Подъем я назначил на три часа ночи, правда, и спать легли рано, так что в принципе народ выспался, а потом после быстрого завтрака и оправки мы двинулись вперед и часам к шести утра вышли к аэродрому. Уже достаточно рассвело, и все нормально видно, а потому, мгновенно развернув орудия, открыли огонь по зениткам, которые охраняли аэродром. Поскольку аэродром был стационарным, с бетонными полосами, то важен для немцев, и его достаточно хорошо охраняли. Кроме малокалиберных зениток там были и шесть знаменитых ахт-ахт, которые могли подбить даже тяжелый КВ, не говоря уже про наши легкие бронетранспортеры и бронеавтомобили. Вот зенитки в первую очередь мы и выбили огнем УСВ, а после того, как добили и оставшиеся, на поле рванули бронетранспортеры. В первую очередь мы двинулись к казармам, так как воюет не техника, воюют люди на ней.
Новый самолет построят максимум за неделю, а вот летчика или механика для него надо учить как минимум год. А на аэродроме было прилично самолетов, в основном бомбардировщики и штурмовики. Почти час нам потребовалось, чтобы полностью его вычистить. Не желая понапрасну рисковать своими бойцами, хотя немецкие летуны и техники – не пехотинцы, но в условиях казарм и они могли принести нам потери, окружив их, закидывали вовнутрь бутылки с горючей смесью. Жаль, что у нас не было огнеметов, с их помощью мы гораздо быстрей выжгли бы эту заразу, но и так получилось неплохо.
Когда, спасаясь от огня, немцы выпрыгивали из окон, мы их просто расстреливали. Пленные мне были не нужны, зачем, куда их девать, мы ведь в тылу противника, вот и уничтожали их. Когда с немцами было покончено, принялись за самолеты и склады. Все бомбы, что были на складах, вытащили и разложили под самолетами и на взлетной полосе, а кроме них и бензин в бочках, так как все нам было с собой не увезти, после чего все подорвали.
Вот с продовольственного склада вынесли все, мы за пару дней хорошо подъели свои запасы, вот и пополнили их за счет немцев. Заодно залили под пробку баки всей техники, а она вся была на бензине, да еще на самом аэродроме забрали две автоцистерны, причем наши собственные, которые достались немцам в качестве трофеев. Когда мы уходили, аэродром пылал со всех сторон, а на взлетной полосе то и дело раздавались взрывы, превращая бетонную взлетную полосу в лунный пейзаж. Теперь немцам точно восстановительных работ тут как минимум на месяц, если вообще они будут восстанавливать аэродром. Вот это мы хорошо тут развлеклись, немцам такого ежа в задницу засунули, причем морского, у него иголки острей и длинней, так что они долго нас помнить будут.
Через четыре часа в небе появился немецкий самолет, он неспешно кружил в небе, а мы в этот момент двигались по лесной дороге и нас хорошо укрывали растущие вдоль дороги деревья. Видимо, наш налет хорошо разозлил противника, так как весь день в небе кружились самолеты. А мы двигались до середины дня, потом лес закончился, и, не желая себя обнаруживать, я приказал встать на дневку. Придется ждать вечера и затем, когда стемнеет, двигаться дальше, пока не пересечем открытое пространство, а это километров двадцать, судя по карте, затем поля снова переходят в достаточно густые леса.
Солдат спит, а служба идет. Все, кроме дежурной роты и дозоров, после сытного обеда завалились спать, а я еще распорядился выдать всем по двести граммов фронтовых, скажем так, премия за удачную операцию. Мы ведь около сотни самолетов уничтожили, вместе с летчиками и техниками, теперь немцам придется не только новые самолеты доставить, но и персонал найти, значит, ослабят другие свои части, все нашим легче будет. Как только стало темнеть, мы выдвинулись дальше. Немецкие самолеты вот уже час как не летали, вот я и хотел воспользоваться этим и подальше уйти. За ночь проехали километров пятьдесят и уже утром встали на отдых. Отдохнув несколько часов, отправились дальше, и здесь кружащих в небе немецких самолетов не было. Нет, они, конечно, были, но исключительно бомбардировщики, которые летели бомбить наши войска.
Днем встретили довольно большую колонну наших пленных, охрану уничтожили влет, а затем принялись сортировать пленных, отбирая водителей, танкистов и артиллеристов с минометчиками. Были среди пленных несколько командиров в высоких званиях, но их слабую попытку перехватить командование легко отбил. Но и просто так я пленных не оставил, мы прихватили с собой оружие, и трофейное, и наше, в основном трехлинейки, вот и выдали их пленным, а кроме того, с десяток ручных пулеметов и, разумеется, продовольствие на пару дней, а дальше все сами. Я вам не мать Тереза, помог, чем мог, а всех все равно не вытяну, зато полностью укомплектовал свой батальон. Если так дальше пойдет, то я еще один батальон наберу, главное, что появился избыток водителей, а мне проще было достать бронетранспортеры и грузовики, чем водителей для управления ими. Кстати, и так у меня в грузовиках полторы роты пехоты едет, а броню я для них быстро найду.
17 июля 1941 года, штаб Юго-Западного фронта, Киев
– Максим Алексеевич, что там за суета у немцев творится? Мне тут сообщили, что у них в тылу что-то случилось, – поинтересовался командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос у своего начальника штаба генерал-лейтенанта Пуркаева.
– Да вот, по сообщению авиаразведки, был полностью уничтожен… Аэродром, мы его как раз перед войной построили. Говорят, полностью разнесли, не только все самолеты сожгли, но и взлетную полосу уничтожили. Теперь понятно, почему интенсивность авианалетов снизилась, вопрос только в том, кто это мог сделать. Обычная диверсионная группа или окруженцы такое не потянут, тут только достаточно сильный отряд способен на такое, а таких вроде нет.
– Постарайтесь узнать, думаю, это какая-то наша часть, которая оказалась в окружении, воюет на месте, а не пытается пробиться к своим.
Вот нежданно-негаданно я и засветился перед начальством, сам того не зная и не желая. А на следующий день нам попался еще один аэродром, правда, теперь обычный, полевой, но и там базировалось с полсотни самолетов, зато и охрана была пожиже, всего шесть спаренных зенитных пушек FlaK, которые мы вынесли с ходу, а затем снова полная зачистка от всех живых и огненное очищение.
Забрав продовольствие и топливо, срочно делаем ноги, пока большой брат не узнал о новой пакости, и на тебе, через час нагоняем немецкий гаубичный полк. Стрелять пришлось ювелирно, в грузовиках боекомплект, если рванет, то мало не покажется всем, вот и пришлось работать очень осторожно, пока немцы не бросились от машин в лес.
Если кто и ушел, то немного, зато нам досталась вся колонна, практически неповрежденной. Себе забрали только три десятка тяжелых, трехосных грузовиков, пригодятся, а сами орудия составили на дороге и тут же выгрузили из машин весь боезапас, после чего, когда отошли на километр, оставшиеся саперы все это подорвали, в результате на дороге образовалась здоровенная воронка. Теперь надо было пробивать объезд, но это уже не к нам, а мы рванули дальше, до своих уже немного, меньше восьмидесяти километров. Через пару километров съезд на лесную дорогу, вот туда и двинем, а то сейчас немцев порядочно будет, а всех нам не перебить.
Не успели отъехать, как навстречу очередная колонна наших пленных, небольшая, человек четыреста, короче, забрал всех с собой, тут уже, считай, у своих, зато второй батальон укомплектуем и напоследок, уже перед самым съездом, встретили немецкую санитарную колонну. Разговор короткий, всех под нож. Голиков попробовал было возмутиться, как это так, там ведь раненые, – пришлось высказать ему все, что думаю, что эти раненые через месяц-два снова придут сюда убивать наших бойцов и гражданское население, а также пускай он вспомнит встреченную нашу уничтоженную санитарную колонну. Заткнулся, хотя чувствую, попьет он еще у меня крови, а вот бойцы в основной массе одобрили, все видели наших убитых раненых и убитых беженцев, так что возражений не последовало. Еще и табличку им оставил на немецком: «Кровь, за кровь, за все свои преступления ответите своими жизнями!»
