– Слушай, Дим… – Иван разминал натруженные ноги. – А если на немцев нарвемся? Дураки мы с тобой. Надо было хотя бы винтовку взять. Там, где колонна разбитая…
– Или гранату, – устало прошептал Колобков. – Или танк лучше. Прям на танке и поехать…
Лопухин усмехнулся.
– Идти надо. До темноты еще время есть… А там заночуем в какой-нибудь канаве.
– Давай…
Они поднялись на ноги. И пока солнце не спряталось окончательно за горизонтом, брели по дороге, видя вокруг только смерть и разрушение.
– Не может быть, чтобы вокруг одни мертвые, – шептал Иван. – Не может быть. Чтобы вокруг.
Они несколько раз проверяли сгоревшие машины. Но ничего, кроме трех фляг со спиртом, бидона с водой и ящика с консервами, не обнаружили. Колобков подобрал полупустой «ППШ». Спирт взяли с собой, пустые фляжки наполнили водой. Консервы распихали, сколько смогли, по вещмешкам.
То тут, то там встречались могилы. Свежие земляные холмики. В основном безымянные, иногда с положенными сверху пилотками.
Когда же солнце окончательно спряталось за горизонтом, Лопухин махнул рукой:
– Все. В темноте не пойдем. Черт его знает, что впереди…
Колобков кивнул.
– Костерок бы…
Иван вздохнул.
– Не уверен я, Дим… Я уже ни в чем не уверен. Костерок, конечно, хорошо, но… А если десант тут где-нибудь бродит? Или… Еще кто. До границы – рукой подать.
– Тоже верно. Хотя без огня как-то… – Дима поежился. – С детства темноту не люблю.
– Давай в воронке сложим. Если будет надо, подожжем. А если нет…
– Годится! – обрадовался Дима.
Они облазили окрестные кусты, собрали сушняк, сложили его в одну из широких воронок. Потом, повинуясь неясному беспокойству, обустроили себе огневые точки, превратив воронку в некое подобие дота.
Ночь мягко опустилась на землю.
Зажглись звезды.
И только тут, словно дожидаясь этого мига, за горизонтом надсадно и тяжело ухнуло! Зарокотало! Полыхнуло на полнеба!
Нет. Не война.
С запада ползла на восток грозовая туча.
От дождя укрылись дырявым брезентом, снятым со стоящей неподалеку машины. Ни о каком костре речи уже не шло. Мутные грязные потоки наполняли дно воронки водой. Дрова уже плавали в этой луже, которая медленно, но верно подбиралась к ногам Лопухина и Колобкова.
Стараясь не сильно промокнуть, Иван выглядывал из-под импровизированного навеса. С краев брезента сильно лило. Разобрать что-либо было просто невозможно. И только во вспышках молний, в рваном изломанном свете, удавалось увидеть дорогу, уходящую за холм. Все остальное сливалось с небом – грязь, вода.
– Дураки мы с тобой, Дима! – переждав удар грома, крикнул Иван. Чтобы перекрыть дробь капель по брезенту, приходилось орать.
– Чего это?
– Зачем мы в воронку забрались? Надо было на холм идти. Оттуда обзор лучше.
– И вода вниз стекает, – Колобков кивнул.
– Ага! Прямо к нам! – Иван засмеялся.
Колобкову эта мысль тоже показалась смешной, и некоторое время они дружно хохотали. Вместе со смехом выходил страх. Напряжение. И даже ночь показалась не такой темной.
– Ладно! – крикнул Дима. – Пересидим. Глядишь, не утонем!
Однако Лопухин не ответил. Он напряженно всматривался в темноту.
– Чего там?
Иван пожал плечами.
– Не пойму. Но вроде двигался кто-то.
Колобков осторожно, чтобы не поскользнуться на мокрой грязи, подобрался ближе. Приподнял край тента стволом автомата.
– Где?
Иван молча ткнул пальцем в темноту.
Оба напряженно замерли.
– Сейчас, молния…
Дима не договорил. Над головой зашипело, мир вокруг вспыхнул, а вслед за этим все потонуло в оглушительном раскате грома. Казалось, что молния ударила не где-то далеко в небе, а прямо тут, над воронкой.
Лопухин с Колобковым скатились вниз, зажимая уши ладонями. Дима провалился на самое дно, в обжигающе холодную воду. Тент просел, вниз полились струи дождя.
Иван ухватил Колобкова за руку и вытянул наверх. Тот, ни слова не говоря, кинулся к краю воронки. Выставил ствол «ППШ».
– Там точно кто-то есть! Есть кто-то! – Его била крупная дрожь. – У куста там!
– Ты форму разглядел?
– Ни черта я не разглядел. Он стоял там… Я вообще, черт, не понял. Будто бы голый он!
– Ждем еще молнию?
– А есть вариант?
Лопухин показал Диме ракетницу.
– Прихватил. Красная.
– Погоди, может, пригодится еще.
Они уставились в темноту.
Снова полыхнуло. Но теперь уже дальше, где-то за спиной. В дрожащем свете молнии Иван явственно увидел человеческую фигуру. Грязную, с длинными волосами, спадающими на плечи. Вспышка искажала перспективу, и от этого казалось, что руки у человека неестественно длинные, тянутся едва ли не до земли.
Последнее, что увидел Иван, – как фигура пошатнулась и вытянула руки вперед.
Дождь утратил свою силу. Начал сдавать. Колобков и Лопухин сидели на дне воронки, по пояс в воде.
– Видел?
Колобков только быстро и часто закивал.
– Голый. И космы как у бабы.
– Может, баба?
Колобков замотал головой:
– Не баба!
С просевшего тента звонкой журчащей струйкой лилась в лужу вода.
Иван осторожно пополз наверх.
Гроза уходила. Вспышки молний виднелись все реже и реже. Рокот грома доносился издалека, словно бы нехотя.
– Не видно ни черта, – прошептал Дима.
– Может, раненый?
– А чего голый?
– Тихо!
Иван прислушался. В темноте чавкало.
– Ходит… – прошептал Дима. – Ходит…
Лопухин вытащил «наган» и с замиранием сердца услышал, как странный человек бормочет что-то… Или нет. Рычит! Хрипит по-звериному, будто и речь родную позабыл! Несмотря на холодный дождь, Ивану стало жарко.
И когда чавканье послышалось совсем рядом, он зажмурился и сжал револьвер обеими руками.
– Ванька! – прошептал Колобков.
И тут тент над их головой обрушился вниз. В воду. Ивана хлестнуло по лицу.
По ушам ударил не то крик, не то рычание. И что-то большое плюхнулось в воду.
Иван, сам не осознавая, что делает, выстрелил несколько раз в темноту. Почувствовал, что чьи-то холодные руки хватают его за шиворот. И тянут! Тянут!
– Ванька! Бежим!
Это Колобков вытягивал Ивана из ямы. Где ворочался запутавшийся в мокром брезенте голый человек.
Как Лопухин выбрался из воронки, он помнил с трудом. Застряла в памяти только бешеная гонка, неведомо куда, в темноте. Какие-то ямы, куда то и дело проваливался Иван. Какие-то кусты. Больше всего Лопухин боялся потерять Колобкова, а потому вцепился ему в локоть и бежал, бежал!
Так они и неслись сломя голову, пока не рухнули, тяжело дыша. Колобков перекатился на живот и выставил автомат перед собой.
– Чего ж не стрелял? – переводя дыхание, спросил Иван.
