Петрова так и подмывало спросить царя, не передумал ли он звать городового, а то вот, пожалуйста, вот они, современные городовые, но он сдержался.
Мимо выложенных у стены Арсенала стволов старинных пушек, мимо Государственного Кремлёвского Дворца они медленно прошли по выложенной брусчаткой мостовой к храмам.
Император перекрестился на кресты на куполах, потом подошёл к Царь-колоколу, обнял его и заплакал.
Петров и Сидоров растерялись. На них смотрели люди, группка японских туристов защёлкала фотоаппаратами, а один из бдительных стражей, стоявших по периметру, направился к ним. Петров перехватил его на подходе и что-то зашептал на ухо. Тот понимающе кивнул и вернулся на пост. Николай сделал шаг от колокола, повернулся и, не оглядываясь, быстрым шагом пошёл обратно к выходу. Друзья поспешили за ним.
— Что ты сказал фараону? — полюбопытствовал шёпотом Сидоров.
— Ну, сказал, что иностранец прибыл на историческую родину и расчувствовался, — ответил Петров, — ещё не хватало нам проблем с ФСБ.
— Ну да, конечно, — сказал Петров, — блин, куда он так летит, — и, прибавив шаг, поравнялся с Николаем.
— Ваше Величество, то есть, пардон, Ваше Императорское Величество, куда так спешить?
— Вы же сами сказали, что время не терпит, — ответил Николай на ходу, но скорость сбавил.
На обратном пути, в машине, Николай начал задавать вопросы. О международном положении, государственном устройстве и недавних катаклизмах, типа развала СССР, Петров и Сидоров старались отвечать полно, когда же Николай спросил о его личной судьбе, Сидоров промолчал, а Петров попросил отложить эту тему на вечер. Николай повернулся, внимательно посмотрел на него, и остальную часть пути молчал.
* * *
Иванов встретил их вопросом: — Обедать или сразу работать?
— Работать, — ответил Император, и Иванов повёл всех в кабинет.
— Докладывайте обо всем, о чем вы желаете мне доложить, — сказал Николай.
Потом подумал и прибавил: — Если мне будет непонятно, будете уточнять.
— Рассказывать долго, — вздохнул Иванов, историю годами учат и то плохо в ней разбираются, не говоря уж о других науках, — но есть технология, которая позволит Вам узнать то, что знаем мы.
— Как Вы сказали, 'технология'? — переспросил Николай, — то есть технические знания?
— Совершенно верно, Ваше Императорское Величество, — улыбнулся Иванов, и взял со стола наушник передатчика, — вот, наденьте, пожалуйста, на ухо. Можно на любое.
Николай взял в руки наушник, повертел, рассматривая, затем решительно надел его.
— Садитесь вот в это кресло, — Иванов показал куда, — это займёт некоторое время, закройте глаза и расслабьтесь. В ухо царя скользнул голубой лучик.
* * *
Что не говорите, а Иванов рисковал. Закачивать человеку три сознания, даже четыре, включая лингвиста, это был риск. Император мог сойти с ума со всеми истекающими, и его пришлось бы развеять. И начинать сначала. И пробовать закачивать в него по одному сознанию, долго и нудно. К развеянию спятившего самодержца Иванов был готов, но терялся целый день, и он волновался.
После того, как программка дилинькнула, оповещая об окончании загрузки, Император несколько минут лежал в кресле неподвижно, не открывая глаз. Иванов внутренне сжался. Николай открыл глаза, минуту посидел, глядя перед собой, затем обвел всех мутным взглядом, встал и вышел из кабинета. Иванов рванул за ним. Но ничего страшного не произошло. Николай вошел в комнату, где стояла его кровать, и закрыл за собой дверь. Сунувшемуся было следом Иванову, он отрезал: — Оставьте меня в покое!
У Иванова отлегло от сердца. Адекватность была в наличии. Всё остальное понятно и объяснимо. Человеку после такого сотрясения мозга нужно побыть одному.
В кабинете он сказал друзьям: — Господа верноподданные, государь отдыхать изволят, так что тоже отправляйтесь по домам, но не отдыхать, а готовиться к подвигам. Продумайте, что может там понадобиться. Купите себе мощные ноутбуки и прошвырнитесь по интернету, чтоб потом локти не кусать. Когда царь вынырнет из коматозного состояния, я позвоню, чтоб были готовы.
В понедельник, после обеда, Петров позвонил Иванову.
— Ничего, — ответил Николай на "Как дела?", — клиент с утра лежал, смотрел в потолок. Я абрударом смотрел. Как, как… Поставил реальное время и настроил на комнату, посмотрел. К себе тоже залетел, смотрю на себя с экрана в упор, а в воздухе нет ничего. Ага… Потом попросил ноутбук с инетом и вот сидит, серфингует. Я радмином посмотрел, так он заметил и радмин снёс, а на обед спустился и говорит: "Абрударом тоже не надо подсматривать". Кажется, эксперимент удался.
— Кстати, об абрударе. У меня целых два вопроса. Первый — ты чего такое дурацкое название придумал для прибора, а второй… Хотя нет, сначала на первый ответь.
Иванов посопел в телефонную трубку и ответил так: — Во-первых, это моё авторское право называть, как левая пятка зажелает, а во вторых всё просто — первое, что пришло мне в голову, было "Что за абракадабра?". Ну, и дальше как-то само получилось. А второй вопрос?
— Я тоже хочу такую же машинку. С повторителем.
— А вот это уже не телефонный разговор. Приезжай, жду.
Иванов отключился и набрал Сидорова.
— Лёша ты где?
— Телегу по торговому центру катаю, — ответил Сидоров, тяжело дыша, — оказывается, шопинг — не такое уж лёгкое дело.
— Бросай всё и приезжай.
— Ага, Ирине моей это скажи, что надо закругляться, она только разошлась, в смысле расходилась.
— Тебе персональный абрудар нужен?
— Понял, еду.
В ещё не отключенный мобильник Иванов услышал возглас Ирины Сидоровой: — Лёша, ты куда?
Видно Лёша не стал заморачиваться с объяснениями, а просто повернул свою тележку на выход.
* * *
В воскресенье Сидоров добрался домой заполночь. Дочь уже спала, Ирина ждала его.
— Кушать будешь? — спросила.
— Да не, не полезет. Меня до сих пор мутит.
— И что же нам делать? — Ирина смахнула полотенцем несуществующие крошки со стола.
— Ну, время ещё есть. Придумаем. Ничто нас не может в жизни вышибить из седла. Разве седло сожгут…
— Это, действительно, правда?
— Что?
— То, что Коля нам показал? Может он ошибся?
— Может, может… Хотя, не думаю. Всё к этому идёт…, — Алексей глянул в быстро наполняющиеся слезами глаза жены и зачастил: — Ирочка, ну, перестань. Правда, не правда, нужно же разобраться, да и время ещё есть, не завтра же это…. (он хотел сказать рванёт, но, смягчил) …произойдёт. Да и вообще, с бедой надо переспать. Утро вечера мудренее.
