В семидесятом, кажется, году он поехал в студенческий альпинистский лагерь в Домбае и влюбился там в великолепную девочку, поразительно похожую на юную Брижит Бардо. Но лучше, с поправкой на славянский тип. И она вроде бы его ухаживаний не отвергала. Ходила с ним на танцы и в бар «Горных вершин», даже позволила однажды себя поцеловать, но не давая воли рукам.
Это ему тоже понравилось. Скромная девушка. Все идет, как надо. Через неделю они вернутся в Москву, и уже там…
А потом случилось невероятное… Невероятное статистически совпадение.
Он залез на гребень скалы и рассматривал в двенадцатикратный морской бинокль подходы к вершине, которую предстояло завтра штурмовать. Потом повел объективами по ущелью, где далеко внизу возвышался на берегу реки громадный камень, напоминающий в миниатюре плато Мепл-Уайта из романа Конан Дойла. (Он был книжным мальчиком и во всем находил соответствующие литературные ассоциации.)
Мощные стекла приблизили плоскую, окруженную густыми кустами площадку на расстояние чуть ли не протянутой руки.
Благородному человеку, конечно, полагалось бы тут же отвернуться.
Он этого не сделал. Да и можно ли было его осуждать, пораженного в самое сердце?
Его подруга сидела на траве, на том единственном месте, которое можно было увидеть тоже из одной-единственной точки и именно в сильный бинокль.
А рядом с ней находился тридцатилетний инструктор, на взгляд Андрея — тупой и грубый парень, с пышной гривой волос, начинающихся прямо от бровей.
В обморок Андрей не упал, хотя нечто похожее почувствовал. Смотрел и смотрел, как альпинист положил ее на спину, стянул с нее тренировочные синие брюки. Не успевшие загореть ноги девушки сверкали на солнце, а главное, ракурс наблюдения позволял Новикову видеть ее лицо.
Потом инструктор равнодушно курил, пока она приводила себя в порядок у него за спиной, но тоже на глазах Андрея. Ушли они с площадки порознь.
И еще Новикову показалось, что, одеваясь, она будто бы с опаской взглянула через объектив бинокля прямо ему в глаза. Неужели что-то почувствовала? А что, вполне. Заряд эмоций тогда от него исходил колоссальный.
Мало того, что Андрей вообще впервые наяву наблюдал известный процесс, так ведь и разочарование в женщинах он испытал тоже впервые в жизни!
Вот и сейчас он едва-едва удержал себя в руках. Но опыт и самодисциплина позволили сохранить невозмутимое выражение лица.
И еще — он догадался, что воспоминание старательно стертого из памяти эпизода было далеко не случайным.
Сильвия поняла, что прием не сработал.
Вздохнула, чуть откинулась назад, опершись рукой о шкуру и поведя плечами.
— Ты что, мой дорогой князь, настолько моногамен? Моногамен, как осел? — Сильвия презрительно скривила губы. — Твоя Ирина, думаешь, идеал женщины, и ты не желаешь проверить, так ли это?
Новикову стало легко на душе. Партнерша совершила очередную ошибку, избавляющую его от вполне естественных в данной ситуации буридановских терзаний.
— Отнюдь и отнюдь, май бьютифул леди. Совсем не в моногамности дело, тут я как раз вполне свободомыслящий индивидуум, и тем более не в Ирине…
— В чем же тогда?
— А в тех же, мною упоминавшихся словах Антона. Не делай того, что выглядит немотивированно. А твой жест к таковым и относится. Не верится мне отчего-то, что такая женщина, как ты, вдруг воспылала неудержимой страстью… Да если бы так случилось на самом деле, все равно… Потом — я действительно боюсь потерять в твоих объятиях голову. Настолько, что ты сможешь внушить мне любые мысли и поступки.
— Вот ты о чем, — протянула Сильвия со всей доступной ей степенью иронии в голосе. — Ловушки сознания. Поверил, значит? И в то, что я по-прежнему веду свою игру, тоже веришь? Как же мне тебя разубедить? — Она переменила свою неудобную позу на более свободную.
— Вот этого я более всего и хочу. Сумеешь — нам с тобой куда легче станет общаться.
— Но разве я еще не доказала свою лояльность? Я все проиграла, искренне перешла на вашу сторону, три месяца мы союзники, да и вообще деваться мне просто некуда. Ирине же ты веришь безоговорочно… А чем она лучше меня?
Новиков на всякий случай встал, смотреть в упор на как бы между прочим поигрывающую самыми выразительными частями своего эталонного тела, то вызывающе, то печально улыбающуюся Сильвию ему было трудно. Отошел к окну, за которым медленно растворялся в вечерней дымке не по-русски изысканный пейзаж.
— Ничем, наверное. Кроме десяти с лишним лет близкого знакомства. А тебе поверить? Я и верю в допустимых пределах. Знаешь, на меня вредно влияет наш российский исторический опыт. Сам не знаю, отчего так происходило и происходит, но… Америка и Англия умеют побежденных противников делать зависимыми, но искренними друзьями. Германию взять, Японию, даже Индию и другие бывшие колонии. Россия же всегда получала в лице побежденных и даже бескорыстно спасенных государств тайных врагов, только и ждущих случая. Турция, Восточная Европа, Кавказ, Средняя Азия… Нам слащаво улыбаются, по мере сил предают и всегда готовы воткнуть нож в спину. Наверное, как раз за то, что мы такие простодушные придурки…
— Ты хочешь сказать, что и я…
— Почему — хочу? Я уже сказал…
Сильвия окончательно помрачнела, легко вскочила на ноги, но и тут рассчитанно помедлила перед тем, как снова скрыть свои прелести алой тканью. У стойки бара налила себе розового джина, бросила в стакан пять или шесть кубиков льда. Но разочарованной она не выглядела. Скорее — сосредоточенной на каких-то новых мыслях.
— Может быть, нам с тобой все же есть смысл и способ договориться? — сказала она, сделав маленький глоток.
— О чем?
— Да все о том же, господи! Как вы мне надоели с вашей славянской подозрительностью и византийским стилем мышления. Вечно ищете врагов вокруг и готовы месяцами толочь воду в ступе там, где достаточно нескольких конкретных пунктов соглашения и джентльменского слова.
Андрей улыбнулся поощрительно и сочувственно.
— Ведь ты же телепатка и экстрасенска, разве нет? Неужели не видишь, что я сказал тебе все, что знал и думал? Так, может, хватит? Давай договоримся, если есть о чем, или плюнем на все, допьем свои бокалы и завтра уедем в Лондон…
Сильвия опять глубоко вздохнула.
— А в то, что я просто захотела провести с тобой ночь любви, ты все же не поверил?
Новиков неопределенно дернул плечом.
— Ну, может быть, ты об этом еще пожалеешь… Поскольку сам не знаешь, сколь многое рискуешь потерять.
— Догадываюсь, — успокоил ее Андрей. — Тем более ничего ведь не решено окончательно. Ты же вот ходишь вокруг да около, словно тебе, по известной русской поговорке хочется… и того, и другого сразу. Так давай, решайся.
