Лежа на душистой набитой сеном подушке, я постепенно расслаблялся после тяжелого дня, пытаясь собраться с мыслями.
Не получалось.
Мешали отчетливо слышимые голоса солдат. Люди вели неспешные беседы о доме и родне, о войне и смерти, о всякой ерунде. Говорили о чудесах и предчувствиях, рассказывали различные солдатские Были и небылицы. Вспоминали мирное житье.
Кто-то тихонько пел, 'Долю горькую проклинаючи…'.
Манера исполнения живо напомнила мне фильм 'Особенности национальной охоты' - там мужики так же тянули 'Черный ворон…'
Внезапно накатила тоска.
Вспомнил свою прошлую жизнь, родителей, друзей, коллег…
Остро захотелось маминых домашних котлет, поспорить с отцом о футболе, послушать мой любимый 'Dire Straits'.
Эх!
Телик хочу посмотреть! В Интернете полазить! В стратегию какую-нибудь поиграть или бродилку-стрелялку!
И бабу! Бабу хочу особенно - гормоны молодого тела жару подбавляют.
Перед глазами стояла моя последняя пассия - Татьяна. Высокая спортивная брюнетка. Милая, умная, смешливая с озорным взглядом карих глаз из-под 'анимешной' челки. Вспомнилось, как мы катались на теплоходе по Москве-реке, как ели суши в ресторанчике в Камергерском переулке, как потом поехали ко мне…
Прошлое… Прошлое… прошлое…
А как насчет будущего?
Пока что перспектива моего существования ограничивается завтрашним днем.
Завтра полк, скорее всего, выдвинется к линии фронта и пойдет в атаку на немецкие позиции. Вероятно, намечается прорыв фронта с юга на север с целью отрезать Восточную Пруссию вместе с 8-ой и 10-ой Германскими армиями.
Хватит ли нам сил для осуществления задуманного?
Хватит ли сил лично мне - поднять в атаку свою роту на вражеские пулеметы и колючую проволоку?
Хватит ли мне удачи - выжить?
С этими невеселыми мыслями я уснул…
* * *
Тревожного подъема не случилось и до завтрака ничего необычного не происходило, а потом - началось!
Говорят - переезд равносилен пожару.
Так вот - экстренное свертывание воинской части для передислокации, по разрушительной силе, сравнимо с одним потопом и двумя землетрясениями вместе взятым. Все бегают, орут, суетятся. Лиходеев материться с такой громкостью и интенсивностью, что лесополоса, в которой мы расположились, вероятно, увянет навсегда. Я тоже успел сорвать голос и отбить кулак, раздавая животворящие тумаки и ценные указания.
- В-Господа-Бога-твою-душу-мать!!! - убедительно мотивировал я Копейкинского зама - тормознутого, но исполнительного ефрейтора со смешной фамилией - Юрец. - Если ты сейчас же не свернешь свои долбанные палатки и не погрузишься со всем своим долбанным барахлом на свои долбанные подводы, я тебе… Я тебе… В общем, не знаю, что я с тобой сделаю, но тебе от этого будет очень-очень плохо!!!
- Слушаюсь, вашебродь!!!
- Бего-о-о-о-о-о-м!!!
Ефрейтор унесся прочь, чуть ли не оставляя за собой инверсионный след - подальше от начальственного гнева.
Ротное имущество - это семь повозок и две полевые кухни. Собрать весь ротный скарб, разместить его на повозках, причем в максимально упорядоченном виде - это эпический подвиг, особенно с учетом того, что Филя Копейкин сейчас занят в полку с погрузкой пайков, патронов и массы другой сопутствующей хрени, а Лиходеева на всех не хватает.
Передо мной возникает унтер-офицер Шмелев - командир 4-го взвода.
- Вашбродь, каптеры на нашу подводу шанцевый инструмент нагрузили!
- Твою мать!!! Поймаю Юрца - расстреляю нафиг, как врага народа!
- Дык, чего делать та?
- Сам разбирайся! Ты гренадер или хрен собачий? (Фраза мгновенно 'ушла в народ' и применялась во всем полку по поводу и без повода).
Феерическая картина - посреди всего этого бардака стоит ясновельможный пан Казимир Казимирович Казимирский. В отутюженном кителе со сверкающими золотыми погонами, начищенных до зеркального блеска сапогах, в белых перчатках. И курит папироску, морщась от удовольствия, как сытый кот.
Вот кого точно пристрелил бы, к едрене фене…
Тьфу…
- Ваши блаародия! - из глубин хаоса вынырнул вестовой командира батальона. - Господин капитан требует господ офицеров к себе.
- Идемте, барон - узнаем последние новости. - Казимирский щелчком выбросил окурок. - Быть может, они нас даже порадуют…
* * *
Все просто, честно и кристально ясно…
- Через час выступаем походной колонной. По прибытии на место - господам офицерам организовать рекогносцировку на местности, привязку по ориентирам для артиллерии, пулеметных и минометных команд. Личному составу батальона произвести развертывание, и по сигналу быть готовым к выдвижению в первую линию окопов. Вопросы? - Капитан Берг окинул взглядом офицеров батальона, окруживших стол с лежащей на нем картой.
- Цель и время начала наступления? - будничным тоном спросил штабс-капитан Ильин.
- Вы все узнаете на месте. Секретность господа!
8
- Бух! Бух! Бух! - Стучат солдатские сапоги по дороге. Мы выдвигаемся к линии фронта. Полковые колонны растянулись на порядочное расстояние. Впереди всех идет конная разведрота. За ней стройными ротными колоннами двигаются гренадеры, саперы, связисты. Позади движутся пулеметные повозки, за ними артиллерия полка - привычные трехдюймовки и легкие полевые гаубицы. Еще дальше - минометная команда и обоз.
Казимирский с Лиходеевым топают в голове нашей колонны, а я с Савкой, в - конце.
Идти не то чтобы очень весело - когда я нацепил на себя всю положенную амуницию, почувствовал себя верблюдом. Даже при условии, что мой ранец ехал отдельно - вместе с ротным обозом, тяжко получалось.
Конечно, во времена оные - в учебке, мне пришлось побегать в 'полной боевой', а Чечне-то - мы все больше на БТР или на 'Уралах' рассекали…
Но сейчас - другое дело и другое тело. Да и амуниция образца 90-х годов ХХ века, не в пример практичнее амуниции года 1917-го. Тут все надо подгонять до миллиметра - ибо всего до хрена и размещается исключительно на поясе. Если бы не плечевые ремни - вообще труба.
- Бух! Бух! Бух! - мерный топот множества ног постепенно вводит в какое-то гипнотическое состояние.
Жара, пылища, мошкара…
Все тридцать три удовольствия.
На ходу внимательно осматриваюсь по сторонам - признаки серьезного наступления налицо. Прифронтовая полоса буквально забита частями Русской армии - видны позиции тяжелой артиллерии. То и дело мимо нас проскакивают кавалерийские разъезды, мелькают посыльные, связисты.
Сквозь грохот сапог, скрип телег и сопровождающую повседневную жизнь русского человека матерщину мне послышался странный тарахтящий звук - подвывая мотором, навстречу колонне катил мотоцикл. На вид - гибрид горного велосипеда с машинкой для стрижки газонов. На узком длинном седле, крепко вцепившись в руль руками в громадных кожаных крагах, восседал пропыленный самокатчик. На голове кепка козырьком назад и очки-консервы.
У меня перед армией 'Ява' была - летал на ней как сумасшедший, а к этому агрегату я б и близко не подошел. Экзотика, блин…
- Вашбродь! - от головы колонны мелко рысил нам на встречу Лиходеев.
- Ну, что там случилось?
- Господин поручик отослал проверить - не растянулись ли.
- Не растянулись, вроде. - Я окинул взглядом шагающий строй. - Четве-е-ертый взвод, шире шаг!!! О! А это еще кто такие?
По обочине дороги нам на встречу разрозненными группами движутся какие-то пехотинцы. Хмурые, серые, небритые и замызганные в худом заношенном обмундировании.
- Это, вашбродь - линейная пехота. Та, что тут фронт держала да в траншеях всю зиму просидела. Отводят, видать - на переформирование. - Фельдфебель недобро зыркнул на плетущихся оборванцев. - Эвона, так и рыщут глазенками-то, ироды. Как бы Филька там, в обозе, чего не проворонил!
- Чего это ты их так?
- Да ведь линейные - это ж первейшие воры. Глазом моргнуть не успеешь - непременно чего-нибудь сволокут: кусок сахару, котелок, походную кухню, заводную лошадь, пушку… Да хоть самого Амператора Германского упрут и в борщ сунут. Такие социяль-дымокрады, что ой-ой-ой…
Да-а-а…
Век живи - век учись!
* * *
Плотной группой мы - офицеры 3-го батальона в сопровождении ординарцев, идем проводить рекогносцировку.
Пройдя насквозь обгорелые, но уже начавшие заново зеленеть, останки небольшого леса выходим на открытое место.
Километра за два до линии фронта начинается жуткий постапокалиптический пейзаж. Та самая 'лунная поверхность', о которой я прежде только читал. Ни кочки, ни холмика, ни деревца, ни кустика…
Воронки, воронки, воронки…
Развороченная земля, практически без травы, вся изрезана траншеями, ходами сообщений, капонирами, блиндажами, пулеметными гнездами.
Сразу же втягиваемся в бесконечные извилистые переходы полного профиля, тянущиеся эмпирическим зигзагом до самой первой линии окопов.
