К вечеру прибыл Крысяков и неотлучно находился за моей спиной.
– Господин генерал, – сказал он, – со вчерашнего дня я Крысов, ездил на похороны родителей и сменил фамилию. Все люди на месте.
– Добро, Вадим Петрович, – сказал я, – вот и пришёл наш день послужить стране и Отечеству.
– А что, страна и Отечество чем‑то отличаются друг от друга? – не понял Крысов.
– Ещё как отличаются, – сказал я. – Страна частенько оказывается мамочкой родной, которая тебя лелеет и холит, а Отечество оказывается пьяным батькой, который машет ремнём в разные стороны и старается избить как можно больше своих детей и всех, кто под руку подвернётся. Так вот, мы сейчас будем тушить пожар в нашем Отечестве. Я вот думаю, может тебя в военный мундир нарядить?
– Упаси Бог, Олег Васильевич, – замахал руками Крысов, – я и в цивильном исполняю все то, что мне приказано, а мундир только мешать будет. Документы бы поменять, а то мы как охранники в министерстве финансов, это так себе.
– Не волнуйся, будут тебе документы, – сказал я, – а ты вот знаешь, кто такой цезарь?
– Цезарь? – переспросил Крысов. – Помнится, это царь был такой римский. Так его же дружки на ножи поставили. И первейшим дружком у него был Брут.
– Правильно, – сказал я. – Это все потому, что у Цезаря нормальной охраны не было. А ещё у Цезаря была жена, которой он верил безоговорочно, и на все сплетни про неё говорил, что жена цезаря вне подозрений. Вот и я хочу, чтобы моя охрана была как жена Цезаря – вне подозрений. Понял?
– Так точно, господин генерал, – Крысов постарался придать серьёзность своему лицу и щёлкнуть каблуками полуботинок. – Если что, любому пасть порву.
– Да что это такое? – возмутился я. – Сколько вас Анастас Иванович не обучал, а феня так и прёт наружу.
– Прошу прощения, – сказал серьёзно начальник моей охраны, – вырвалось случайно. Сам лично за всем прослежу.
– Добро, – сказал я. – Поехали домой.
У подъезда Зимнего дворца меня дожидался тёмно‑серый «паккард» и крытый «виллис».
– В «виллисе» вооружённая охрана, – доложил Крысов.
В России такие меры просто необходимы. Покойный ЕИВ Александр Второй ехал объявить о конституционной реформе в России и его на мосту подорвали народовольцы. Вот и история затормозилась. А если и меня вот так же пришибут террористы‑националисты или кавказские абреки и латышские стрелки, то хана всем реформам, да и книге этой будет конец. Кто‑то припишет, что повествование прекратилось по причинам, не зависящим от воли и желания автора.
Глава 72
Дома ААА мне пожаловалась, что у дверей торчат два типа и она еле проникла в квартиру, только сказав, что она жена генерала‑майора Туманова. Я познакомил ААА с Крысовым и сказал, что он является начальником моей личной охраны и естественно будет охранять и её.
– Мне не нужна никакая охрана, – возмутилась жена, – я всю жизнь жила без охраны и сейчас обойдусь без неё. А для чего тебе личная охрана?
Выложить всё своей жене никак нельзя. Женщины – они умеют хранить военную и государственную тайну. И не только женщины. Любой человек, которому доверена величайшая тайна, начинает страдать от того, что он знает эту тайну, а другие не знают её и его будет распирать до такой степени, пока он кому‑то по секрету скажет об этой тайне, взяв смертельную клятву о неразглашении и этого человека тоже начнёт распирать, пока он и так далее.
Это эффект слуги царя Мидаса. Не помните о нём? Однажды Аполлон, который был недоволен фригийским царём Мидасом, дал ему ослиные уши. Мидас всячески прятал их, но однажды брадобрей увидел эти уши, и царь взял с него обет молчания, иначе его будет ждать смерть. Брадобрей с неделю мучился с этой тайной, а потом забрался в уединённое место, вырыл в земле ямку и трижды прокричал в неё, что у царя Мидаса ослиные уши. Камень с сердца свалился и тяжесть тайны упала со спины. А потом на этом месте вырос тростник. Его срезал пастух и сделал дудочку, которая сразу стала играть мелодию о том, что у царя Мидаса ослиные уши.
С этим царём связан ещё один синдром. Синдром Мидаса – это сильное стремление к сексуальной свободе и постоянной смене партнёров у некоторых женщин после 30 лет, у которых старые мужья, из‑за которых у этих женщин чувствуется утрата свежести и остроты сексуального желания. В периоды, предшествующие падению одного режима и приходу другого, наблюдается активная смена половых партнёров высшими чиновниками, бросающими своих жён и женящимися на куколках с синдромом Мидаса. Не забывайте, господа старички, не наелся – не налижешься. Это ещё один способ суицида – смерть на женщине во время последнего оргазма.
Жене я сказал, что в последнее время в стране активизировались радикальные элементы и, сама понимаешь, человек в форме всегда является объектом революционных посягательств, так что осторожность никогда не повредит. И предложил поехать и проведать её родителей, так как в ближайшее время вряд ли у нас будет такая возможность вместе приехать к ним.
ААА очень удивилась наличию у меня целого «паккарда».
– ЕИВ из своего гаража выделил автомашину, чтобы я мог оперативно добираться туда, куда нужно, – более или менее складно пояснил я, – А Крысов как старший автомашины.
Крысову я сказал, чтобы он завтра ожидал меня у того же подъезда в Зимнем дворце.
Алексеевы встретили нас радушно.
– Ты посмотри, мать, – сказал он своей жене, – как зять наш растёт, не по дням, а по часам. Ну, чисто князь Гвидон. Как это у Пушкина? Поднатужился немножко, вышиб дно и вышел вон. Был поручик, а сейчас действительный генерал‑майор. Я такого на своём веку не знавал.
– Ничего, – сказал я, – будет век подлиннее и не такое узнаете.
За ужином мы вспоминали, как жили в деревне, как собирали грибы, как ребятишки снабжали нас земляникой, а местные жители молоком и сметаной. Как ловили рыбу. Как варили уху и жарили свежайшие грибы.
После ужина мы заперлись в кабинете у генерала Алексеева, чтобы покурить и пропустить по паре рюмочек водки с холодцом, который мастерски готовила моя тёща.
– Вы действительно считаете, что вы в состоянии спасти наше отечество? – спросил генерал.
– Смотря что понимать под спасением отечества, – сказал я, – когда горит дом, то его нужно либо раскидать по брёвнышкам в разные стороны, чтобы унять пламя, либо залить его водой и всё равно окажется, что так и так дом пришёл в такую негодность, что его нужно сносить и на его месте строить новый. Государства заливают не водой, а кровью людей. Многие горячие головы с лампасами предлагают пройти огнём и мечом по стране и утихомирить народ. Но когда поднимется народ, то перед ним не устоит никакой хан Мамай или Тохтамыш, который неоднократно жёг Москву после Куликовской битвы, но и любой Наполеон из любой страны. И кончина этого наполеона будет такой, что о ней с содроганием будут рассказывать старички во всех странах мира, предостерегая детей от войны с собственным народом. Русский народ триста лет поднимали на войну с монголо‑татарским игом, а сейчас народ подняли за четверть века на войну не с завоевателем, а с властью, которая довела его до этого. Видите, как время сокращается с течением времени. А ещё придёт время, когда одно неосторожно сказанное слово, повлёкшее негативные последствия, станет причиной восстаний и революций.
– Мне кажется, что вы рассказываете сказки, – сказал генерал Алексеев.
– Кто хочет услышать, тот услышит. Блаженны миротворцы, ибо наречены они будут сынами Божьими. Блаженны милосердные, ибо будут они помилованы. Сумей ублаготворить истца, пока вы ещё на пути в суд, чтобы не предал тебя истец – судье, а судья – тюремщику, и чтобы не был ты ввергнут в темницу, – сказал я, – по‑моему так говорил Иисус Христос в Нагорной проповеди и что из этой проповеди реализовано? Ничего. А вот пожар вы раздули на всю страну. Вот вы сами, как думаете, что нужно сделать в первую очередь.
– Сначала нужно восстановить закон и порядок по всей стране, а потом уже заниматься строительством нового общества, – сказал генерал Алексеев.
