Свисток, как обычно, первым обрёл дар речи: глаза его заблестели, короткий вихор встопорщился, плечи расправились – ну ясно, отлегло. Герой…
Эрван тепло улыбнулся.
А ведь не струсил, высмотрел всё и к Хлысту пошёл…
Эрван хлопнул однокашника по плечу.
– Спасибо тебе, старина!
Свисток уставился в пол – нечасто ему доводилось выслушивать благодарности.
– А сейчас – ходу! – бросил Эрван. – Закат скоро, а до пирсов топать и топать.
Всю весну он ждал этого, грезил, представлял в деталях: вот он поворачивает витую ручку, тяжёлые двери распахиваются, его встречает ласковый солнечный свет, целый город раскинулся перед ним и манит, манит… Дальше его мечты не заходили, но в одном он был уверен: момент прощания с академией запомнит на всю жизнь.
Но, погрузившись в свои мысли, он едва заметил, как покинул здание, четыре года служившее ему пристанищем.
* * *
До «Грота» было рукой подать: вдоль по Гранитному переулку, потом направо, в щель меж ткацкой мастерской и пекарней, затем через канаву, по горбатому мостику – и вот он. Любой кадет мог с ходу описать этот путь, хотя мало кто был там хоть раз – увольнений на младших курсах не давали. Да и сейчас… Формально у них могли возникнуть проблемы: в давние времена «Грот» считался офицерской кантиной, и по старой памяти вход матросам туда был заказан. Вот были б на год старше, получили офицерское звание – тогда пожалуйста…
Эрван вздохнул.
Нарываться на пренебрежение, а то и отказ решительно не хотелось. А если патруль?
Незаметно для себя Эрван замедлил шаг. Оглянулся.
Сокурсники шли за ним, стараясь не отстать. Конюх перехватил взгляд Эрвана, вскинул густые брови. На широком веснушчатом лице отразилось недоумение.
– Эй! Куда это мы? Гавань в другой стороне – забыл?
– Сначала зайдём в одно местечко, Хлыст просил.
Аптекарь сжал тонкие губы, недовольно поморщился, но смолчал. Конюх просто кивнул.
– Как скажешь.
– А куда? – Свистку, как всегда, было надо больше всех.
– В «Грот», – Эрван отвернулся.
– А зачем? А не вышибут? А на судно успеем?
– Успеем. Если болтать не будем, – Эрван вновь ускорил шаг.
«Грот» оказался невзрачным заведением, зажатым меж громоздких домов: узкий фасад с облупившейся дверью посередине; пара зашторенных окон с некрашеными ставнями; голые каменные стены – даже плющу тут не хватало света.
Эрван поднялся по истёртым ступеням. Прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Он постучал, сначала нерешительно, слабо, потом громче и настойчивей.
Наконец из глубины донёсся голос:
– Закрыто до шести! Проваливай!
Эрван глянул по сторонам – пока тихо. Но торчать у порога, дожидаясь патрулей? Нет уж! И времени всё меньше…
Он перешёл в наступление:
– Мне нужен Кемо!
Справа и слева раздался скрежет: в соседних домах спешно захлопывали ставни. Из глубины «Грота» донеслось шарканье подошв: щёлкнул засов, звякнула стальная цепочка. Из полумрака на парней уставилась пара внимательных глаз.
– Кемо? А зачем тебе Кемо? – Собеседник за дверью мигом разобрался, кто из них главный, и обращался только к Эрвану.
– Да вот… Татуировку надо. Первое судно, завтра в море.
Эрван не солгал ни единым словом. Он действительно не прочь был сделать татуировку в дополнение к пехотной – все военные считали долгом чести оставлять на предплечьях свидетельства многотрудной службы. А что до основной причины… О том неведомо кому знать необязательно.
Похоже, ему поверили – больше вопросов не последовало. Эрван стоял и ждал.
Наконец едва видимый собеседник сказал просто и спокойно, без всякого выражения:
– Взяли Кемо. Сегодня утром. Плыви уж так, морячок.
Дверь с треском захлопнулась – только хлопья старой краски полетели.
– Слышали?
Эрван повернулся к своим: лица их выражали полное непонимание.
Он мельком глянул поверх голов…
Из-за угла появились четверо патрульных.
Обычная морская пехота: кожа бледная после зимы, на лицах выражение усталости пополам с недовольством. Идут вразвалочку и по сторонам не смотрят.
«Штрафники! – мгновенно сообразил Эрван. – Кого ещё в патруль назначат, когда вот-вот на корабли заступать? Остальные веселятся напоследок, а эти улицы топчут! Злые, наверное: поди объясни таким, чего мы тут ошиваемся…»
Он было потянулся в карман за назначением…
Из-за спин патрульных показались ещё двое – и Эрван застыл.
А эти откуда здесь?
Давно, очень давно не видел он фаэри: что за дело им, жителям южных лесов, до городской толчеи?
Ещё в незапамятные времена, когда людская конница легла под стрелами врагов, те могли захватить Арморику. Что противопоставить лучникам, бьющим точно в цель за полмили, и заколдованным стрелам, вгрызающимся в плоть будто корни?
Фаэри могли извести людей под корень… но не стали. Условия договора были на удивление щадящими: плати ежегодную дань, защищай северные границы, а в остальном – живи как хочешь.
Почему? Неизвестно – за сотни лет так и не нашлось человека, который до конца понял бы фаэри. Да и как поймёшь, если в Арморике их и нет почти: разве что крошечные отряды стрелков на северных перевалах…
Фаэри несли службу не дольше пары месяцев: горделивые и замкнутые, они не утруждали себя объяснениями и запросто могли покинуть заставу в разгар очередной заварухи. Правда, и на помощь могли прийти в самый неожиданный момент, повинуясь одним им ведомым приказам.
Тайна всегда обрастает догадками и слухами: понятно, солдаты на перевалах по-всякому изощрялись в объяснениях, одно невероятнее другого… Сходились в одном. Фаэри плохо себя чувствуют вдали от родных лесов, а уж каменные ульи, набитые людьми, для них и вовсе пытка.
Но тогда почему…
– Взять их!
Голос был негромкий. Сухой и хрипловатый, с лёгким присвистом.
Уголком сознания Эрван успел удивиться: приказ чужака прозвучал почти без акцента… А миг спустя крикнул что есть мочи:
– Дёру!!!
Что-что, а бегать они умели!
И дружно понеслись, не разбирая дороги: по узким кривым переулкам, через шаткие мостки для стирки белья, мимо безымянных складов и вдоль старых оград…
Топанье сапог и хриплое дыхание преследователей давно затихли вдали, а они всё бежали – пока хватало воздуха в лёгких.
– Всё! Не могу больше!
Свисток швырнул под ноги мешок и сел на корточки.
Эрван обернулся: никого. Прислушался: ни звука вроде… Кивнул.
– Ладно. Привал.
Они пристроились тут же, между глухой стеной и кустами можжевельника. Долго молчали: каждый обмозговывал последние события в одиночку.
– Слушай, Эрван, может, расскажешь наконец хоть что-нибудь? – Свистка словно прорвало. – Кто такой этот Кемо? Почему его замели? А от патруля чего драпали – бумаги-то у нас в порядке?! Что тут фаэри делают – какого чёрта им от нас надо? И вообще – что происходит?
– Ладно-ладно, – Эрван поднял ладони, будто защищаясь. – Про фаэри не знаю, подумать надо. Ясно только, что не к добру всё это… А что знаю, расскажу. Только не здесь, ещё беду накличем…
Когда они подошли к рынку, Эрван почти закончил.
– …Вот этого Кемо, который что-то знал о «Горностае», замели сегодня утром – сами слышали. А заодно и нас чуть не прихватили.
Эрван обвёл троицу взглядом.
– Такие дела. Есть у кого-нибудь идеи?
– Паршиво это всё пахнет, спору нет, – против обыкновения, Конюх отозвался первым. – И что дальше? Кому охота дезертировать? Тебе? Мне?
Он развёл руками, покачал головой. Вздохнул.
– То-то и оно. Деваться некуда, а значит, мы сейчас попрём на этот «Горностай» и скоро будем знать о нём больше, чем любой в этом городе. А может, оно и к лучшему – на суше больно неуютно стало!
Аптекарь и Свисток кивнули: и впрямь – ни убавить ни прибавить. Эрван спорить не стал.
– Верно. Скоро пойдём. Осталось одно дельце закончить.
– Слушай, может, хватит темнить? – Конюх насупился, руки сжались в кулаки.
– Это надо, то надо… Сначала туда иди, потом сюда… Мы вместе или как?
– Да не темню я, – Эрван пожал плечами. – Просто хотел по рынку пройтись. Может, подарок Хлысту подберу – есть за что.
– Хлысту? Тогда ладно! Он мужик справедливый!
Конюх разом оттаял.
– Это за то дело, да? – Свисток с пониманием глянул на Эрвана.
Эрван молча кивнул: «Я б и тебе подарок сделал… Да ты же не примешь, дурень! Знаю я тебя…»
– Ага, – Эрван вложил в улыбку всю теплоту, на которую был способен. – Да ты и сам погляди в оба глаза! Может, своим чего купишь: есть кому послать, верно?
Свисток густо покраснел и отстал на пару шагов.
Рыночная площадь кипела. Теснота в проходах была такая, что казалось, толпа вот-вот раздавит хлипкие деревянные лотки и парусиновые навесы. Моряки из обеих эскадр, морская пехота из гарнизона, дородные раскрасневшиеся женщины в сбитых набок чепцах – все они кое-как прокладывали себе путь в толпе, ожесточённо работая локтями. Были и другие – невысокие, с мятыми лицами, в неброских одеждах. Пряча глаза, они легко скользили в толпе, будто серые акулы среди китов.
