Над речной долиной не смолкал вой.
— Обнаглели волки, уже и среди бела дня разгуливают, — заметил Герен аб Морган. Великан уэльсец шагал рядом с Аш по холодной сухой улице, дыхание белой струйкой пара вырывалось у него изо рта вместе со словами: — Нечисть косматая!
— У Рикарда уже три шкуры… — с улыбкой отозвалась Аш, и тут же помрачнела при мысли: «Если бы он только волков подбивал из своей пращи…»
И угораздило же попасть в командующие всего этого… капитан-генерал, Дева Бургундии, Меч герцогини…
Герцогини Флориан, помоги ей Боже!
— Не иначе я совсем охренела! — пробормотала Аш себе под нос. Герен покосился на нее. Она сказала громко: — Они так и подвозят припасы по реке?
Оба хлюпали носами на пронзительном ветру. Морозило так, что сопли в носу застывали.
— Ну да, босс. На рогожных салазках, по льду. Хотя наши пушкари потрепали их маленько своими баллистами.
Под нависающими верхними этажами темнеют брусья запертых дверей. Никто не орет «Поберегись!», выплескивая из окон содержимое ночного горшка; не видно копошащихся в грязи детишек… Вчера начали поступать сообщения, что колодцы замерзают.
В груди у Аш тоже застыл ледяной комок, с тех самых пор, как она взяла в руки отрубленную голову Маргариты Бургундской. «Они не придут, некого больше ждать, во всей Бургундии не осталось войска, кроме нашего!
И я должна о нем позаботиться!»
От этой мысли даже пребывание во дворце, где еще горел огонь в каминах, превратилось в невыносимую череду совещаний, сборов и перекличек. Час, выкроенный из этой служебной рутины для Лазоревого Льва, оказался приятным возвращением к привычной жизни, пусть даже к весьма неприятной ее стороне.
— Твой список наказанных становится слишком длинным, — сухо сказала Аш.
— Двери поснимали — на дрова. Болваны, — спокойно пояснил Герен. — Я говорил им разбирать пустующие дома, но им же лень задницы дотащить до северо-восточных ворот. Утащили отсюда.
Позади щелкнул ремень пращи. Рикард выругался:
— Промазал!
— Крыса? — поинтересовалась Аш.
— Кошка. — Парень багровыми от мороза пальцами сворачивал пращу. — Кошатина — неплохая еда.
Со стороны северо-западных ворот снова послышались удары осадной машины визиготов.
— Только даром силы теряют. — Каменный дождь больше пугал, чем причинял вред: конечно, жители не могли высунуться из домов, по им, лишенным света и пищи, и так не приходило в голову разгуливать по улицам.
Оставшееся в городе продовольствие все предназначалось солдатам. Меню было однообразным: вода и конина.
Аш и Герен одновременно пригнулись, заметив уголком глаза мелькнувший в воздухе черный предмет. Отдаленный удар осадной машины заставляет насторожиться; яркая дуга греческого огня ревет, разрывая воздух; а вот ядро катапульты видишь только тогда, когда оно взрывается у тебя под ногами.
Рикард выбежал вперед, обогнав стражу провоста, и нагнулся, разглядывая что-то на камнях мостовой. Выпрямился, держа упавший комок в ладонях, и крикнул, оглянувшись:
— Воробей!
Все лучше, чем еще один лазутчик или герольд, возвращающийся в город по частям!
Рикард вернулся к ним. Аш потрогала комочек перьев — холодный, как камни дижонских дворцов, — и подняла взгляд. Целехонек, видно, просто замерз на лету.
— Маловато для обеда, даже тебе не хватит, — вздохнула она. Парень ответил улыбкой. По знаку Аш эскорт двинулся вперед. Сапоги скользили на обледенелых камнях — нечего и думать проехать верхом, — а ветер, стоило повернуться к нему лицом, выбивал слезы из глаз.
Визиготы продолжали беспорядочный обстрел северо-западной части города. В сухом морозном воздухе слышно далеко: здесь, у южного моста казалось, что грохот раздается над самой головой.
— На штурм не рвутся, — заметил Герен.
— Им это ни к чему. — «Хватит того, что нам все время виден их лагерь — теплый и сытый. Причем это не обман. Они там в самом деле процветают».
С карнизов прозрачными клыками торчали вниз мутноватые сосульки. Уже пятнадцать дней ни одной оттепели. Веревки катапульт и баллист тоже обмерзли.
«Они не идут на штурм. Но в лагере осаждающих ни малейшего признака мятежа или разложения. Вероятно… — Аш ускорила шаги, стараясь сохранить внешнюю невозмутимость. — Вероятно, Фарис оправилась от потрясения. Так…
Так что она будет делать? И что будут делать другие? И что делать мне?»
От каменных стен веяло холодом. Аш автоматически шарила глазами по сторонам, готовая послать людей Моргана осматривать тела: каждая ночь теперь оставляла после себя на улицах два-три тела замерзших насмерть. Замерзали часовые на стенах. Одного нашли примерзшим к седлу. Земля тверже мрамора, не похоронить даже…
— Босс, — позвал Герен.
— Это здесь? — Аш уже шагнула в проем, откуда дверь была вырвана вместе с косяком и одной из дубовых подпорок. Фасад дома перекосился и словно провис.
Внутри, на грязной соломе, устилавшей пол, сидели, прижавшись друг к другу, шесть женщин и пятеро детей. Четверо взрослых мужчин дрожа поднялись навстречу Аш. Самый высокий уставился на ее значок: злобный оскал на его лице постепенно уступал место тупому недоумению.
— Люди, сделавшие это, наказаны, — проговорила Аш и смолкла. В свете, падавшем сквозь дверной проем, она разглядела холодный пепел очага. В комнате было нисколько не теплее, чем на зимней улице. — Я пришлю вам дров.
— Еды, — одна из женщин, прижимавшая к груди ребенка, подняла голову. В луче света блеснули ее глубоко запавшие глаза, и острые скулы, обтянутые побелевшей от холода кожей. — Пришли нам еды, ты, корова разодетая!
Другая женщина испуганно схватила ее за локоть, но первая оттолкнула ее, с ненавистью глядя на Аш через голову своего ребенка.
— Вся еда для ваших заедучих солдат, а у меня здесь кузен Ранальф из Оксона, и девочки, и малыш — чем я их буду кормить? — Она вдруг обмякла, отшатнулась при виде входящих стражников, обхватила руками ребенка. — Я ничего!.. Что я могу сделать? Они здесь умирают с голоду, а ведь я обещала им кров! Как мне смотреть им в лицо? Муж мертв, погиб, сражаясь за вас!
«За вас, — подумала Аш, но сейчас не время было говорить это вслух. — Будь я по-прежнему капитаном наемного отряда, я бы только и думала, как выбраться отсюда. Проклятье: всего недели три…»
— Я пришлю еды. — Аш развернулась так резко, что налетела на Герена аб Моргана, протолкнулась мимо него на улицу и зашагала обратно, стуча каблуками по замерзшей грязи. Герен догнал ее, пристроился рядом.
— Откуда, босс? Людям это не понравится. — Он почесался под топорщившимся поверх его сбруи плащом. — Мы и так на половинном пайке, конину жрем. Если еще кормить всех беженцев… — Аш не отвечала, и он наконец взорвался: — Почему, вы думаете, эта тряпичная сучка не выпускает гражданских из города, босс? Она-то знает, каково нам на них глядеть!
