Никаноров, оказавшийся в числе живых, с удивлением рассматривал меня, а потом просто полез обниматься, не смотря на все звания.
— Ну, рассказывай сержант, как вы докатились до жизни такой.
— Да навалились с утра, а потом и в тыл ударили. Смяли полк и потом по частям разбили. У нас в окоп снаряд попал, когда очнулся, вокруг уже эти ходят.
— Хорошо. Документы твои где? Обыщи немцев забери их документы, жетоны, оружие и поищи свои. Я тебя отмажу, но я не могу все время спасать, пора и в Москву возвращаться, а тебя потом на фильтре замордуют.
— Интересные слова. «Отмажу». Не слышал, но понятно. А что за фильтр?
Я оглянулся, рядом стояли остальные бывшие пленные и с интересом прислушивались к нашему разговору.
— Фильтр или фильтрационный лагерь. Когда выходишь из окружения, туда помещают и проверяют, кто ты и что ты. Просто немцы очень часто с окруженцами пытаются внедрить своих агентов, а как работает НКВД, ты знаешь. Так что ищи у немцев свои документы.
— Есть товарищ капитан.
Тут подошел Кутепов. Павлов, по моему указанию сместился дальше в сторону, прикрывая подходы к деревне со стороны дороги.
— Надо уходить, могут немцы нагрянуть.
— Никто не нагрянет. Они тут послали команду зачистки, и если услышат, то подумают, что пленных расстреляли. Организуй, чтоб похоронили людей. Насколько я вижу, практически все погибшие из вашей дивизии, попробуйте их опознать и составить список. А я гляну трофеи, может, что и интересное найду.
Найдя в одной из машин уполовиненный ящик с толовыми шашками, советского производства, решил немцам приготовить небольшой сюрприз. По карте, до дороги, по которой двигались немцы, было километра четыре. Поэтому расположив в кабине одного из грузовиков взрывчатку и используя в качестве детонатора обычный взрыватель от гранаты, подготовил неплохую ловушку, которая должна сработать при открывании дверей. Машину отогнали к дороге, посадив на оба сиденья трупы эсесовцев, чтоб замаскировать расположенную там мину. Включив фары для привлечения внимания, если машина простоит до темноты, благо аккумулятор был в наличии, привели взрывное устройство в боевое положение и вернулись обратно в деревню.
Работы по захоронению уничтоженными немцами раненными и мирными жителями, были практически закончены и бывшие пленные энергично засыпали большую братскую могилу. Кутепов по моему совету, составил список тех кого удалось опознать и краткое описание событий, спрятал все это в бутылку и горлышко залил воском. Бутылку положили в братскую могилу, чтоб в будущем люди не забывали, что произошло в этой деревне.
Около трех часов дня мы снялись и ушли из деревни на восток. Радостной вестью был грохот взрыва ловушки, донесшийся до нас.
Уже ночью, головной дозор наткнулся на часовых, расположившейся на ночлег в лесу роты, отступающего 757 стрелкового полка 222-й дивизии. Узнав, таким образом, где примерно находится командование полка, к утру, мы уже разговаривали с командиром. Пользуясь своими полномочиями начальника особого отдела, Кутепов связался со штабом дивизии и организовал нашу эвакуацию. К этому моменту командир дивизии, потеряв связь с 774 полком, решил идти на прорыв. Постоянно подвергаясь массированным налетам и отбиваясь от наседающих немцев, достигнув Десны, остатки дивизии соединились с частями 43-й армии.
Возле переправы, нашу группу наконец-то встретили представитель особого отдела армии и сопровождающие его бойцы комендантского взвода, срочно привлеченные для охраны, при поступлении информации о выходе Кутепова с капитаном Зиминым в расположение частей армии.
Кутепов с бойцами и бывшими пленными, отправился обратно в сторону штаба дивизии, а мы, с моими спутниками, снова погрузившись в кузов полуторки, отправились в сторону Кирова. На прощанье, я отвел в сторону Кутепова и попросил отнестись внимательно к освобожденным и поставить их в строй и особенно упирал на счет Никанорова. Чем-то он мне понравился, очень сильно напоминает Вяткина, такой же спокойный и основательный. Мне кажется именно на таких держится армия.
Дорога. Опять дорога. Один раз попали под авианалет. Немецкий истребитель развлекался тем, что охотился на тыловых коммуникациях наших войск, хотя тут рядом была переправа, более интересная цель для штурмовки, нежели одиночные машины, хотя и прикрытая зенитной батареей. Ну ему видимо было интересно расстреливать беззащитные цели.
К вечеру наконец-то добрались до станции Киров, где нас разместили в отдельном вагоне санитарного эшелона отправляющегося в тыл. Тут с нами разместились уже молчаливые сотрудники НКВД. Общая напряженность немного действовала на нервы, но то, что фронт остался за спиной, и можно расслабиться сказалось, и люди просто отсыпались, после бессонных ночей в лесу. Я давно уже стянул с себя маскировочный костюм и щеголял в камуфляже, более привычном для нашего времени, нежели для 41-го года. Поэтому мои спутники и сопровождающие с интересом иногда косились на такую необычную расцветку и обилие карманов. А у меня было единственное желание выкупаться и побриться. К сожалению, для этого в поезде не было возможностей и пришлось ограничиться умыванием в тазике, принесенном по моей просьбе одним из сопровождающих на небольшой станции. Выходить нам строго запретили, но старались быть максимально корректными во всех остальных вопросах.
Нас не разоружали, но при этом разрешили оставить только личное оружие. Пулемет Павлова и автомат, с которым бегал по лесам Строгов, были сложены отдельно под присмотром одного из бойцов охраны. Мое оружие и груз были упакованы и лежали рядом. На попытку их перенести их в другое купе, под охрану, я, поскандалив, не согласился, и по тому, что они не стали качать права, понял, что мой особый статус тут очень высок.
Судя по обрывкам разговора, этот санитарный поезд, в котором нас везут до аэродрома, постоянно прикрывают две, сменяющие друг друга эскадрильи истребителей.
Но и это путешествие было недолгим. Примерно часов через десять, нас высадили на небольшом полустанке, где ожидали несколько машин, набитые бойцами НКВД, и в сопровождении такой охраны, приехали на аэродром. Где мы, я уже не мог знать, как-то потерял связь с пространством и временем и во всем полагался уже на наших провожатых. День клонился к концу и до наступления сумерек, когда в целях безопасности был назначен перелет в Москву, оставалось еще часа полтора. Я попросил предоставить возможность привести себя в порядок и к моему удивлению в хозчасти батальона аэродромного обеспечения мне и моим спутникам организовали помывку. Там наконец-то вымывшись и побрившись, я смог переодеться в форму более подходящую к этому моменту времени. Единственное что я позволил себе использовать из нашего времени это бритву. Ну не могу я и не умею бриться опасными бритвами. Я к «Жилету» привык, чтоб со многими лезвиями, тем более перед вылетом поставил себе один из последних новых станков. Строгов и Павлов, увидев у меня такое новшество удивились, пришлось пояснить что штучка заграничная, трофейная и очень удобная. Они, попробовав, согласились. В общем, время провели с пользой и некоторым удовольствием. Ребят, по моей просьбе обеспечили бельем, а у меня, как запасливого человека все было с собой, в свертке с формой капитана НКВД, которую я и надел, перед вылетом в Москву.
