Шестого января в шестнадцать часов поезд «Ворошиловград-Москва» привез меня в столицу нашей Родины Москву. Так сказали по поездному радио, безобразие за окном подтверждало — мы в Москве. Все железнодорожные полосы отчуждения — это сплошная промзона, пустыри, крыши фабрик, складов, мастерских. А на самом вокзале еще и стройка. Пробираюсь с тяжеленным грузом, двадцать килограммов набралось с пряником, через временный павильон и встаю на тротуар рядом с дорогой. До стоянки такси чапать еще не-пойми-сколько. А там еще в очереди на такси стоять. Лучше поднять руку и попробовать поймать бомбилу или просто человека за рулем со свободным временем, но без лишних денег. В этом году у многих нет лишних денег. А вот в следующем… ничего не поменяется. В следующем веке, и то не у каждого лишние деньги водятся.
Тормознула старенькая двадцать первая Волга-труженица. Начали с трешки, но сошлись на двух: «Отец, тут четыре километра всего!». Чем еще хороши водители стареньких Волжанок, они Москву хорошо знают. Особенно этот, пенсионер-шоферюга симпатичный такой, колоритный. Как понял, что клиент в Москве ориентируется, сразу цену скинул. Так бы у него номер телефончика мобильного спросить, есть у меня такая привычка вызванивать знакомых бомбил и пользоваться их услугами. Но не в этом веке. На третий этаж дотащил, звоню.
— Кто там?
— Свидетели Деда Мороза, пришли поговорить о Дедушке и его пречистой внучке Снегурочке!
— О, Жорка! Проходи. Ого, что у тебя там такое тяжелое? Подарки?
— Как же, ждите! Дед-Мороза расчленил, решил у вас спрятать. Тут не найдут.
— Почему тут не найдут?
— А кому вы сдались? Разве что мне. С Новым Годом еще раз! — Весь разговор велся не на лестничной клетке, естественно, а уже в прихожей. В этот раз мне были выделены кошерные тапочки. Баул я оставил под вешалкой, а сам с сумкой прошел в гостиную.
— Елена, здравствуйте! Разрешите засвидетельствовать вашу яркую красоту и новогодний блеск в глазах!
— Это у нее блеск от шампанского.
— Ну тебя, Илюша! С Новым Годом, Жора! И вообще, блеск от шампанского вполне себе считается новогодним. Устал с дороги, замерз?
— И устал и замерз, так что налей-ка ты мне, хозяюшка, уже шампанского. Я тоже хочу новогодний блеск излучать.
— Жорж, ты прямо гусаром растешь! С порога сразу комплимент даме и шампанского потребовал. Орел!
— Угу, я такой. Гусар, но без гусарского насморка.
— Фу-фу-фу вам всем! Я, между прочим, еще тут.
— Раз вы еще тут, то позвольте, о Прекрасная Елена, вручить вам маленький новогодний подарок. Только чур меня им не пороть, если что! А вам, Илья Борисович пряник печатный, чтоб жизнь слаще была.
— Вот сорванец! Вот молодец! Определенно, надо тебя почаще в дом звать, на духовную атмосферу хорошо влияешь, Жора. Ну и ты держи подарок от нас.
Я посмотрел на себя — как произведение фотоискусства я вполне ничего выгляжу. Что значит, умеет человек с камерой работать. Ведь подловил втихаря в Кремле, когда и свет хорошо лег, и фон красивый. И я сам с умным лицом, а не ору как безумный на парней. Размер тоже вполне себе достойный, квадрат со стороной где-то сантиметров шестьдесят, в рамке темного дерева. Хоть сейчас на фотовыставку.
— Мужчины, давайте за стол. Жора, с тебя тост.
— Лена, мне коньячку, я вашу шипучку не понимаю.
Такое ощущение, что никто не рвется начинать разговор, который всё-таки придется начинать рано или поздно. Сидим, общаемся ни о чем.
— Жорж, а что у вас такое тяжелое в сумке?
— Представьте, Илья Борисович, железо! Новые изделия нашей мастерской.
— Как любопытно, а взглянуть можно?
— Да не вопрос, только скажите, где разложить, чтоб не поцарапать или не повредить мебель.
— А давайте на диван, там такая кожа, что всё выдержит.
На диван так на диван. Приношу баул, расшнуровываю. Разложил так, чтоб выгоднее смотрелось. Край щита под доспехом, шлем рядом, а сабля поверх всего. Хорошая работа, не стыдно за родную школу.
— И кому вы эту красоту привезли? А что еще интересно, почем?
— Кому, не скажу. Коммерческая тайна как тайна исповеди, только святее. А ценник огласить можно, думаю. Пятьсот рублей.
— Н-да, ваша компания в альтруизме пока не замечена. Еще такой вопрос, только без обид, ты можешь не продавать этот комплекс, как ты выражаешься, своему клиенту? Задаток брал?
— И снова мы на тонком льду. Ладно, не брал. Вы понимаете, что даже такая информация может причинить мне коммерческий ущерб?
— Это как? Поясни.
— Допустим, я говорю «допустим» и не намекаю ни на кого, кто-то узнает, что Милославский берется за заказы без предоплаты. В результате кто-то скажет: «И я нагну этого робкого юношу, я тоже не буду делать предоплату!» А это риски и убытки.
— Уел, Жорж, капитально уел! Вот ты коммерсант, таки ви не из наших? Но в данном случае у меня совсем другой интерес. Продай мне. Сегодня. Сейчас. Мне реально надо сделать правильный подарок важному человеку.
— Смешно, Григорий так же на меня вышел первый раз, подарок был нужен нетиповой из разряда «Ни у кого нет, а у меня есть!»
— Все люди одинаковые, ими управляют схожие принципы. Так что? И я так понимаю, что торговаться бессмысленно?
— Илья Борисович! Вы мой самый главный теперь клиент и даже где-то партнер. Я вам делаю нулевую скидку, как бы это ни показалось нелепо.
— Действительно нелепо, объясни. Оказывается, я в бизнесе на твоем фоне не очень.
— Я чуточку кидаю некоего заказчика. Срыв оговоренных сроков поставки Товара может нести финансовые потери в виде снижения цены сделки. А может нести репутационные потери в виде ухудшения этой самой репутации вплоть до разрыва устной договоренности. Поэтому кому-то другому эти доспехи обошлись бы дороже минимум на десять процентов. А скорее всего я бы не стал их продавать. С вас всего пятьсот рублей.
— Ты меня грабишь, но делаешь это с уважением, Милославский.
— Несите деньги, крестный отец.
— Смотрел уже где-то, молодец. Жорж, вот почему, когда дело доходит до денег, то воспитанный юноша исчезает, а на его месте оказывается безжалостный хищник?
— Потому, Илья Борисович, что в этом мире только безжалостным хищникам разрешено умирать от старости. Остальных съедают или сначала доят, а потом всё равно съедают.
— И ведь не поспоришь!
Глава 9 Крымский мост
Это я удачно зашел, полтыщи на дороге не валяются. А если где валяются, то их просто так не поднять. Я убираю денежку в бумажечку из блокнота, а бумажечку в карман. Родимцев в это самое время уносит части доспешного гарнитура в кабинет. Его супруга разглядывает подаренный пояс.
— Жора, это что, серебряный набор на поясе? Откуда такая прелесть?
— Нет, Елена, это посеребренная бронза. Всё производится в нашей школе по старинным рисункам. У вас в руках реплика женского пояса северных славян одиннадцатого-двенадцатого века. То есть налицо влияние культуры викингов. Самое удивительное, что классические растительные орнаменты норманнов активно использовались и перерабатывались в эпоху модерна в начала двадцатого века. Такая вот связь времен.
— Мне очень понравилось. Еще не знаю, с чем буду носить, но точно буду! И я не помню этот пояс на фотографиях с Илюшиной выставки.
— Этот пояс изготовлен специально для вас. Так что его еще никто не видел. Возможно, потом появится что-то похожее. Но пока нет, уверяю вас.
— А вот это вдвойне важно! Я даже не знаю, что приятнее, быть единственной обладательницей эксклюзивной вещицы или первой владелицей вещицы модной. Жора, что вам мешает делать украшения из серебра по-настоящему?
— Всего две мелочи: отсутствие серебра и боязнь связываться с криминалом. Частный оборот драгметаллов в СССР под запретом.
— Всё верно, Жорж! Так всем и говори! Нет, не был, не привлекался! И Лену не слушай, она дама со вкусом, но без юридического образования. И вообще, пошли уже погуляем. Когда ты еще по вечерней Москве погуляешь не спеша?
