И даже повеситься у Прошки возможности не было. А вот позавчера свезло ему — купец его на рынок потащил, камень таскать. Да и отвлекся со своими псами верными на минутку, коей Прошке хватило, чтоб первого встречного о помощи молить.
— Богом молю, увези подальше от ирода проклятого! Верой и правдой служить тебе стану! — умываясь слезами, беспрерывно текущими по впалым щекам, закончил свой рассказ мужичонка. — Чем хошь поклянусь тебе, что не солгал я ни в едином слове!
— Верю я тебе, верю, — задумчиво оглаживая бороду, медленно произнес Тимофей. — Ну вот что… Гляди. Дом я решил изладить каменный, да и все подворье строить надобно. Следовательно, камень мне надобен для постройки дома да печей. Сказывал ты, каменщиком неплохим был? — впился в дрожащего беднягу Тимофей острым взглядом. Тот закивал, да так, что тому показалось, будто голова Прошкина сейчас от подобного усердия оторвется и под ноги ему покатится. — А не забыл ли науку-то?
— А ты испытай! — поднял на него взгляд мужичонка.
— Добро. Ну раз так, вот тебе мое слово: поможешь мне дом да подворье поставить — награжу щедро, и иди куда хошь. Хошь, в деревне нашей осядешь, хошь, к барину на службу пойдешь — твоя воля. А мы с тобой тогда в расчете станем. Согласен ли?
— Согласен, согласен! — закивал Прошка.
— Ну а коль согласен, сказывай, какой камень и где купить можно, — степенно проговорил Тимофей.
Дом Прошка ставил Тимофею крепкий, на века. Каждую досточку, каждое бревнышко пропитывал смолой, да не по разу, подгонял до последней щелочки, и снова пропитывал, чтобы не страшна была ему любая непогода. Всю душу в дом тот вложил. Тимофей Прошку не обижал, кормил как следует, одел, обул, деньгами жаловал. И Прохор, почуяв себя человеком, вдруг ожил. На все был готов для Тимофея, и работал на совесть. Отродясь он так не старался. Ни единой щели не было ни в самом доме, ни в отделке, ни в окошках. Красоту навел, как только мог. Ставенки и наличники резными изладил, просмолил от души, яркими красками раскрасил. Крылечко высокое тоже резным сделал, широким, надежным. Сени просторные устроил, а дверь в горницу, крепкую, дубовую, навесил особым, секретным способом — клялся, что и двести, и триста лет пройдет — не скрипнет дверь, не скосится, и смазывать ее надобности не будет.
На подворье тож извернулся. Баню выстроил на загляденье, погреб выкопал глубокий, ход в него удобный изладил, широкий, ступени каменные, полочки вырыл высокие, глубокие, камнем все укрепил, выровнял, сток для талой воды камнем выложил, смолой залил, окошки специальные для воздуха пробил, чтобы всегда там воздух свежий был, чтоб сырости не было.
Тимофей сильно доволен остался. Щедро наградил Прохора, к барину отвел, обсказал тому, что мастер знатный. Протасов порадовался тому, дом Прошке выделил, жалованье положил, работы задал да учеников дал, как своими глазами увидел, что тот умеет. Стал Прошка жить, да радоваться. Только одна беда была — никуда ехать с Ивантеевки не желал, какие только деньги барин ему за строительство ни обещал. В ногах у барина валялся, слезы горючие лил, на все был согласен — но здесь, на месте. Ехать куда-нито никак не соглашался.
Проснувшись, Илия взглянул на дело рук своих. Мдаа… Пол в ужасных разводах, стены грязные, в углах паутина, сквозь мутные окна в ужасных разводах едва проникает солнечный свет… Про потолок и говорить страшно. Уборка в темноте — дело грустное и бесполезное. Мыть здесь еще и мыть. И это он еще с мебелью и посудой не разбирался…
Совершив утреннюю молитву, Илия позавтракал и собрался продолжить уборку, как раздался робкий стук в окошко. Уверенный, что это кто-то из сердобольных старушек принес ему завтрак, мужчина отправился к двери.
Недалеко от порога стояла незнакомая женщина лет сорока. Удивленный Илия поздоровался. Женщина, растерянно оглядываясь на царящий во дворе беспорядок и не менее растерянно взглянув на появившегося на пороге в джинсах и футболке молодого мужчину, заикаясь, пробормотала:
— Простите… Я, кажется, ошиблась… — и повернулась, чтобы уйти.
— Подождите! — Илия сбежал по порожкам, уже привычно перепрыгивая гнилые доски. — Вы кого-то искали? Что случилось?
— Простите… Я батюшку искала. Вроде ехала, как сказали… Наверное, свернула не туда… Простите, — женщина снова развернулась, чтобы уйти.
— Вы не ошиблись, — вслед ей произнес Илия. — Я священник.
— Вы? — удивленно произнесла женщина, смерив его взглядом с головы до голых пяток. — Но…
— Священнослужители не всегда ходят в облачении, — улыбнулся Илия. — У вас что-то случилось? И откуда вы?
— Я с Бережков… У нас слух прошел, что в Ивантеевку батюшка приехал. И объявление я вчера вечером увидела, что здесь храм строится. А у меня отец вчера умер. Вот хотела договориться об отпевании и… я не знаю, что там еще полагается… Служба, наверное… А где вы отпевать будете? Здесь? — женщина повела рукой, как бы показывая беспорядок.
— Царствие небесное рабу Божию. Соболезную горю вашему. Но сильно горевать не стоит — отец ваш сейчас начинает свой путь к престолу Господа нашего. Его земной путь завершен, и начинается жизнь в Царствие Небесном, — попытался утешить женщину Илия. — Отпевание обычно проводится в храме, или хотя бы в часовне. Но нам еще предстоит выстроить их. Я только позавчера прибыл сюда, и пока привожу в порядок дом, который мне выделили. К сожалению, провести отпевание как положено сейчас не получится, но проводить в последний путь усопшего необходимо. Во сколько завтра погребение состоится?
Договорившись о проведении похорон, Илия отправился к рабочим, которые расчищали руины, и к тем, которые приступили к строительству временной часовенки недалеко от храма.
Условившись с ними, что по окончании работ там они уделят немного времени и ему, Илия вернулся и продолжил уборку. Периодически его отвлекали — заботливые сельчане пытались помочь. Кто-то забрал посуду и тщательно перемыл ее, кто-то приносил ему покушать, кто тащил тряпки для уборки, мужчины вывезли весь мусор и скосили траву на участке. Каждый стремился помочь батюшке. Конечно, не обходилось и без разговоров.
Неделя потребовалась Илии, чтобы привести дом в порядок. Наконец, все было отмыто, уложено, везде наведен порядок. Рабочие, нанятые для разбора руин, помогли ему перекрыть крышу, заменить рассохшиеся окна, перестелить полы в сенях и заново отстроить прогнившее крылечко. На входе в сени повесили новую дверь. Все время наведения порядка Илия старался максимально сохранить то, что было. Лавки были укреплены и тщательно покрыты лаком, на столе пришлось заменить пару досок и заново покрасить, полочки под иконы
