но вроде всё спокойно. Убеждаю себя, что писать на меня заявление никто не будет. "Мутный", будь он жулик или торгаш, привлечёт к себе ненужное внимание. Дребезжащие нервы слегка успокаиваются.
Привычная троица стоит на прежнем месте. Хиппушка снова босиком. Теперь на ней пёстрая блуза с большим отложным воротником. Она расстёгнута до середины и завязана в узел над пупком. Двое остальных, длинный и коренастый, топчутся поблизости. Из динамика играет "Отель Калифорния".
Вспоминаю, как в пионерлагере пригласил под "Калифорнию" свою первую девочку. Песня была длинной, и у меня от волнения вспотели ладони. Я так смутился, что потом не разговаривал с ней два дня.
Девушка качает головой в такт музыке. Вижу своё отражение в её зеркальных очках. Прядь длинных волос заплетена в косичку. В ней видны разноцветные резиночки.
Подхожу, глядя только на неё. Адреналин после недавней драки ещё бурлит в крови. Ставлю сумку на землю.
— Парни, вы ничего не теряли?
Парни переглядываются и коренастый молча бьёт мне в челюсть.
Всё же Мухомор гоняет меня не зря.
Отшатываюсь. Кулак мажет по скуле. Во рту становится солоно, но на ногах удерживаюсь.
Да что ж вы всё сегодня домахались до меня, суки?!
От нелепости, а главное, несправедливости ситуации у меня срывает чеку. Мысль о том, что устраивать драку в центре города не самая лучшая затея, отступает куда-то далеко в недра сознания. Другими словами, мне пофиг.
Пинком под колена подбиваю коренастому опорную ногу. Он проваливается вперёд, подставляясь под удар. Смачно впечатываю кулак в его физиономию.
Мне бы килограммов десять ещё массы, тогда бы я его срубил. Дохлое тело у Алика. Кушал мало, нагрузки себе не давал.
Но удар проходит хорошо. Парень трясёт башкой, нокдаун он получил.
Разрываю дистанцию, контролируя взглядом второго. Они оба старше меня и крепче, но к серьёзной драке не готовы. "Проучить" хотели, уроды.
С чего я так решил? Длинный топчется, не зная, что делать дальше. Я тоже медлю. Врезать ему так, чтобы задержать на месте не получится. Момент упущен.
Дать "по тапкам" тоже такой себе вариант. В незнакомом, по большому счёту, городе сразу с двоими в догонялки играть. А ещё так я сразу перевожу себя в категорию жертвы, которую поймав будут бить без всяких разговоров. Сбежал — значит, виноват. А у меня тут бизнес, если что. С книжками я сюда мотаюсь. Прятаться мне теперь, что ли?!
— Парни, а вы не охренели? — поднимаю кулаки к лицу в классической боксёрской стойке.
Намекаю им на то, что победа лёгкой не будет.
— Ты чё кассеты спёр, сука?! — выплёвывает он.
Конструктива не предвидится. Жду его, чтобы встретить на контратаке. А затем ходу… Ходу!
Слышу сзади шорох. Девка, вспоминаю я. Сейчас кинется на спину или по голове чем-нибудь врежет, и каюк. От таких мыслей затылку становится холодно.
Девчонка проносится мимо и неожиданно повисает на длинном, обхватывая и прижимая ему руки к бокам.
— Вы дебилы?! — вопит она. — По ментам соскучились?!
— Кэт, ты чего?! — недоумевает длинный, — он же кассеты украл!
Самое время бежать, но с места я не трогаюсь. Любопытство пересиливает.
— Какой украл?! Вот же они — кассеты! — девушка тычет рукой в сумку.
— Катюха, — вступает коренастый. — Но ты сказала…
Шмяк! Как кошка лапой ему прилетает от Кэт по физиономии. Не так больно, как от меня, но гораздо обиднее.
— Алик, — говорю самое уместное, что приходит на ум. — Приятно познакомиться.
— Ты зачем сумку взял, Алик? — Кэт говорит без надрыва, скорее с интересом.
— А лучше, чтоб менты? — спрашиваю. — Они как раз по кустам шарились. Думаешь, вернули бы?
— Альтруист? — девушка приподнимает бровь.
— Музыку люблю, — говорю честно, — жалко стало, что столько добра конфискуют и под бульдозер отправят.
При моих словах о бульдозере их глаза округляются. Не видели они, как контрафакт уничтожают. Может, я лишнего сболтнул. Кто знает, как сейчас с конфискатом поступают. На складе хранят или в торговую сеть возвращают. Я уже мало чему удивлюсь.
— Какая в твоём колхозе музыка? — мстительно заявляет коренастый, — София Ротару или Иосиф Кобзон?
— ВИА "Лейся Песня", — говорю.
— Катюха, да что ты его слушаешь?! — снова заводится он.
— Джон, захлопнись, — женщины суровы к побеждённым.
Она наклоняется к сумке и вытаскивает оттуда кассету. Протягивает мне. Щедро. Я ей кучу товара спас, а она мне "с барского плеча". В том, что руководит всем этим музыкальным предприятием Кэт, я уже не сомневаюсь. Эти двое так — на подхвате.
— Ты сама такое стала бы слушать?
Кэт поворачивает к себе кассету. Там написано "Бони-М". Ухмыляется.
— А что, весело, — она вдруг делает несколько азартных движений попой, — не любишь диско?
— Мужчины не танцуют, — выдаю ей фразу из следующего тысячелетия.
— Слышал, Джон? — Кэт хихикает и тычет коренастого острым локотком под рёбра. — Вот ты и дотанцевался.
Понимаю, кого мне напоминает своим видом коренастый. Траволту из "Лихорадки субботнего вечера". Вряд ли в Союзе видели этот фильм. Крутить видеокассеты пока не на чём, а в кинотеатрах такое вряд ли показывали. Но какие-нибудь журналы, купленные советскими моряками, гуляют по рукам. А в них и идеологически чуждые кумиры.
У девушки прекрасное настроение. Ещё бы, товар вернулся, который она похоронить и оплакать успела.
— А что слушаешь? — осматривает она меня.
Видок у меня не очень. Шмотки разом выдают и скромное финансовое положение, и принадлежность к презираемому сообществу "ботанов". "Колхозник", то есть провинциал, тоже по каким-то признакам угадывается.
Приходит мысль вложиться, наконец, в "фирму". Встречают всегда по одёжке. Думаете, адвокаты свои кабинеты обставляют с пошлой роскошью, потому что пафосные говнюки? Ни один человек не доверит свою жизнь человеку, который с собственной справиться не способен. Ну разве что, если совсем припрёт.
Так и фотограф должен быть в "тренде", не выбиваться из общего потока и своим видом демонстрировать успех. Когда придёт слава, можно позволить себе любые закидоны. Одеваться с помойки, отращивать бороду до колен или ночевать на лавочке в парке. А до этого будь любезен вызывать у клиентов доверие. Иначе слава испугается и пройдёт мимо.
— Из этого, — киваю на сумку, — Моррисон и "Роллинги". А вообще, я бы у тебя сборничек попросил записать… Если
