Ветер из-за линий бургундских войск дул так сильно, что снег стал лететь горизонтально на юг.
— Продолжайте молиться! — крикнула она Дигори и Ричарду. Звуки мессы из-за спин основных войск Карла доносились урывками сквозь завывания ветра.
— Ну, теперь… — выдохнула она.
Не особое какое-то чудо — если учесть, что погодные условия всюду схожи и солнца нет, — но все-таки чудо! Снег. Снег — и ветер.
Вокруг в воздухе клубились белые вихри, и она потеряла ощущение перспективы. Греясь о теплое тело Счастливчика, о пар его дыхания; она скакала вдоль цепи своих; здесь говорила словечко человеку, зять которого сражался под командованием Кола де Монфора, там — женщине-лучнику, которая пила со шлюхами, шедшими за контингентом беженцев — немецких рыцарей; все это не ради какой-то информации, а просто чтобы дать им почувствовать, что она рядом, тут, с ними, чтобы они ее видели, слышали или осязали.
— Мы для этого пришли сюда, это наша работа, — снова и снова повторяла она. — Пусть себе стреляют. Стрелы тратят. Еще пару минут — и мы зададим им перцу. Какого они никогда не видели. Последний удар в их жизни!
Снег стал не таким густым.
Дигори Пастон и Ричард Фавершэм, поддерживая друг друга, стояли коленями в снегу и грязи. Бертран по очереди прикладывал к губам каждого фляжку с вином, его толстое белое лицо осунулось от страха. Оба священника молились хрипло, задыхаясь. «Боже, — подумала она, — как нам нужен ты, Годфри!»
Дигори Пастон повалился лицом прямо в снег.
— Готовьтесь стрелять! — закричала она Герену аб Моргану.
Снег стал падать еще реже. Небо посветлело. Ветер стал стихать. Аш развернулась и пришпорила Счастливчика, поскакала по склону; за ней — паж, оруженосец, эскорт и знаменосец; доскакала к лучникам Герена аб Моргана; один кулак подняла вверх, рывком — меч из ножен и высоко вверх. Скача, она следила за линией горизонта, напряженно высматривая среди знамен главного фланга знамя с изображением Синего Медведя.
На откосе Ричард Фавершэм свалился без сознания.
Неожиданно снег перестал идти; воздух стал чистым.
Знамя Медведя зашаталось.
Аш не стала ждать вестника. На западе посветлело, снег превратился в порошу, и она затолкала меч в ножны:
— Закрепить тетивы, зарядить!
— Натянуть тетивы! Выпускай! — по откосу холма эхом разнесся хриплый рев Герена аб Моргана. Аш слышала, как проревели другие приказы, на флангах и в центре, и бессознательно привела себя в готовность. Лучники и арбалетчики Льва Лазоревого подготовили свое оружие, вставили стрелы в выемки тетивы и при втором вопле Герена отпустили тетиву.
Холодный сумеречный воздух почернел от вылетевших одновременно двух тысяч стрел. Добрую тысячу которых, с юмором подумала она, несомненно, в свое время выпустили лучники Филиппа де Пуатье и Фери ди Кисанс, этих лучников из Пикардии и Хайно она сама не так давно выгнала из-под Нейса.
Аш вздрогнула всем телом в момент вылета стрел и, подняв голову, следила за их полетом; раздался второй залп стрел, в воздухе опять потемнело, арбалеты яростно стучат, из больших луков вылетает по десять-двенадцать стрел в минуту, лучники выхватывают стрелы из колчанов, воткнутых в мокрую, втоптанную в грязь пшеницу, и стрельбе по-прежнему помогает ветер, дующий в сторону противника…
В отдалении пронзительно заржала лошадь.
Аш поднялась на стременах.
В трехстах ярдах от нее внизу по холму, усеянному, как подлеском, барьером из тысяч стрел визиготов, попали в цель первые стрелы, выпущенные бургундской армией.
Ей было как раз видно с этого расстояния: визиготы падали, хватаясь за голову, стрелы протыкали им глаза, щеки и рот. Их всадники рывком разлетелись в стороны. Огромное количество лошадей разбегались с ржаньем назад, к югу, пробивая бреши в цепях солдат, вооруженных мечами и копьями; человек в белой рясе упал, раскинув руки и ноги, череп был расколот копытом, знамена беспорядочно метались…
Аш обернулась как раз в тот момент, когда открыли огонь Анжелотти и другие пушкари, дислоцированные на центральном фланге герцога Карла. От громового — бах! — затряслась земля под копытами Счастливчика, и жеребец попятился на добрых восемнадцать дюймов, и это в полном боевом снаряжении!
Они стреляют против ветра, вот у них и недолеты. А мы — по ветру и попадаем в цель. И ведь они этого не соображают!
— Господи, благодарю Тебя! — заорала Аш.
Пушечные выстрелы с центрального фланга были рассредоточенными — всегда был спорным вопрос, надо ли пушечному расчету перезаряжать до того, как противник сделает залп. Аш тронула поводья Счастливчика, когда он одним копытом ступил на гудящую от залпа землю и быстро полетел, вращая боками, желая прорваться вперед.
— Вестники! — завопила она своему разбежавшемуся эскорту, и они перестроились; минуты хватило, чтобы пришпорить Счастливчика и вернуться в свою боевую цепь, за ней несся ее боевой вымпел. Ее окружили вооруженные всадники. Она описывала круги на жеребце, видя солдата, бегущего вниз по откосу к ее отряду, к ее знамени…
Толчок был такой, что ее тряхануло и выбросило вперед из седла.
Мужская рука подхватила ее под грудь и втолкнула назад в седло. Она отпихнула в сторону Томаса Рочестера, сплюнула, ошарашенно затрясла головой; и не могла отвести глаз от ямы в земле. Гигантская борозда, из которой веером разлетелась земля, и дерн, и отрезанная мужская рука…
Она только успела подумать: «Да у них ведь, говорили, нет пушек!», как второй залп потряс землю рядом с ее группой всадников. Полетевшей вверх грязью ей забрызгало лицо.
— Капитан! — в ее стремя вцепился вестник. — Граф говорит — отходить! Назад! За вершину холма!
— АНСЕЛЬМ! — заорала она, руками в рукавицах стирая грязь с лица. Пришпорила коня и подскакала к нему. — Уводи людей туда, за гребень холма. Сейчас же. А ты — и ты — бегом — приказ Герену: всех уводить.
Она слышала сигналы труб, крики, приказы, видела, что командиры копьеносцев тянули своих людей наверх по скользким от снега и грязи колосьям, к горизонту; и только тогда обернулась посмотреть.
Внизу, под откосом, в бледном от дождя сумраке на центральном фланге толпа визиготов раздвинулась в стороны от центра. Там теперь были фургоны.
На ее глазах фигура размерами крупнее человеческих, сделанная из мрамора и бронзы, без видимых усилий катила фургон и втащила его на место. Выложенные железом, бронированные стенки этого боевого фургона визиготов отражали свет. Его боковые стенки, если их отстегнуть, падают вперед и вниз — они усеяны гвоздями, на них нельзя наскочить, наехать конем, — и тогда большая деревянная чаша баллисты отъезжает назад и рывком дергается вперед…
