Пришлось напоминать, уже сказанные сентенции:
— Любые резкие изменения у руля власти — чреваты невероятными, и что самое опасное — непредсказуемыми катаклизмами. Причём не только в данной стране прогнозировать результат не получится, но и всему миру достанется. Поэтому ещё раз подчёркиваю: действуем плавно, без рывков, строго по плану, не поддаваясь эмоциям. Надо будет, хоть самого чёрта обрядим в одежды ангела, рога спилим и хвост украсим бантиком. Лишь бы он нам помог и принёс пользу. Следует стремиться к окончательной победе, а не к сиюминутному успеху.
— Ай, сколько пафоса! — ухмылялся в своей манере творец мрачных рассказов. — Ещё псалмы запой про окончательную победу коммунизма.
— А у тебя есть для обсуждения лучшая форма общественного строя? — срезал его Фреза. — Нет?! Тогда сиди и не вякай!
На том и закончили неконструктивные прения. Кое-кто выглядел слишком измученным и обессиленным. Разошлись по своим местам обитания, благо, что рядом, тем самым освобождая кровать для Калинчука. Тот к тому моменту уже осоловел от переедания на кухне, оглох от щебетания женщин, и с ног валился от прогулок по квартире.
Само собой, что уже наедине с мужем, в постели, Бельских набросилась на него с расспросами. Начала с признания:
— Пыталась иногда вас подслушивать, но так ничего толком и не поняла. Так что давай, рассказывай всё и подробно! Пока я добрая…
Пришлось вводить в курс дела почти по всем позициям. Всё-таки сейчас жена уже обладала некоторыми умениями, позволяющими уверенно причислить её к категории людей с паранормальными способностями. Особенно в плане ментальной защиты, обезболивания и даже временной остановки сердца. Ну и ещё некоторые хитрости по разным направлениям медицины.
Настю больше всего заинтересовал намеченный ритуал слияния аур:
— Хочу в нём участвовать! — потребовала она, поглаживая мужа ручкой по груди, а коленкой сексуально придавливая некий мужской орган ниже пупка. — Раз это безопасно при таком количестве участников, то и мне удастся примазаться…
— Даже и не думай! — собрав всю силу воли в кулак, всё-таки возразил Шульга. — Потому что риск существует, даже для таких личностей, как наши соратники. А у тебя и сотой доли нет врождённых качеств, которые имеются у этих носителей древней… мм, так сказать, магии Земли.
— Так что, я такой и останусь? — чуть не плакала она. — Слабой и бесполезной?
— Скажешь такое! — возмутился он, взгромождая её тельце на себя и сильно к себе прижимая. — Ради тебя только живу, дышу и существую! Ты для меня — всё! Так что рисковать тобой — у меня не получится при всём желании. Инстинкты не позволят. Но… Могу тебя утешить обещанием на будущее: если у нас всё удачно сложится с ритуалом, то мы в дальнейшем, сможем и тебя подтянуть… Пусть и не до нашего уровня, но всё равно это будет великолепно. Ну и во время ритуала — посмотрю, как и что… А если ещё несколько раз попробовать, то воздействия будут суммироваться… Надеюсь! Главное — верь в меня, и у нас всё получится.
Бельских очень верила. Потому и уснула вскоре, успокоенная и довольная. Она-то наивно думала, что проявила важную инициативу и настояла на своём. Тогда как Киллайд и сам держал в уме такую возможность усилить любимую женщину. Другое дело, что о такой возможности он даже не слышал. Считалось: если у кого-то нет врождённых способностей для развития свойств харби, то подобный ритуал его просто убьёт. Иначе говоря, высосет все жизненные силы из слабого звена, распределив их между остальными участниками.
«Но что мне помешает провести ритуал вначале на ком-то, кого не жалко? — размышлял мемохарб, прислушиваясь к спокойному дыханию спящей жены. — А то и несколько таких экспериментов провести? Понятно, что придётся отбирать самых достойных, сродни моим ученикам азиатам. Ведь если мы сможем свои ряды пополнять личностями с гигантскими паранормальными способностями, то мы быстро наведём порядок не только в стране Советов, но и на всей этой планете. Опять-таки, если это не станет моей самой грандиозной ошибкой…»
К таким сомнениям привели воспоминания о родной цивилизации. Что толку, что там имелось много харби самой разной направленности. Они в названиях отличались приставками: импли, пертум, элмер, арбек, агр, регро, аур, астра… А вот по умениям различались сильно. Тот же астра — мог захватывать чужое сознание только в астрале. Тот же регро — не мог управлять чужим телом больше чем десять минут. Тот же пертум, попадая в чужое тело — мог лишь вытягивать жизненные силы.
Но в общем числе пьетри, их было много. Примерно один на тысячу. И к чему это привело? Да к тому, что цивилизация разумных, покоривших космос, превратилась в общество с тотальной диктатурой, где у власти оказались самые жестокие, самые пройдошные и самые циничные твари. Они только тем и занимались, что обвешивали пленяемых с самого детства харби кучей ограничителей и блокираторов, а потом использовали своих соплеменников только в своих корыстных целях.
Вот и приходилось задумываться:
«Не случится ли такое на Земле? Если получится усилить таким ритуалом сотню, другую землян, то ведь они передадут свои способности детям. Дальше пойдёт разрастаться древо в виде внуков и правнуков… И лет через сто, сто пятьдесят… Конечно, к тому времени Настя может не дожить, хоть я и буду стремиться её омолаживать и восстанавливать изо всех сил. Но всё-таки… всё-таки!.. Не лучше ли будет, после всех наших свершений и преобразований в обществе, попросту убрать всех новообращённых харби?.. Да сосредоточить всё внимание на наших с Настей потомках?..»
Вроде правильные мысли. И никогда раньше Киллайд не посчитал бы подобные действия неуместной жестокостью. Только голая целесообразность. Только полезная прагматичность.
Но вот сейчас что-то в его подсознании затрепетало и возмутилось. Появились какие-то слюнявые мысли о каком-то благородстве, о какой-то честности, о какой-то гордости за великие, полезные для всей цивилизации деяния. Захотелось потешить своё самолюбие, оставшись в человеческой памяти настоящим героем, спасителем человечества, этаким Прометеем, осветившим путь людям в счастливое будущее.
Осознав эти странные мысли, мемохарб не на шутку испугался:
«Уж не заболел ли я?! Или это в меня какой-то вирус альтруизма и высшего гуманизма вселился? — прислушался к себе, мысленно воскликнул: — Эй, загогулина! Это ты чудишь? — как ни странно, в ответ донеслось недоуменное и отрицательное „Ы-ы!“ — Ух ты! — нахлынуло какое-то веселье. — Да мы теперь и сами можем общаться?.. Эй?.. Отзовись!..»
Только вот чужая фиолетовая аура замолкла и больше не отзывалась. Как ни изгалялся Киллайд, как не выкрикивал на ментальном уровне, даже сместившись в астрал, отклика так и не дождался. Заподозрил даже, что неожиданный ответ ему померещился. Но чётко пройдя по цепочкам своей памяти, убедился: был контакт, был!
Из-за этого мысли пошли несколько в ином направлении:
«Ладно, с ритуалом и с его дальними последствиями разберёмся. Тем более, что я могу жёстко прикрыть некоторые пласты моих знаний и моей памяти, о которых неофитам знать не всегда полезно. А вот что делать с „загогулиной“? Если рассуждать логически и последовательно, то во время нашего единения аурами, эта фиолетовая лиана тоже усилится?.. Или поумнеет?.. И не станет ли она настолько сильна, что отодвинет в сторону моё сознание?.. Да ещё и управление телом перехватит?.. М-да! Проблема!»
8 глава
Впервые за несколько последних дней, Лаврентий Павлович нормально выспался. То есть целых четыре часа ушло на полноценный сон, изрядно прибавивший сил и энергии. Хотя и лёг-то в шесть утра, а проснулся в десять. Вскочил, приступил к утренним процедурам и физзарядке, размышляя попутно над сегодняшними планами. Ну и вспоминая приятные моменты накануне:
«Уже третий день Нино ходит довольная и счастливая. Понравилась ей моя молодецкая удаль в постели. Ух, как понравилась!.. А сегодня ещё с Валечкой встречусь… Удивлю девочку! — и тут же сам себе неожиданно возразил: — Да на кой она мне нужна?.. Пора с ней расставаться… Мне и с Нино хорошо!.. К тому же времени совсем нет, чтобы его ещё терять на какую-то школьницу… Вот уж связался, на свою голову!.. А если ещё и Кобе доложат?.. Скорей всего уже доложили, слишком хитро он на меня поглядывал вчера… Хм! Неужели боюсь?.. Тогда с чего бы это я так резко отношение поменял к лапочке Дроздовой?»
