смотрит, так что такого?
А эта пионерка возьми и заяви, что я должен им помочь оформить ленинскую комнату. Честно, своим ушам не поверил вначале, а после послал её. Не туда, куда вы подумали. Деликатно послал, сообщив, что я не умею оформлять ленинские комнаты. Думаете, помогло? Валя, как звали пионерку, стала давить на мою сознательность.
— Я напишу письмо в твою школу, что ты позоришь звание советского человека! — заявила она.
И где только таких слов-то понаслушалась? Вернее, я представлял где, но думал, что в таком юном возрасте не умеют так лихо ими оперировать и шантажировать.
— Пиши на здоровье, — не стал пререкаться с пионеркой, — а я обедать пошёл.
Дружное «у-у-у…» от моих натурщиков поведало, как они с моим решением не согласны. Я же добавил, что после обеда пойду спать, потом могу на озеро отправиться, и не факт, что продолжу рисовать в этот день.
Про Валю в пионерском галстуке я позабыл, восприняв её визит как незначительный факт. Каково же было моё удивление, когда через день к нам на дачу заявился какой-то усатый дядька. Он сам правил бричкой и притормозил коня как раз возле забора нашей хозяйки.
Я в это время занимался тем, что точил карандаши. Очень непростая задача для детских рук. Требуется осторожность и внимательность. Бабушку отвлекать не хотелось, и я занимался подготовкой инструмента для творчества самостоятельно. И тут — «здрасте вам, приехали!»
Дарья Ивановна первой отреагировала на неожиданный визит.
— Председатель колхоза, — сообщила она и кинулась открывать калитку.
Дядька приехал не один, а с пионеркой. Я как её увидел, так сразу смекнул, по какой причине эта парочка заявилась. В одно мгновение сунул карандаши под скамейку, взял прутик в руки и давай с рыжей кошкой играть. Весь такой из себя мальчик-паинька.
— Здесь, что ли, художник живёт? — первым делом поинтересовался председатель после короткого приветствия.
— Здесь-здесь, — не стала отрицать наша хозяйка.
— Пригласите поговорить, — попросил мужчина.
А чего меня приглашать? Я тут стою. Трусы подтянул повыше и, оставив игру с кошкой, подошёл ближе.
Минут десять потребовалось председателю, чтобы уяснить — тот обещанный Валей художник всего лишь мелкий пацан, который только через два года пойдёт в школу, и все предыдущие наезды и угрозы были необоснованные.
— Ну Валька, ну племяшка! — хохотал председатель. — Мать у неё ударница и эта тоже… — председатель примолк, подбирая подходящее выражение: — Активистка!
— Он рисует, — насупилась девчонка, отстаивая свою позицию.
— Да я верю, что рисует. Только ты как расписала? Прости, Ивановна, — обратился он к хозяйке, — я-то решил, что Валька или ухажёра присмотрела, или вправду оформителя достойного. А тут и для жениха, и для художества парнишка маловат.
Валя от этих слов стала красной как рак. Я стоял смирненько, почёсывая пузень, всем своим видом демонстрируя, как не виноват в том, что случились обознатушки. Надеюсь больше не увидеть эту пионерку. Слухи по посёлку быстро расходятся, и то, что Валька «жениха» мелкого нашла, моментально узнают. Вот смеху будет!
Глава 5
Моя популярность в посёлке была огромной, и я вскоре немного зазвездился. Отдыхать тоже ведь нужно. В воскресенье теперь никаких рисований — это свободный день. Димка под это дело взялся организовывать мне культурную программу, предложив сбегать и посмотреть на лагерь. Вначале я решил, что он пионерский, но оказалось, это на лето детей из детских садов вывозят на природу. Вот один из таких лагерей и располагался недалеко от второго озера.
— Они в обед спят! — азартно рассказывал Димка.
— И что? Я тоже сплю, — не увидел я ничего в этом необычного.
— Айда позырим, как они спят на улице, — не отставал пацан.
— На улице? — не поверил я и согласился посмотреть.
Пешком идти до лагеря было неблизко. К тому же мне пришлось пожертвовать своим сном.
— Дед Матвей поедет на колхозную конюшню, я с ним договорюсь, чтобы нас подвёз, — пообещал Димка.
Бабушке вполне хватило моих слов, что мы с приятелем прокатимся на телеге с сеном до колхоза, а потом прибежим обратно. Вникать в детали она не стала. Репутация у меня, однако. В хулиганстве и порочных поступках я не был замечен и потому имел некую свободу.
Когда мы добрались до лагеря, дети давно спали. Димка был в этом уверен и пребывал в полном восторге, демонстрируя мне высокий и крепкий забор.
— Здесь не пролезть, у них сторож зверь! Каждый день доски забора проверяет, — пояснял мальчишка.
Но несмотря на такие препоны, методы наблюдения за лагерем у местных были отработаны. Перебравшись через овражек, а затем через кусты, мы вышли месту, где у забора росли деревья.
— Подсади меня. Я тебе потом руку подам, — попросил Димка.
Минут через пять мы, как две макаки, оседлали ветки и наблюдали за тем, что происходило по ту сторону от забора.
— Зырь, зырь, — показывал Димка на десятка три кроватей, расставленных под сенью сосен.
Жилые корпуса были чуть дальше, а здесь, на очищенной от кустарника и мусора площадке, была устроена своеобразная спальня с кроватями под открытым небом. Дошколята использовали тихий час по прямому назначению и действительно спали. Нянечка или медсестра в белом халате и такой же косынке сидела неподалёку, читая книжку.
— Потом у них будет полдник, — просвещал меня Димка. — Стакан молока и пряник, — с завистью в голосе сообщил он.
Ну… не знаю. Я человек свободолюбивый, меня никакими пряниками на такой поводок не заманишь. И что здесь хорошего? Спи по сигналу, ходи строем, никакой романтики. То-то мы: захотели, на озеро пошли, захотели, сбежали из посёлка. Кстати, возвращаться обратно далеко, километров восемь, и желающих нас подвезти не намечается.
В этот день я свалился спать сразу после ужина и продрых до утра.
До конца лета больше приключений не было, мне хватило того похода. Я продолжал заниматься любимым делом, а бабушка варила с Дарьей Ивановной яблочное варенье, закрывала огурцы в банках, запланировав купить у хозяйки все запасы малинового варенья. Я с трудом представлял, как мы
