- Невиновными, граф? - оскалился я. - Вы называете невиновными тех, кого старый канцелярский волк собрал с одной целью - раздавить меня? Они и Гагарин - одного поля ягоды, единственное, что их отличает: князь стремился сделать это сам, силой оружия, эти же 'господа', - последнее слово я буквально выплюнул, - хотели бы сделать это без шума, без огласки. Так что они виновны, граф, - припечатал я стоящего передо мной Игнатьева, - 'намерение - есть действие', как говорит Библия. Они хотели власти для себя, хотели и шли к ней, просто более дальней дорогой, нежели князь. И то, что на их руках сегодня нет крови - не аргумент, она бы обязательно появилась, будь у них чуть больше времени.
- Вы правы, Ваше Величество, - сбавил обороты после моей отповеди начальник разведки, - однако это не меняет ситуацию. Осуждение этих людей в нынешней ситуации чрезвычайно опасно.
Меня разобрала злость.
- Слушая вас, Николай Павлович, можно подумать, что заговорщиков безопаснее отпустить по домам, - язвительно улыбнулся я. - Уж не объясняется ли такое пламенное желание снять вину с заговорщиков личными мотивами? Ведь если я правильно помню, в число членов кружка покойного Дмитрия Николаевича входит муж вашей сестры Александр Елпидифорович Зуров?
Игнатьев пошатнулся, как от удара:
- Да, к несчастью, некоторые из моих родственников оказались в списках арестованных, но это не имеет никакого отношения, к сути нашего вопроса, - в наступившей звенящей тишине оглушительным громом раздались слова графа. - Мои мотивы обусловлены лишь заботами о безопасности Вашего Величества. Если же в моей искренности есть сомнения - я готов тот час же подать в отставку, - заявил начальник разведки, склонив голову и щелкнув каблуками.
Пару минут мы мерили друг друга взглядами. Гнев, кипевший с момента покушения, наконец, нашел выход:
- Вашими заботами о моей безопасности, граф, меня чуть не отправили к праотцам! Одно это уже заставляет сомневаться в вашей служебной пригодности! - глядя в побелевшее лицо Игнатьева, рявкнул я. - Вы не смогли защитить меня, не смогли защитить мою семью, и теперь смеете говорить о прощении людей совершивших на меня покушение! И после этого вы надеетесь, что я тихо и мирно дам вам отставку? Охрана!
Дверь в кабинет распахнулась и на пороге материализовалась пара казаков из бригады Рихтера.
- Николай Павлович, я отстраняю вас от должности и налагаю на вас домашний арест, - не глядя на разжалованного громко заявил я. - Охрана проводит вас к выходу из дворца. Передайте текущие дела вашему заместителю, - прибавил я напоследок.
Лицо графа побелело так, что стали видны синеватые вены на висках. Он молча склонил голову, развернулся и, в сопровождении конвоиров, на негнущихся ногах, вышел из кабинета. Едва его прямая спина скрылась из виду, как из приемной выглянул встревоженный секретарь.
- Андрей Александрович, закройте дверь, - устало приказал я ему и уселся обратно в кресло.
Неловкую тишину нарушили пробившие семь вечера часы приемной. Я чувствовал, что, под влиянием эмоций, совершил непоправимую глупость, но не мог признаться в этом даже самому себе. А Игнатьеву? Мне что теперь нужно бежать за ним и уговаривать остаться!? Конечно, на переправе лошадей не меняют, но разве не смогу я найти ему замену? Но в такие сроки, да ещё ввести в курс дела, черт меня подери…
- Давайте вернемся к тому, на чем остановились, - предложил я, стараясь не думать о случившемся. - Я не требую от вас немедленного ответа, но хотел бы увидеть ваши соображения по финансовому вопросу у себя на столе через три дня, - уточнил свое распоряжение я. - Можете идти.
Дождавшись, когда дверь за восходящими светилами русской экономики захлопнется, я обхватил голову руками и замер в раздумьях. Ситуация оказалась гораздо хуже чем я себе представлял. Игнатьев был прав, покушение являлось лишь маленькой верхушкой айсберга торчащей на виду. Основная угроза таилась в глубине, скрытая до поры до времени от посторонних глаз. Сейчас мой корабль столкнулся с верхушкой и уже дал течь, а что станет с ним при столкновении с главной проблемой?
Я прошелся по кабинету, разминая ноги, выпил воды из графина и подошел к камину. Меня всегда успокаивала возня с огнем, позволяла мне собраться с мыслями. Но не в этот раз. Совершенно истощенный переживаниями последних суток, я был не в состоянии сосредоточиться на чем-либо кроме мыслей о своих скорбных делах. Подумать только, со времени покушения не прошло и суток!
Отойдя от камина, я плюхнулся на диван, положив ноги на спинку, и, закрыв глаза, постарался ни о чем не думать. Однако непрошенные мысли так и мелькали в голове. Взгляд уткнулся в лежащий на столе доклад Игнатьева о 'Занозе', подготовленный год назад теперь уже бывшим начальником разведки:
'Проанализировав состав 'Занозы' можно сделать вывод, что более трёх пятых из привлечённых графом Блудовым участников клуба являются помещиками, причем помещиками крупными, владеющими сотнями и тысячами душ до отмены крепостного права. Оставшиеся две пятых составляют представители старых аристократических родов: Юсуповых, Орловых-Давыдовых, Строгановых, Воронцовых, Гагариных, Галицыных, Шереметьевых и т.д. Именно последняя группа представляет наибольшую опасность в виду обширных связей и возможностей её членов. Обладая высокими придворными чинами, в том числе и военными, а так же значительным богатством (сопоставимым, а возможно и превышающим возможности казны), данная категория лиц может представлять существенную опасность для трона.
Длительная болезнь основателя клуба, графа Блудова, в последние месяцы утратившего руководящую роль в собственном детище, так же вызывает опасения. На данный момент, в виду аморфности и внутренних политических разногласий, 'Заноза' не представляет немедленной угрозы. Но на смену Дмитрию Николаевичу, склонному в больше степени к подковерным играм и компромиссам, может придти более резкий и категоричный лидер, способный организовать выступления в духе 1825 года.
Посему прошу Высочайшего позволения незамедлительно начать превентивные аресты членов 'Занозы'.
Н.П. Игнатьев, 16 февраля 1864 года'
'А ведь он был прав, так оно и вышло… - подумал я. - Зря я, наверное, его отругал…'
- Ваше Императорское Высочество, - сквозь двери донесся до меня тихий голос Сабурова, - позвольте сперва доложить о вас Его Императорскому Величеству.
- Докладывай, - услышал я голос своего дяди Константина.
Я вскочил с дивана и провел рукой по лицу, стряхивая с себя остатки сна.
- Ваше Императорское Величество, к вам с визитом Его Императорское Высочество Великий Князь Константин Николаевич, - заглянув в кабинет, объявил секретарь.
