Но здесь была не кулачная потеха! Моряки стали первыми бить Степана, да еще голого. А голый человек чувствует себя особенно незащищенным перед одетыми.
Рванув руку моряка, Степан заставил его выронить нож. После чего обернулся к Хагену, который бросился к своей кровати, на которой лежала сабля, и теперь лихорадочно дергавший ее, чтобы вытащить из ножен. Круглые глаза его были налиты яростью и страхом – сабля застряла в ножнах и не выдергивалась…
«Убить его? – подумал Степан – Легко!»
Он знал, что не остановится перед убийством любого из этих негодяев. Никаких сомнений у него не было, и рука бы не дрогнула. Но что делать дальше? На корабле полно вооруженных людей, и все они конечно же не робкого десятка. С двумя он справился, но как будет с остальными? А помощи ждать неоткуда: все потенциальные помощники сидят в цепях под палубой…
– Капитан, – сказал Степан, обращаясь к побагровевшему Хагену, который застыл с ножнами в руках, глядя на него. – Давай договоримся. Я не буду сейчас тебя убивать, хотя могу. Но ты никогда не будешь бить меня и других пленников. И команде своей запретишь. Договорились? Потому что мы – воины великого русского государя, а не рабы.
– Вы – рабы, – сквозь зубы проговорил Хаген, – я купил вас за деньги.
– Командир отряда не имел права продавать нас тебе, – возразил Степан, – ты сам прекрасно это знаешь. Вы оба нарушили закон. На любой войне пленников обменивают, а не продают.
В этот момент дверь каюты распахнулась и, привлеченные возней и звуками борьбы, влетели сразу несколько пиратов. Лица их не предвещали ничего хорошего, но разбойничий начальник остановил их.
– Обыщите его одежду, – приказал он, указывая на кафтан, рубаху и штаны Степана, брошенные на пол. – Ищите все, что попадется, особенно – камень.
Он с ненавистью посмотрел на норовистого пленника, но больше к нему не обращался. Только глядел на то, как его подручные ощупывают одежду Степана, медленно перебирая пальцами ткань.
Моряк, которому Степан выбил зубы, буквально рычал от боли и ярости. Это был белесый и рыхлый человек с круглым, словно у бабы, лицом, но по глазам видно было, что шутки с ним плохи.
– Пойди и умойся, Стиг, – сказал ему Хаген, не скрывая пренебрежения. – Потерял пару зубов? Ничего, вырастут… – Он ухмыльнулся. – Наверное, ты ребенок, раз позволил безоружному человеку искалечить себя и отобрать нож. Иди, иди. Впредь будешь половчее.
Стиг пошевелил окровавленными губами и выплюнул выбитые осколки зубов на ладонь.
«Ну, этот уж точно стал моим смертельным врагом, – подумал помор. – Конечно, сам виноват – кто заставлял его угрожать ножом? Я их не трогал, а они…»
Но впредь следует быть с этим парнем поосторожнее. Случись что, и он не упустит случая отомстить. Степан уже не раз замечал, что толстые неловкие увальни зачастую бывают страшно мстительными. Наверное, их обижают всю жизнь, а они, не в силах постоять за себя, молчат, терпят и только копят внутри себя лютую злобу в ожидании, когда можно будет дать ей выход. Но когда случай подвернется – тогда уж точно не будет пощады всем красивым и сильным людям. На них изольется вся скопившаяся за годы бессилия и трусости ненависть.
Естественно, никакого камня в одежде Степана не нашли, и взбешенный Хаген приказал увести пленника обратно, вниз.
Едва это произошло, как пираты стали по одному таскать наверх всех стрельцов, привезенных на корабль накануне. Видимо, Хаген заметил, что его камень потеплел, и стремился найти того, у кого есть такой же…
Стрельцов приводили и уводили, в этой нервной сумятице и звяканье отпираемых и запираемых замков на ошейниках прошла половина дня. Когда в свой черед наверх утащили Лаврентия, Степан предложил другу на время отдать камень Алатырь ему на хранение, чтоб не нашли.
Но Лаврентий только усмехнулся.
– Так было бы очень просто, – ответил он. – Дело в том, что Алатырь нельзя никому передавать. То есть передавать можно, но тогда ты сам навсегда лишишься его силы.
Камень служил только тому человеку, к которому он перешел, и никогда уже не служил прежнему владельцу. Единожды отдав его, ты навсегда лишался права на него.
– А ты не боишься? Ведь могут найти, – одними губами прошептал Степан напоследок.
– Боюсь, конечно, – слабо улыбнулся бледным и каким-то сосредоточенным лицом Лаврентий. – Но ведь пока камень у меня, я могу рассчитывать на его помощь.
– Но и у Хагена есть камень, – возразил Степан, на что колдун только опять улыбнулся и промолчал.
Когда Лаврентия вернули в кубрик и снова защелкнули тяжелый замок на его цепи, Степан по умиротворенному выражению лица друга понял, что с камнем все в порядке – Алатырь цел.
– Куда ты его спрятал? – поинтересовался он облегченно.
– Никуда не прятал, – как-то отрешенно произнес товарищ. Он сидел рядом, закрыв глаза, и еле дышал – на лбу выступили капельки пота. Руки у колдуна были холодные и мелко тряслись, как после очень сильного напряжения. Да так оно и было на самом деле.
– Они его не заметили, – прошептал Лаврентий, не открывая смеженных глаз. – Точнее, не увидели.
Выйдя на палубу для обыска, Лаврентий снял с шеи мешочек с камнем и держал его зажатым в руке. Разделся, и пока матросы обыскивали одежду, все время не выпускал Алатырь из руки.
– Только вот что получилось, – сказал колдун, разжимая кулак и показывая Степану ладонь с ярко-красным пятном вздувшейся кожи. – Очень больно было. Теперь пузыри пойдут от ожога…
Оказывается, капитан Хаген со своим камнем стоял совсем рядом. Он не смотрел на обыск, а глядел в открытое море. Видимо, его камень лежал в кармане куртки или в каком-то твердом футляре, так что капитан не ощутил жжения и не заметил, что второй камень, который он ищет с таким упорством, находится совсем рядом.
– Я теперь понял, – продолжал Лаврентий тихим слабым голосом, – чем ближе камни друг к другу, тем сильнее они нагреваются. Раньше я этого не знал, и дедушка не рассказывал. Наверное, и он никогда не видел другого такого же камня.
На палубе ладонь Лаврентия жгло нестерпимо. А он стоял голый перед обыскивающими его пиратами и напрягался изо всех своих колдовских сил, чтобы зачаровать их – не дать им увидеть очевидное. Чему-чему, а этому дедушка научил внука неплохо.
– Трудно было их зачаровать? – спросил Степан.
– Нет, этих не трудно, – покачал головой колдун. – Они обыскивали меня, а думали каждый о своем. Им было неинтересно искать камень, они не понимали, зачем это нужно. И думали о другом, расслабились…
– Ты знаешь, о чем они думали? – на всякий случай уточнил Степан. Об этой своей способности друг ему никогда не рассказывал, а самому Степану это не приходило в голову. Теперь вдруг пришло. Что ж, если дело обстоит именно так, впредь следует в присутствии Лаврентия думать поосторожнее. Хоть они с ним и близкие друзья, но все же не каждая мысль предназначена для того, чтобы ее знали другие.
