Флора окинула свои владения коротким взглядом:
— Дай сообразить. У меня здесь раненых двадцать пять человек. Трое умрут, шок и потеря крови, я ничем не могу помочь, еще у одного вонючая рана, и у одного в ране яд. Сломанные ключицы, ребра и руки заживут. Насчет парня с проломленной грудью не уверена. Бальдина извлекла стрелу у одного из людей Лоэкта; его пока нельзя переносить. Еще десять с ожогами: греческий огонь. Эти выживут.
Она ни разу не заглянула в заметки на пергаменте, торчавшем из-под крышки сундучка.
— Здесь больше двадцати пяти.
— Двадцать человек с солдатской лихорадкой, — заявила Флора, подчеркнуто невозмутимо встретив взгляд Аш и не обращая внимания на то, что собеседница шипит от боли. — Дизентерия, — пояснила она, уверенной рукой накладывая бинты. — Аш, я предупреждала их, чтобы не хоронили трупы у колодцев. Земля тверже камня. Я говорила им устроить выгребные ямы на пустыре за кузницей. note 91 Они же срут, где придется! В аббатстве у меня есть случаи дизентерии среди горожан. Больше, чем вчера. А вчера было больше, чем позавчера. Стоит только начаться…
— А как с припасами?
— Не хватает свежих трав. Даже в мирных аббатствах не хватает лечебной мяты, золотарника, горького салата, «соломоновой печати»… Бальдина и ее помощницы дают настой ромашки при болях да майоран при растяжениях — вот и все. — Флора вскинула глаза на Аш: — У меня ничего не осталось. Мы делаем перевязки, накладываем швы… — она сухо улыбнулась. — Мои девушки промывают раны лучшими сортами бургундских вин. Наконец-то им нашлось применение.
Аш с трудом натягивала на плечи камзол. Рикард подал бригандин, принесенный одним из пажей, помог ей просунуть руки в проймы рукавов.
— Мне надо идти, — сказала Аш, — пока меня не сочли убитой. Дух войска — превыше всего!
Флора уже склонилась над раненым, у которого челюсть была рассечена рубящим ударом.
— Мне еще надо закончить обход. Увидимся во дворце. После захода солнца.
— Да, сэр… — Аш улыбнулась и, чуть покачиваясь, но в общем довольно уверенно двинулась к выходу.
На первом этаже ее встретил запах крахмала из ароника и клубы горячего пара. Женщины с распаренными руками, подоткнув юбки, склонялись над тазами, громко перекликаясь и перекидываясь грубыми шутками. Аш остановилась за спиной у Бальдины, увидев в дверях Антонио Анжелотти. Итальянец держал в руках пожелтевшую полотняную рубаху и, кажется, готов был разразиться горячим потоком жалоб, но осекся, заметив ее ушибленную руку.
— Мадонна, Джасси ждет вас на мельнице.
— Да, я как раз собиралась туда. Пойдем со мной.
— Босс, — окликнул ее женский голос.
Аш задержалась, увидев, что Бланш обнимает за плечи дочь. Две головы с одинаковыми крашеными светлыми кудряшками прижимались щека к щеке. Шнуровка на юбке Бальдины спереди была свободно распущена. Живот сильно выдавался вперед. «Перед Оксоном было еще незаметно. Но затяжелела она, должно быть, еще весной. Скажем, под Нейсом».
— Тебе надо хорошо есть, — автоматически выговорила Аш. — Скажи Хильдегарде, что я велела.
Бальдина повторяющимся испокон веков движением положила ладони на живот. Зимний свет, дробящийся в клубах пара, покрывал ее фигуру сиянием позолоты. Рядом маячил иконописный лик Анжелотти с золотистыми кудрями — точь-в-точь фреска на церковной стене.
— Отец-то не потерялся? — спросила Аш.
Бальдина усмехнулась:
— Сами понимаете, босс.
— Ну, получишь из отрядной казны лишнюю треть. Теперь эта треть не так уж много и стоит.
Молодая женщина кивнула. Ее мать, немного смущаясь, попросила:
— Положите на него руку, босс. На счастье.
— На…— серебристые брови Аш взлетели вверх. Она коснулась ладонью здоровой руки выпуклого живота и сквозь юбку, рубаху и ткань перчатки ощутила его живое тепло.
В памяти прозвучал голос карфагенской женщины-врача:
«Повреждена шейка матки. Она не способна доносить до срока». Горькое сожаление о чем-то — быть может, о несбывшемся — обожгло глаза.
— На счастье, так на счастье. Когда рожать-то?
— Где-нибудь на Господню Обедню. Если будет мальчик, назовем по святому Годфри. — Бальдина обернулась на послышавшийся из глубины комнаты зов, отозвалась:— Идем-идем. Спасибочки, босс!
Аш улыбнулась им вслед и, видя уже собравшийся перед дверями эскорт, направилась через зал к выходу. Анжелотти пристроился рядом.
— По крайней мере, — заговорила Аш, старательно держась шутливого тона, — я могу поручиться, что это не твоя работа!
— Слава богу, смазливые мальчишки пока не рожают, — кивнул Анжелотти, хладнокровно улыбаясь. Однако у двери, где в холодном воздухе вырастала башня застывшего пара, он задержался и уже без улыбки коснулся ее руки: — Не надо думать о нас как о друзьях, мадонна. Мы — мужчины и женщины, исполняющие ваши приказы. Как и бургундцы. Друзья — это что-то другое.
Аш ошеломленно уставилась на него. Конечно, если так посмотреть, легче делается. Она рассеянно кивнула. Анжелотти добавил:
— Может быть, это не совсем правда, но и не совсем ложь. Те, кто переложил на тебя ответственность за решения, — не друзья. От друга не требуют так много, как от тебя, Львица.
— Прикажешь понимать это как предостережение? — довольно мрачно поинтересовалась Аш. — Пушкари всюду нужны, не так ли? Визиготы найдут тебе дело у осадных орудий — твою команду на стены не пошлют. Вы так дорого обходитесь, что вас поневоле приходится беречь. Ты хоть предупредишь об увольнении, или я просто проснусь однажды утром и обнаружу, что ни тебя, ни ребят Джасси больше нет с нами?
Овальные веки на мгновение опустились, давая ей время увидеть беспорочное совершенство его лица. Потом он прямо взглянул ей в глаза:
— Я не о том, мадонна. Начинается мор, голод уже здесь. Очень скоро тебе придется послать нас в бой — и мы пойдем.
Четыре дня спустя, в отрядной оружейной, Аш оглядывала себя, любуясь новым нагрудником. Если бы не новенькая кожа ремешков креплений, не отличишь от старого панциря миланской работы.
— Быстро справились… — она свела руки, словно отражая удар. Нигде не тянет, не цепляет…
— Не моя работа, босс, — скромно возразил Бертран — высоченный кузнец, черный, как черт из пекла. — Я только выровнял вмятину, как учил мастер Джон. А остальное доделали оружейники герцога, они же и крепления сменили.
— Передай им, что работа офигенная…
— Босс! — заорал кто-то снаружи. — Босс! Скорей!
Она обернулась, морщась от боли в разбитом теле. В кузницу, поскользнувшись на обледенелой мостовой, ввалился Адриан Кампин из отряда Виллема Верхекта.
