Впрочем, нельзя не отметить, что МиГ-7 действительно получился прекрасной машиной, которая была, возможно, лучшей в своем классе. Новый мотор АМ-39, не только добавил еще дополнительных 700 лошадей, разом увеличив мощность «горячего сердца» в полтора раза, но и будучи немного тяжелее, сместил центровку вперед. Переход на алюминий вместо дерева, — за последние два года производство летучего металла выросло в СССР буквально на порядок — дал выигрыш в весе и прочности конструкции, что позволило усилить вооружение, и вместо двух 12.7мм пулеметов УБ поставить две 20мм пушки ШВАК, а были модификации даже с четырьмя пушками.
В целом, МиГ-7 получился отличным истребителем-перехватчиком, таким себе охотником на высоколетящие бомбардировщики, который весьма некомфортно чувствовал себя в «собачьей схватке» у земли. Но для этого у Советского Союза были другие машины.
В первую очередь — это поликарповский По-210, истребитель завоевания превосходства в воздухе, который стал развитием отлично себя показавшего, но так и не пошедшего в серию И-185. Сам Николай Николаевич по состоянию здоровья руководить своим КБ уже не мог — у него был рак желудка последних стадий и он умрет в конце 1944 года — поэтому главным конструктором тут числился Семен Алексеевич Лавочкин, чья «сольная карьера», вернее вместе с Гудковым и Горбуновым получилась не слишком удачной. ЛаГГ-3 — их совместное творение, получился такими себе самолетом на стыке эпох, родившимся слишком поздно, чтобы конкурировать с И-16 — и слишком рано — с другими самолётами нового поколения. А времени на превращение гадкого утенка в лебедя в отличие от других КБ, у которых был административный ресурс, этой команде не дали.
Полностью алюминиевый планер, доведенный мотор воздушного охлаждения М-90ф, из которого конструкторы и производственники смогли выжать 1800 лошадиных сил и три пушки делали этот самолет грозным противником даже для самых последних модификаций немецких мессершмитов.
Третьим истребителем, рабочей лошадкой, ВВС РККА стал яковлевский ЯК-7, который был легче своих коллег-конкурентов, дешевле и проще в производстве, что позволяло строить его куда большими сериями. При этом он был легок в управлении, показывал лучшую маневренность как раз на тех высотах, где происходило большинство схваток, имел достаточно неплохое вооружение и как нельзя лучше подходил на роль самого массового истребителя, хоть и отставал по номинальным параметрам от остальных самолётов своего класса.
Такое разделение крылатых машин по задачам было одновременно и сильной и слабой стороной ВВС РККА, поскольку с одной стороны отправляло в утиль саму идею унификации как производственных мощностей, так и учебного процесса будущих пилотов, а с другой — позволяло добиваться лучших результатов используя разные виды самолетов для разных задач.
В целом сражение, развернувшееся на фронте от Балтийского моря до Карпат, сразу приняло характер крайнего ожесточения. 1–3 июня обошедшие стороной Брестскую крепость немцы из состава 1-ой танковой группы генерала фон Тома, наступающие в общем направлении на Гомель, столкнулись с мощной контратакой 2 танковой армии РККА в составе трех танковых корпусов. На узком участке фронта с обеих сторон сошлось больше тысячи бронированных машин, в основном «Пантер» и Т34М. На стороне русских было некоторое численное превосходство, на стороне немцев — опыт и стратегическая инициатива. В ходе трехдневной мясорубки, немецкие танкисты сумели перемолоть большую часть советских танков, что, правда, стоило им и своих громадных потерь. Но даже не две с половиной сотни подбитых и сгоревших «кошек» стали главным результатом битвы, в которой советы «сожгли» почти шесть сотен своих средних танков. Гораздо важнее было то, что южный «клин» группы армий «В» по плану «Барбаросса» обязанный захлопнуть капкан вокруг Минска на четыре дня — именно столько понадобилось генералу танковых войск, чтобы привести свои части в порядок, подвести боеприпасы и топливо, справится с мелкими повреждениями и вновь начать наступление — потерял темп, и в будущем это позволило дивизиям Западного фронта выскользнуть из огромной ловушки.
Правда не всем. Столица Советской Белоруссии была захвачена вермахтом после тяжелого штурма города 16 июня. Оставшиеся в котле четыре стрелковых и одна — вернее ее остатки — танковая дивизия сражались до полного исчерпания средств к обороне, после чего сложили оружие.
На южном и северном направлениях, за первые два десятка дней немцы тоже продвинулись весьма существенно, хоть и гораздо меньше, чем в центре.
Наступление в Прибалтике группы армий «А» фельдмаршала Лееба сразу столкнулась с тяжелым рельефом, скудным на пригодные для масштабного наступления дороги, изрезанным большим количеством мелких речек и оврагов. Плюс современных танков у противника оказалось в несколько раз больше, чем это предполагала немецкая разведка. Впрочем, все это не помешала вермахту с первого дня войны завладеть инициативой и, попутно громя части непосредственного прикрытия границы, неуклонно прогрызать себе дорогу на север. С другой стороны, сразу обозначилось и в следующие дни начало усиливаться отставания от утвержденного ОКХ плана наступления. Русские, отступая, в основном успевали взрывать заранее подготовленные к этому мосты, и это, вероятно, сдерживало немецкие танки даже сильнее чем сопротивление защитников.
28 мая немцы вышли к реке Дубисса и обнаружили, что все мосты через нее уничтожены. Речка, через которую в засушливые годы можно переплюнуть, шириной в самом широком месте метров до двадцати, имела топкие и изрядно заросшие берега, поэтому сходу ее форсировать не удалось. На наведение перепав ушел почти день — тут постарались советские летчики дважды вечером 28 и утром 29 бомбившие работающих немецких саперов — после чего наступление продолжилось.
Задержка эта позволила русским отвести войска и избежать окружения в районе Лиепаи, где оборону держала 67 стрелковая дивизия и подготовить контрудар силами 8 и 9 танковых корпусов. Контрудар, этот, впрочем, так же, как и в Белоруссии оперативно никак на обстановку не повлиял, задержав наступление вермахта на три дня. Каунас пал 4 июня, 5 — Шауляй, а к 10 июня немцы вышли на рубеж Западной Двины, где СССР, воспользовавшись теми двумя неделями, что подарили им сражающиеся до последнего на границе части, успел выстроить более-менее крепкую оборону.
Попытка форсировать Западную Двину в районе Шауляя частями 56 моторизованного корпуса полностью провалилась. Контрудар 27 танковой дивизии 11 июня сбросил немцев с занятого ими плацдарма и вынудил взять оперативную паузу для подтягивания тылов.
А вот в полосе группы армий «С» — командующий фельдмаршал Паулюс, — наступавшей южнее полесских болот, в первые дни войны немцам не удалось значительно продвинуться, хотя, возможно, дело в том именно здесь им было труднее всего.
Группе армий «С» не имевших значительных танковых соединений, пришлось столкнуться с массированными контратаками с использованием сотен бронированных машин. Именно тут, под Луцком, передовые части вермахта впервые познакомились с танками КВ-3, считающимися в РККА уже порядком устаревшими, но все еще во множестве стоящими на вооружении тяжелых танковых частей. Знакомство это, с какой стороны не посмотри, произвело на немецкую пехоту, в какой-то момент понявшую что им просто нечем пробивать этих стальных монстров, просто неизгладимое впечатление. Только низкая подвижность КВ-3, крайне паршивое взаимодействие между родами войск и даже отдельными частями — советские генералы еще только учились воевать — позволило немцам заделать дыру в левом фланге своих атакующих построений и не допустить прорыва советских танков себе «за шиворот».
В итоге, после продлившегося целых двенадцать дней пограничного сражения, вермахт все же смог прорвать фронт южнее Львова и вырваться на оперативны простор. Вот только к этому времени по линии Ровно-Тернополь, упирая правый фланг в болота на севере, а левый — в горы на юге, советы уже успели подготовить новую полосу обороны и готовы были встречать немцев с распростёртыми объятиями. Ну а попавшие в окружение в районе Луцка четыре пехотные дивизии… Что ж — это война, она без потерь не бывает.
