Он все силился поднять меч, но сил его едва хватало на то, чтобы дышать.
Она подошла ближе.
— Пришло время, Арториус, вернуть мне Калиберн. Тебе он все равно больше не пригодится.
Она наклонилась вынуть клинок из его рук…
И он конвульсивно дернулся. Меч устремился вверх — слишком быстро, чтобы увернуться.
— Так бери же! — прохрипел он. — Даром!
Боль была такая, что она не могла даже вздохнуть, чтобы крикнуть. Клинок вонзился ей глубоко в живот. Она схватилась за него обеими руками, пытаясь вырвать. Из последних сил он рывком толкнул его еще глубже. На этот раз она вскрикнула. До нее донеслись крики и топот бегущих ног, но слабо, слабо, словно издалека…
Он убил меня! — Мысль эта ледяной водой обожгла ее мозг. Этот безмозглый ублюдок убил меня…
А потом темнота сомкнулась над ее головой, и все, что она чувствовала, — это дымящийся от крови меч, выскальзывающий из ее мертвеющей руки.
Моргана, весело смеясь, танцевала с Анцелотисом, когда дверь залы с грохотом распахнулась.
— Моргана! — В дверях стоял запыхавшийся солдат. — Где королева Моргана?
Она резко обернулась, и сердце ее застыло в ожидании беды.
— Я здесь, — выдохнула она. — В чем дело? Что случилось?
— Арториус! Он не стоит на ногах! Говорит, его отравили!
На мгновение потрясение парализовало ее, а потом она уже бежала, на бегу крича Медройту, чтобы тот принес ее суму. Анцелотис бежал рядом, приказывая остальным выйти из комнаты, чтобы не мешать целительнице. В комнате, куда проводил их солдат, им пришлось испытать еще одно потрясение: рядом с Арториусом лежала мертвая Ковианна Ним с вонзенным в живот Калиберном. Арториус поднял на них мутный от страха и боли взгляд.
— Она… любимая ученица Маргуазы… — прохрипел он. — Кто бы мог… подумать. Она и Эмриса… Мёрддина убила… в Глестеннинг-Торе. Морга… Ты ведь… поможешь мне? Она… сказала… яд парализует…
— Обыщите эту сучку! — рявкнула Моргана через плечо Анцелотису. — Посмотрите, не осталось ли у нее еще этого зелья. Должно быть, она подсыпала его в вино. И принесите все ее травы и снадобья, мне нужно посмотреть, что у нее там! — Она еще лелеяла невысказанную надежду на то, что Ковианна могла захватить с собой противоядие для себя самой. Она опустилась на колени, щупая его пульс, вглядываясь ему в зрачки. Вбежал задыхающийся Медройт с сумкой и застыл в дверях, в ужасе глядя на то, что лежало на полу у его ног. Потрясенный Анцелотис обыскал труп женщины, вынул что-то из украшенной самоцветами поясной сумки Ковианны и протянул ей. Моргана откупорила маленький глиняный флакон и осторожно понюхала. — Принесите мне чашку или лампу… Что угодно, куда можно было бы налить жидкость!
Медройт схватил со стола деревянную чашку и протянул ей, а Анцелотис выбежал из комнаты, чтобы отдать распоряжение принести сумку отравительницы. Моргана налила немного зелья в чашку и поднесла к свету, чтобы лучше разглядеть цвет жидкости, приглядеться к тому, как липнет она к краям чашки. Кровь ее похолодела от ужаса, когда она поняла, что это.
— О Господи, да, я знаю, что это. Редкая штука. Из самого Константинополя. Эта сука, должно быть, отдала за нее целое состояние. Дай сумку, Медройт.
Дрожащими руками она порылась в мешочках и флаконах.
— Принесите мне еще одну чашку и несколько мисок. И котел кипящей воды. А эту сожгите. — Она мотнула головой в сторону чашки, отравленной Ковианниным зельем.
Вернулся Анцелотис с тяжелой сумкой Ковианны. Моргана принялась изучать ее содержимое, а солдат у двери бросился в темноту принести все, что она просила. Пока Моргана, ломая ногти, развязывала тесемки на мешочках и откупоривала флаконы, ее невидимая гостья тоже вмешалась в происходящее.
Заставь его съесть толченый уголь — это поглотит то, что осталось еще в его желудке. Потом сделай так, чтобы его вырвало: все, что не впиталось еще в кровь, выйдет вместе с углем. А потом заставь его пить — как можно больше пить, промывая кровь и почки, ослабляя действие уже впитавшегося яда.
Сейчас! — Моргана охнула и продолжала уже вслух:
— Анцелотис, пошли кого-нибудь, пусть принесет древесный уголь. Растолки хорошенько и заставь Анцелотиса проглотить. Потом лей ему в горло вот это, — она протянула ему бутылочку настоя полыни из собственных запасов, — пока его не вырвет.
Кто-то выбежал из комнаты, шлепая подошвами по раскисшей земле. Спустя всего несколько секунд задыхающийся от бега девичий голос спросил:
— Этого хватит?
Это была Килин — растрепанная, раскрасневшаяся от бега, с покрасневшими от слез глазами. В руках она держала корзинку, полную угля и золы.
— Ага, растолки уголь, и пусть он проглотит не меньше двух пригоршней.
Килин поставила корзинку на пол, и Медройт принялся толочь уголь. Моргана оставила их заниматься этим, а сама продолжила изучение Ковианниной коллекции смертоносных трав. Она уже начала терять надежду, когда вдруг нашла его — маленький мешочек старательно высушенных листьев, который она узнала сразу же, хотя Бренне МакИген это растение и было незнакомо.
— Что это? — хором спросили Анцелотис и ее невидимая гостья; он — вслух, она — беззвучно.
— Растение столь же редкое, как и сам яд. Проклятие Дьявола, так зовут его Девять Владычиц, ибо оно не дает дьяволу вершить свою работу, спасая отравившихся таким ядом. Должно быть, и эти листья обошлись Ковианне в неслыханную цену. Со времен моего детства никто не видел этого растения живым. У моих наставниц в Айнис-Меноу имеется драгоценный запас этих листьев — ненамного больше, чем здесь. — Она покосилась на дверь. — Да где же кипяток? — добавила она тревожно.
Появился солдат с большим железным котлом, из которого выплескивалась кипящая, пыхавшая паром вода. Еще он принес под мышкой серебряный кубок, а в котле плавало еще несколько мисок.
— Ставь их сюда, парень. Да быстрее же!
На мгновение Моргана зажмурилась, молясь, потом принялась за работу. Она выловила миски, насухо вытерла большую часть их, а в последней оставила немного кипятка. Потом прикинула необходимое количество драгоценных листьев с учетом веса Арториуса. Что ж, здесь хватило бы на три полноценные дозы; возможно, эти три можно будет растянуть еще на две-три, но не больше. До нее вдруг дошло, что она, возможно, держит в руках последний в мире запас этого драгоценного снадобья. Она заглянула в посеревшее лицо Арториуса и взмолилась, чтобы ей хватило этого.
— Дайте ему полынь, — хрипло приказала она, кидая в кипящую воду первую порцию листьев. Резкий специфический аромат наполнил комнату. Арториус издал клокочущий, захлебывающийся звук, когда Анцелотис влил ему настой полыни, потом послышались звуки рвоты. Килин поспешно подставила Арториусу ведерко и осторожно придержала ему голову. Пока листья настаивались в кипятке, окрасив его в темный цвет, Анцелотис влил ему в горло еще порцию рвотного. Арториуса снова вырвало. Моргана еще раз пощупала ему пульс и с трудом удержалась, чтобы не прикусить губу.
