в тюрьму таскать. Остальные случаи потерпят.
Собственно, на этом культурную программу можно и сворачивать. Но не тут-то было. То есть, о главном событии поговорили, подробности обсудили. Дана Борисовна даже произнесла слово «приданое» и мне стало немного не по себе, когда я представил стопки тарелок и тюки с постельным бельем.
Дошла очередь и до семейных альбомов. Мамы с примкнувшим к ним Федей и захваченной в плен Аней умилялись визуальной части летописи семьи Азимовых, не забывая время от времени прихлебывать из хрустальных фужеров шампанское. Меня же Азимов-старший увлек на кухню.
— Слушай, дело есть. Тут один мужик с работы гараж продает. Кирпичный, с погребом, всё обустроено. И от метро недалеко, ехать даже не придется. Мечта, короче! Не хочешь себе взять?
Я задумался. Конечно, машина под окнами — дело замечательное. Но случаи, когда темной ночью автомобили «разували», и утром вместо колес владельцы обнаруживали стопки кирпичей, всё же бывали. Не говоря уж о «дворниках», снимать которые стало уже рефлексом у каждого советского автовладельца. А ведь впереди девяностые. Там и вовсе тачку страшно будет оставлять на улице.
— Предложение заманчивое... А цена вопроса?
— Я спрошу, но ты не переживай, если надо, мы добавим.
Азимов усмехнулся, подмигнул.
— Есть деньги пока, — махнул я рукой и потянулся к бутерброду с бужениной. Степухи и зарплаты на скорой хватало.
— Не о том думаешь, — назидательно произнес Александр Иосифович. — Сейчас к тебе внимание будет очень пристальное. Представляешь, сколько народу ты от кормушки оттеснил? Я, конечно, ваших медицинских заморочек не знаю, но вряд ли там от наших сильно отличается. Мало того, что вы под сомнение чьи-то теории поставили, так еще и проводите масштабные исследования. Значит, кто-то средств не получил, их тему задвинули. И это не какие-то аспиранты, а натуральные динозавры. Хвостом махнет — и нет тебя. Доносы, анонимки…
— Да предупреждали уже о подобном, — вспомнил я внушение от Юрия Геннадьевича.
— Вот! — продемонстрировал указательный палец Азимов. — Умные люди! Наверное, и про Анюту тоже советовали?
— А как же, — не стал я скрывать. — Но сами видите, к чему это привело.
— Вижу, — вздохнул мой почти тесть. — Но я почему говорю это? В какой-то момент люди начнут считать твои деньги. Любимое занятие многих. А ты студент и фельдшер на скорой. Мама твоя тоже не министр. Если про взнос на квартиру еще можно придумать многолетними накоплениями, — хитро улыбнулся он, — и с трудом, но впихнуть в это машину... То потом начинаются вопросы...
— И тут появляетесь вы...
— Да, родители твоей невесты, радуясь, что сумели сбагрить какому-то наивному гою свою дочурку, дали в долг навсегда необходимую сумму, — с мощным местечковым акцентом произнес Азимов. — Так я спрошу за гараж?
— Чтобы простой русский парень да отказался облапошить евреев? — поддержал я шутку. — Дайте две! Спрашивайте, конечно.
* * *
Мы всё же добрались домой и теперь я сидел на кухне, гладил Кузьму, и наблюдал, как моя невеста время от времени предпринимает попытки навсегда зафиксировать в памяти образ подаренного кольца. Иначе зачем она крутит его на пальце и рассматривает со всех сторон? Да и чем еще заниматься в ожидании очереди в ванную? Зазвонил телефон, и Аня оторвалась от созерцания малюсенького, но всё же бриллианта. Хорошо, когда есть свой секретарь, можно не переставать гладить кота.
— Алло, — сказала она, послушала ответ и почему-то продолжила на буржуинском: — Wait a minute, please.
Это заставило насторожиться. Вряд ли ей звонит старая училка английского, чтобы проверить домашнее задание. И правда, трубку Аня протягивала мне.
— Алло, — ответил я, и услышал голос своего подчиненного, главы «Ферринга» товарища Паульсена. Он прибыл для выполнения своих служебных обязанностей в Москву. Почему перед выходными? Так совместить приятное с полезным. Хорошо иногда побыть простым туристом.
Договорившись о встрече с Паульсеном вечером следующего дня в «Праге», я отправился на работу. Аня взяла на себя почетную обязанность поводить по Первопрестольной родственников (в первую очередь, наше «все» — ГУМ и ЦУМ), а у меня, увы, дневная смена. Можно было бы и ее перенести, но я уже просил Дыбу «подвигаться» — не хотелось опять одалживаться.
Придя на работу, неожиданно нос к носу столкнулся с Шишкиным.
— Николай Евгеньевич? Какими судьбами?
— Вот, вызывали на консультацию, — кардиолог пожал мне руку, завязал шарф, достал шапку из рукава пальто.
— Дайте догадаюсь. Брежнева у нас тут нет, Суслова тоже. К кому могли дернуть в праздники... хмм... — я сделал несколько пассов руками, намекая на причастность к высшим эзотерическим силам. — Уж не к Райкину ли?
Шишкин подозрительно прищурился:
— Откуда знаешь?
— Так мы его и госпитализировали.
Врач передумал, размотал шарф, подхватил меня под локоток:
— Ну ка пойдем в кафетерий, чайку тяпнем.
Я посмотрел на часы — время до смены еще было.
— Ну пойдемте.
Сели за дальним столом, подальше ото всех. Шишкин попытал меня насчет госпитализации, потом вздохнул, тихо произнес:
— Только между нами, Андрей...
— Ага, по-родственному.
— Плохая шутка!
— Ваша дочка сама связалась с Труновым. Я узнал все уже постфактум.
— Знаю, — Шишкин тяжело вздохнул. — Не нравится мне этот Трунов. Хитросделанный очень.
— Да, Панов был получше, — покивал я, улыбаясь. — Ладно, что там с Райкиным?
— Сердечко у него изношенное, но пока еще побегает. Ему нервничать категорически нельзя. Любой стресс провоцирует гипертонический криз, аритмию, а это, сам понимаешь, здоровья не добавляет.
— Актер же, — пожал я плечами. — Он как на сцену выходит, тахикардия гарантирована.
— Райкин уже привычный, — махнул рукой Шишкин. — Это вряд ли. Тут дело в другом. Плохие слухи про него распространяют постоянно. Дескать, в гробу матери пытался вывезти золото и бриллианты в Израиль.
Тут я конечно, обалдел.
— Он мать в Израиле хоронил?
— Такова была ее последняя воля.
— У нас же нет дипотношений с ними...
— Это у нас нет, а у него есть. Он же всемирно известный актер...
Шишкин покачал ложкой в стакане, повздыхал.
— Анонимка на него пришла новая. Мол с Ефремовым, Табаковым и Евтушенко подпольный журнал издают. Для творческой элиты. Дело на контроле в КГБ и ЦК.
— Бред какой-то... Таким людям эти журналы до лампочки. Молодежь
