себя наших пушек ноте успели сделать еще выстрелов пятнадцать, сумев разбить левую гусеницу на заднем танке и заодно заклинить ему башню. Передний танк как-то лениво дымил, уже не участвуя в бое. Снайперские тройки не пускали на дамбу никого, позволяя только санитарам оттаскивать раненных. Только минуты через три-четыре на огневую позицию за насыпью обрушился огонь минометов,но с моего НП было отлично видно, что там уже никого нет.Немцы, посчитав что сломили сопротивление и уничтожили позиции противника, через несколько минут пустили пехоту на дамбу,нов этот раз они атаковали не с таким напором как в прошлый, и у меня создавалось впечатление, что просто отбывают номер. Первых солдат, которые выскочили на нашу сторону, перебили быстро.
Эта в ялая атака продолжалась еще несколько минут, и закончилась с закатом . Критически посмотрел на солнце, своим краем зацепившееся за верхушки деревьев. Скорей бы стемнело. Наконец ч ерез тридцать-сорок минут на землю опустились сумерки .
Как только сгустившиеся сумерки скрыли нас от наблюдения противника, ко мне на НП пришел командир огневого взвода, который был в зеленке на языке. Доклад его был неутешительный. На его позициях все пушки чудом остались целыми, а из подчиненных в живых осталось лишь две трети.При этом разговоре присутствовал его командир батареи.Все пять полуторок и их водители целые.
— Что будем делать, капитан? — спросил меня Третьяк.
— Ты то, сам как? Что то нехорошо выглядишь? — Комбат в серой мгле сумерек выглядел неважно, осунулся, сильно сбледнул с лица, надсадно и хрипло дышал, постоянно держа руку на груди.
— Хреново если честно. Видно здорово меня все таки немец ударил... сломал что то, но вы не беспокойтесь — я в строю. Что думаете? Что делать?
Неожиданно из-за спины прозвучала очередь нашего БТРа, а впереди раздались вопли раненных солдат вермахта. Кирилл через ночной прицел контролировал дамбу и пресек проникновение немецкой разведгруппы. Заранее подготовленная, как раз для такого случая группа с рацией неслышно выдвинулась, направляемая командами Кирилла, которому вся картина была отлична видна.
Пленных доставили минут через двадцать. Офицера и ефрейтора. Командир группы захвата сообщил: — Еще бы минут пять и ушли бы.
— Как все прошло? — поинтересовался я, не смотря на то, что стрельбы не было.
— Повезло… Заняты они были, своих добивали… А тут мы… Один из нас гранату со сработанным запалом кинул, они и залегли. Если бы не это, они по нам бы с автоматов открыли бы огонь…
— Ясно. Свободен! — И повернувшись к офицеру спросил: — Как же так, своих боевых товарищей и под нож? Как свиней каких-то.
Немецкий офицер на мои слова никак не прореагировал. «Быть такого не может! В разведку и без знания языка?». Повернувшись к ефрейтору, спросил: — Говорить будешь?
— Их фершейне нихт! — при этом на лице офицера бледной тенью промелькнула довольная усмешка.
Вот значит как… Ваньку валяем…
— Кирилл, есть у нас кто-то со знанием немецкого? — А сам ему подмигиваю глазом.
— Откуда? Вы же видели убило Степана при бомбежке, вон в окопе до сих пор лежит, сейчас хоронить будем. Яма уже готова.
— Этих тогда тоже туда, на х#й они нам тогда впали.
— Да как-то не с руки в одной могиле с нашими.
— Тогда перед окопами к воронке отведите… Только подальше, что бы не воняло. Давай! — И указал на ефрейтора.
Два дюжих красноармейца подхватили ефрейтора и без церемоний выволокли за бруствер.Через полминуты раздался сдвоенный выстрел и опять наступила ночная тишина.
— Женевская конвенция...
— Ба, да мы оказывается по-русски балакаем...., — Кирилл аж присвистнул в восхищении и от души толкнул немца в спину, отчего тот не устоял на ногах и со всего маха уткнулся лицом в землю. При этом открылись руки, которые были связаны за спиной. — Да он товарищ капитан почти развязался!
Приставив ствол калаша немцу между лопаток, предупредил: — Не дергайся! Погоди, — я одернул курсанта, — свяжи ему ноги и только потом развяжи руки. Поболтаем... И обернувшись бойцам выводивших ефрейтора добавил: — А вы пока убитых из окопа вытащите и тут подчистите, чтобы удобней было сидеть, а то и впрямь тут т есно.
Бойцы метнулись выполнять мой приказ, а я сунул в руки немца папиросу. Тот жадно затянулся и тут же закашлялся.
— Ну, давай обер, пой. Куда двигался? Какой был у тебя приказ? Сколько сил перед нами и какие? Откуда русский язык так хорошо знаешь?
Немец, растирая руки медленно обвел глазами всех присутствующих и вновь остановил свой взгляд на мне. Внешне он выглядел спокойным, но напряженный взгляд и тик правого глаза однозначно его выдавал. Если бы не это, то можно было поверить в его невозмутимость.
— Геер капитан, — в очередной раз меня поразила его почти чистая русская речь, — предлагаю вам от имени немецкого командования, прекратить ваше бессмысленное сопротивление и сдаться доблестным германским силам. Со своей стороны даю гарантию немецкого офицера, что вам и вашим солдатам будет сохранена жизнь и достойные условия для
