Замечу, что эти выступления вызвали живой интерес. Двухколесных «болидов» имелось всего четыре, причем, три из них имели деревянные рамы. А вот ездить на них умел только подмастерье да пара его приятелей. В результате не удержался и вспомнил молодость, благо дисциплина пока вне конкурса. Не опозорился с огромным трудом. С еще большими сложностями отговорил Алексея от первых проб на виду у всего честного народа. Зато потом с удовольствием наблюдал шоу вихляющих гонок. Зрелище явно удалось.
Ночь на двенадцатое опять спал урывками. Вечером затеял «крайнюю» проверку «Аиста», и она затянулась. Утро выдалось туманным, пришлось откладывать вылет. Потом откладывать его еще раз. К одиннадцати утра прояснилось, и начались торжественные проводы «надежи и опоры».
Отправлялись мы вчетвером — «надежа», с опорой в моем лице, и запасной пилот из курсантов с пачкой склеек карт, дабы было куда заносить все, что сверху увидим. Четвертым членом экипажа, самым тяжелым, выступала запасная бочка с горючим, старательно загерметизированная, чтоб не так благоухала, и ящик запчастей. В крайнем случае, то бишь, при обледенении или еще каких невзгодах, будет, что сбросить с борта самолета. Кто сказал, что балласт только для дирижаблей нужен?
Торжественную, весьма краткую, речь самодержца пропустил, прогревая моторы. Вновь ощущался мандраж — пять часов в воздухе разом мы еще не болтались. Двигатели жалели. И далеко не летали. Но чего только не сделаешь «за ради пристижу».
Позади хлопнули створки люка, отсекая солнечный свет. Царевич протолкался на место второго пилота, немедленно уступленного ему курсантом. Видя их суетливые движения — самому полегчало. Подождал, пока все пристегнуться.
— Готовы?
Кивок Алексея и уставное «точно так» из грузового отсека дали понять, что тянуть некуда. Показалось, даже бочка булькнула утвердительно. Плавно сдвинул рычаги сектора газа.
— Поехали!
Вновь, в который раз, прокатились по «стиральной доске», вибрируя фюзеляжем и зубами. Зато после «кочек» момент отрыва кажется сладким, как глоток воды в пустыне. Летим! Даже с перегрузом летим.
— Закрылки!
Алексей старательно крутит штурвал, самолет слегка просаживается, но начинает веселее набирать скорость. Вроде никаких проблем не вылезло. Теперь и оглядеться можно.
Под крыло медленно уходила земля, слегка подернутая дымкой. Впереди блестел океан, выгибая спину. Правым виражем вывел «Аиста» на курс, параллельный берегу, оставаясь над океаном, чтоб меньше трясло в термиках. Высота постепенно росла, мы, как обожравшийся пеликан, постепенно карабкались к прохладе и широкому обзору.
Передал управление царевичу, воспользовавшись возможностью вылезти из кресла и глянуть на самолет через все иллюминаторы. Заодно пнуть курсанта, заворожено глядящего на землю вместо того, чтоб заносить увиденное на карты. Правда, пока места под нами знакомые, но порядок быть «должон».
Перелет по маршруту в хорошую погоду — дело скучное. После первого часа уверовал, что двигатели работают равномерно и козней против самодержавия не строят. Заблудиться, видя четкое побережье по правому борту — дело сложное, даже для аборигенов. Оставался последний фактор — погода. И вот она постепенно портилась.
На втором часе перелета стали попадаться разрозненные облачка, поначалу радостно пушистые, к третьему часу выстроившиеся плотным стадом по левому борту, над океаном. Отара недобро рассматривала мельтешащую перед ее носами «былинку» и постепенно серела от неудовольствия. Приказал сделать горизонтальную «скобку», вильнув в сторону берега.
Детали побережья стали видны лучше, но начало потряхивать на восходящих потоках воздуха, нагреваемого от земли стоящим почти в зените солнцем. Отара порычала на нас далеким громом и поползла вслед, перебираясь через прибрежную полосу. Приказал тянуть «Аиста» еще выше. Бог с ней, с картографией.
Одиночные облачка в голубом небе, как снежные сугробы. В них так и хочется «завалиться», посмотреть, как вихри винтов взбивают и скручивают пухлую «вату». Отара облаков это уже будто плотный «снегопад». Вроде не очень опасно, но ничего не видно. А вот «злая» отара — это лавина, от которой желательно быть подальше. По крайней мере, для низко и медленно летящего «Аиста».
Преддверие такой лавины нас нынче и болтало. Ветер выныривал из-под туч, и бил со всех направлений. Самолетик трепало, как шарфик в пасти терьера. Не ведаю как царевич, но у меня даже кальсоны взмокли, пытаясь угадать, куда в следующий момент завалится «Аист». Кстати, угадывала чаще всего та самая точка, на которую надето нижнее белье.
Благо мы прорвались через вдающийся в берег «мыс» стада облаков буквально за двадцать минут, оставив большинство неприятностей за килями. Лети мы выше пяти километров — вообще бы никаких неудобств не встретили. Но нам так высоко не влезть. Надо думать над дополнительным наддувом двигателей и кабины, над винтами изменяемого шага, над навигацией… много еще, над чем думать.
Турбулентности постепенно стихали, впереди вновь было относительно чистое небо, испятнанное одинокими сугробами. Видимость стала хуже — землю затягивала дымка. Решил вновь снижаться и поворачивать к побережью. Теперь и заблудиться можем.
К четвертому часу полета начал греться левый двигатель. Пока ничего опасного, но правый у нас явно холоднее. Зато курсант углядел в океане черточки кораблей. Точнее, он сообщил о канонерке, а потом мы снизились еще, и прошли зигзагом, пересчитывая участников регаты и покачивая крыльями. Канонерка выбросила малюсенькое облачко, приветствуя. Будь у них не все хорошо — пустили бы красную ракету.
Гонка растянулась на девять минут полета, то есть, километров на двадцать. Гребные каноэ шли довольно плотной группой в хвосте, а вот парусники растянулись значительно, еще и разбредясь по широкой полосе прибрежных вод. Все кэчи так и не увидел — то ли проглядел, то ли разбрелись они шире, чем думал. Осталось только поверить канонерке, что у них все нормально.
Встреча с регатой хоть и была ожидаема, но подняла настроение основательно. Царевич оживился, вопросы начал задавать. Передал ему управление — пусть пережигает адреналин, пока мы с курсантом к месту «привязываемся».
Скучный вышел, какой-то, перелет. Столько «боялись», а в результате просто не угадали со временем, задержавшись на тридцать пять минут из-за встречного ветра. Под крылом мелькнул пролив, обрамленный невысокими горами Берегового хребта и самолет понесся над морщинистым зеркалом залива Росс. Название залива хоть и было неофициальным, но приживалось явно прочнее, чем официальное, нанесенное на карты.
