешком по улицам до почтового отделения. Там она просматривала ежедневно обновляемые списки погибших. Она не единственная завела такую привычку. Каждая мать в Чисхолме, чьи сын или дочь воевали, делала то же самое. Хотя порой они и притворялись, будто пришли по какой-то почтовой надобности, но все знали правду друг о друге.
Весной 1944-го в Чисхолм, штат Миннесота, приехала Лаура Хири Чапин. Ее Генри учился в закрытой школе, и Лаура могла сопровождать Колина в поездках по стране. Он теперь продюсировал выездные постановки Метрополитен-опера.
Как только Анжелу приняли в Джульярдскую школу[103], Энца позвонила подруге, которая как раз собиралась в Чикаго на премьеру «Травиаты». Лаура сказала, что с удовольствием сделает крюк и заедет в Чисхолм, а потом самолично доставит Анжелу в Нью-Йорк. «Ведь на что иначе лучшие друзья?» – повторила она свою давнишнюю присказку.
Лаура изменилась мало, все такая же высокая, гибкая и уверенная. Разве что рыжие волосы чуточку потемнели. Она была сама элегантность – от костюма от Мейнбохера[104] до стильных французских саквояжей с итальянской отделкой.
– Хотела бы я, чтобы тебя сейчас видела мать Колина. Наверняка сказала бы, что ты родилась в замке.
– Куда уж там. Подумала бы – эта особа надела белые перчатки, тогда как к этому костюму нужны голубые.
– Вырос Чисхолм со времени твоего последнего приезда?
– Ну, это уж точно не Хобокен.
Они рассмеялись. Это было их любимое присловье. Если им что-то нравилось, они с облегчением повторяли: «Это тебе не Хобокен!»
– Напомню тебе, что в этот город некогда примчался некий Колин, чтобы сделать мне предложение, – продолжила Лаура. – Так что для меня он всегда будет особенным.
Энца улыбнулась и вспомнила то самое место на Кармин-стрит перед церковью Девы Марии Помпейской, где она стояла на тротуаре, когда за нею пришел Чиро. Забавно, как женщины навсегда запоминают, где они были в тот момент, когда их выбрали.
– Мисс Гомонофф написала в Джульярдскую школу очень впечатляющее письмо. Она верит, что твоя крестница – редчайшее сопрано.
– Мы возили ее в Близнецы, и профессора в университете Миннесоты согласились с этим мнением. Лаура, она бы никогда не смогла поехать в Нью-Йорк, если бы не ты.
– Генри уехал в школу, и мне одиноко. Ты делаешь мне подарок.
– Ах, Лаура, иногда она такая застенчивая! Анжеле очень не хватает матери, и я не могу ее утешить. Вспоминаю свою тоску по дому, как мне не хватало моей семьи. Ее отец и братья в Италии, она за них боится.
– Анжеле нужно сосредоточиться на работе. Мы с тобой все преодолели, потому что никогда не сидели без дела, у нас была цель. Она может жить у меня, до школы можно дойти пешком, она прямо за парком. Колин хорошо знаком с деканом Джульярда. У нас она будет чувствовать себя как дома.
