Глядя на девушку-истукана Сурков понимал, что работу он выполнил превосходно.
-Докладывай.
Китаянка щелкнула каблуками. Муха наконец-то покинула аэродром ее глаза.
-Господин Правая Рука и Личный Ассистент докладывает командир батальона «Цыплятки» Жу Киао.
«Жу Киао. Опытный бамбук. Почему ее так назвали?»
-Мероприятия по улучшению отношений с послом Соединенных Штатов, устранению неудобств с заместителем министра обороны Кривоколенко проведены успешно.
Эвфемизмы, используемые Жу Киао, были более чем понятны Владиславу Юрьевичу. Строго говоря, доклад «цыплятки» - формальность. В утреннем «Вестнике Империи» Сурков обвел красным карандашом заголовки двух статей: «Посол США Макфол пойман в сауне с китайскими шлюхами. Вот оно, истинное лицо западной дерьмократии!», «Заместитель министра обороны Сергей Владимирович Кривоколенко найден повешенным в своем загородном доме. Следствие склоняется к версии о самоубийстве».
Китаеза закончила доклад и вновь окаменела.
«Интересно, что будет, если я подойду, спущу ей штаны и выебу ее?» - подумал Сурков. Ответ он знал: ничего не будет. Выебет и выебет. Это его «цыплятки» и он может делать с ними все, что заблагорассудится.
-Я доволен, - сказал Владислав Юрьевич вполне искренне.
При всей окаменелости Жу Киао на лице ее промелькнуло облегчение.
-Да, я очень доволен батальоном.
Сурков затянулся сигарой, выпустил струйку дыма.
-Новое задание.
Китаеза вытянулась в струнку. Дотронешься – зазвенит.
-Писатель Телегин.
Лицо Владислава Юрьевича стало злым.
-Неудобный человек.
-Будет сделано, - взяла под козырек китаеза.
-Можешь идти, - кивнул Сурков.
Жу Киао шагнула к двери, но Владислав Юрьевич окликнул ее, заставив обернуться.
-Скажи-ка мне, почему тебя назвали «Опытный бамбук»?
Китаянка вдруг улыбнулась. Улыбка хищная, как оскал пантеры.
-Господин, я мастер по китайской бамбуковой пытке.
Жу Киао уже покинула кабинет, а Владислав Юрьевич все еще сидел в кресле, вспоминая оскал ее улыбки и холодный голос мастера по пытке.
8 октября 2017 года
Писатель Телегин подошел к окну. Во дворе багровым пламенем красоты горела осень, дети с криками носились за мячом по пяточку, скованному припаркованными машинами; на балконе соседнего дома, как всегда, показывала сиськи сумасшедшая женщина. Но Телегин не замечал этих скромных проявлений человеческого бытия, он был погружен в себя.
Очередная глава третьего тома «НаСССРи» давалась тяжело. Ему нужна была связка – шаткий мостик, ведущий из одной части романа в другую.
Телегин отхлебнул из горла Chivas regal и вернулся к компу. Открыл Ворд, посидел, тря лысину и таращась в черные шпалы строчек. Мостик, где же он? Где же ты, ебаныйсукаврот, мостик?
-Дзззынь.
Что это?
-Дзынь-дзынь-дзынь.
Звонят в дверь. Как вовремя…
Телегин направился в коридор, думая, что если это Вика, они займутся самым жестким сексом с момента знакомства.
Но это была не Вика.
Это был мостик. Три китаезы в форме женского батальона «Цыплятки», приходящие в квартиру к писателю, – вот, что ему надо! Телегину дико захотелось вернуться к компу, пальцы покалывало предвкушение работы.
-Что вам угодно?
Одна из китаез отрывисто бросила:
-Вы Виктор Зенович Телегин?
-Так точно… Но что вам на…
Удар коленом в живот заставил писателя перегнуться пополам. Сильные руки схватили его, выволокли на лестничную площадку. Мостик! Плевок в харю, удар по лицу, кровь, хлынувшая из носа – все это мостик. Писательское нутро Телегина наслаждалось, но нутро человеческое испытывало мучительный рвотный позыв. Он блеванул. Ближайшая китаеза едва увернулась от струи из виски и съеденной на скорую руку пиццы.
-Ты мне чуть форму не запачкал, тварь, - прошипела, ударив Телегина в пах.
Писатель заверещал, как кролик. Мостик, мостик, дамы и господа!
Китаезы поволокли Телегина вниз по лестнице. Дом притих: облава.
Во дворе уже не было ни детей, ни старушек. Даже эксгибиционистка убралась с балкона от греха подальше.
Сквозь залитые кровью глаза писатель увидел желтый автомобиль с имперскими номерами. Его швырнули, он ударился головой обо что-то твердое и потерял сознание.
Виски!
Дайте мне виски, черт подери!
Мостик…
Я нащупал связку, я пройду через горный перевал двух частей моего романа. Верните меня к компу!
Телегин открыл глаза.
Три китаянки. Опять они.
Черт, как больно. И холодно.
Писатель взглянул на свою грудь и обнаружил, что он голый. А еще он привязан к стулу.
Эти китаезы смотрели Тарантино?
-Послушайте, - говорить было больно.- Я не знаю, кто отдал вам приказ насчет меня, но это ошибка.
Ни одна из китаез и бровью не повела.
-Понятия не имею, чем я заслужил внимания «Цыпляток», но повторяю, это ошибка. Скорей уж Лукьяненко нужно пресануть…
Они молчали, и Телегину стало по-настоящему страшно. Он закричал.
-Пресаните Лукьяненко! Он только притворяется имперцем. На деле он берлогер!
-Заткни ему пасть.
-Слушаюсь, Жу Киао.
Телегин задергался на стуле. Веревка впилась в голое тело, кое-где показалась кровь.
-Не надо! Я буду молчать! Ебвашусукама… Мммммм.
Молодая китаянка несколько раз обмотала скотчем голову писателя.
Подошла Жу Киао и, взглянув в ее холодные, с желтоватинкой, глаза, Телегин понял: это пиздец.
-Знаешь, что это? – спросила Жу Киао, показав кусок проволоки.
-Ммммммм.
-Неправильно, это твой самый большой кайф в жизни.
