– Я?! – вспыхнула Алиса, представившая себе путешествие в славной компании Каледина, новоприобретённого врага Шварца и Майлова. – Простите, милостивый государь, но…
– Вами подписан контракт о сотрудничестве, – ласково заметил Муравьёв. – И согласно одному из его пунктов, вы обязаны ездить в командировки от департамента полиции. С целью смягчить ваше негодование, скажу, что на бригаду выдаётся безлимитная золотая кредитная карта «Visa-Патриотъ». Билеты в Валетту уже куплены.
Алиса приближалась к точке кипения, как взбесившийся чайник. Однако к её удивлению слова о золотой кредитке напрочь отбили желание устроить скандал, зато наполнили мозг красочными видениями модных магазинов Валетты. Она глубокомысленно кивнула и украдкой бросила взгляд на Каледина. Тот смотрел в другую сторону, насвистывая и размышляя, чем вызвано такое решение руководства – то ли их присутствие в Корнилове признано крайне нежелательным, то ли задание и правда не терпит отлагательств. За дверью комнаты послышались площадные немецкие ругательства – Хайнцу Модестовичу озвучили приказ начальства, проинформировав заодно о составе группы, отправляющейся на Мальту. Обычно невозмутимый обер-медэсперт не смог сдержаться.
Вспомнив опять о Варваре, Алиса быстро набрала номер её гувернантки.
Однако ей не ответили.
Глава 7
Обер-чаепитие
(дворецъ-особнякъ дворянъ Боголюбскихъ, Москва)
Глава государственного телевидения Святополк Боголюбский (по прошлому паспорту саксонец Леопольд фон Браун) посторонился, впуская в сени министра славянской культуры Евпатия Медовухина, в прошлой жизни Бернгарда Штюрмера. Троекратно поцеловавшись с гостем, он кликнул слугу, одетого в вышитую рубаху, ситцевые штаны и лапти, молвив просвещённое слово:
– Ох ты гой еси, ты лакеюшка, ты возьми-ка, орёл чернобровый мой, во свои рученьки во могучие рухлядь мягкую князя милостивого свет Медовухина, басурманами плащом прозываемую. Поклонюсь тебе в ножки белые, лобызну тебя в очи ясные.
Камердинер, не выказав удивления, с поклоном принял одежду.
– Лео, ты случайно не заболел после тяжёлой работы? – на чистом диалекте «заксен» шепнул Евпатий. – Что за древнерусский язык? Я даже половину не понял.
– Bruder, alles in ordnung,[11] – тихо ответил Святополк. – Просто ты ж сам понимаешь – время такое, нам нужно показывать себя патриотами, для этого ты сюда и пришёл. А общение на подобном наречии с прислугой – поверь, отличнейшая практика.
С тех пор как после присоединения Гельсингфорса к империи государь специальным указом обязал чиновников упрочить духовные скрепы и возродить культурные традиции России, в моду вошли, выражаясь на сленге приехавших в Москву вместе с государем дрезденских баронов, «обер-чаепития». Высшие сановники империи собирались в спешно отделанных с помощью персидских гастарбайтеров теремах «руссиш стиль» и всячески показывали свою любовь к России.
Леопольд и Бернгард вальяжно прошли в гостиную.
С полатей к ним навстречу поднялись куратор прессы императорского двора Сидор Вкусноколбасцев (барон Альфред фон Шмектвурст) и министр финансов Пантелеймон Рюрикович (Генрих Граф-Людинксгаузен). Славяне облобызались и закрестились на икону святого Владимира, перед которой хозяин загодя зажёг ароматную лампадку.
– Попрошу, бояре, отвечерять чем Бог послал, – сказал хлебосольный Святополк.
Гости чинно расселись за деревянным столом, покрытым белой скатертью с синими петушками: посередине испускал пар самовар чистого серебра из бутика «Тиффани», радовала глаз икра в хрустальной вазочке, нарочито небрежной грудой лежали баранки. Лакеи, радушно улыбаясь, расставили перед гостями фарфоровые тарелки с дымящимися щами, аккуратно положив рядом приборы – сплетённые вручную лапотки от Версаче.
Подавая друзьям пример, Святополк ловко зачерпнул лаптем щи. Ему это было не впервой, и он влёгкую справился с поставленной задачей – сказывался многолетний опыт. Остальным добрым молодцам так не повезло. У Пантелеймона горячая жидкость сразу пролилась на кафтан, отчаянно зашипев жиром, Сидор уронил прибор в гущу, а Евпатий тщетно пытался выковырять кусок картошки, застрявший среди хитроумных сплетений дизайнерского лаптя. Впрочем, довольно скоро гости научились есть правильно – главное было набрать полный лапоть щей, побыстрее выпить содержимое, пока оно не вытекло (при этом постараться не обжечься), и тут же опрокинуть пустую ёмкость в рот, не упуская мясо и варёную капусту. Священнодейство довершалось двузубой вилочкой для очистки мыска лаптя, далее следовало зачёрпывать им щи вновь. Не сказать, чтобы процедура в принципе была так уж сложна, но для новичков всё-таки изрядно утомительна. Следует отдать должное дрезденским баронам – они очень старались, доказательство патриотизма делом ценилось при дворе. Справедливости ради отметим: прозападная оппозиция на private parties графа Арсения Карнавального столь же показательно вкушала санкционных устриц, и там, к стыду сказать, случалось всякое – включая скольжение барышень на деликатесе и падение кверху лапками, улетание раковин в сторону и поспешное запивание устричной плоти водкой; однако ж ели, нахваливая, ибо тем самым противодействовали отвратной политике царизма.
Вслед за Святополком тарелку очистил Пантелеймон и, вплотную приблизив губы к уху хозяина дома, шепнул по-немецки:
– Слушай, старик… у тебя скатерть цветов финского флага… не донёс бы кто…
– Ох ты гой еси, детинушка… – пролепетал фон Браунна старославянском, и сразу же перешёл на диалект «заксен». – Спасибо, прямо сейчас лакеям скажу, чтоб убрали.
Баранки вкушали уже на новой красной скатерти, слуг отослали в людскую, чтобы поговорить по-свойски. Под дружный хруст все пили чай с блюдец гжельского сервиза – разгрызая колотый сахар, как и положено истинно русским, вприкуску.
– Тяжело, братья, патриотизм проявлять, – пожаловался Сидор Вкусноколбасцев. – Столько сложностей в этой России, и не всегда понимаешь, чего они хотят. Вот, например, пословица – «семь раз умер, один раз отрежь». Что она значит? Про зомби, который погибает только с седьмого раза? В Саксонии, уважаемые гешафтен, куда как проще.
– Нет-нет, – поправил его патриот Евпатий Медовухин, написавший целый цикл популярных книг о русской культуре и читавший лекции о богатстве русского языка почти без акцента. – На самом деле «семь раз на отмели, один раз отрок». То есть следует так понимать – только долгая групповуха на берегу моря способна сделать тебя мужчиной. Ты лингвистику местную поизучай с моё – у тебя волосы дыбом встанут. Какой ещё народ в мире может сказать «надень шапку нахуй, а то уши замёрзнут»?
