Возражать никто не стал.
«Британцы, французы, американцы, итальянцы... Даже бельгийцы что-то получат... или сохранят, — подумал португальский премьер да Кошта. — А нам ничего. Впрочем, холодная Россия с её снегами, португальцам мало интересна. Нам и в Африке приращений хватит».
Вслух же он произнёс совсем другое:
— А что же останется русским, сеньоры?
— Останется центр европейской части страны, примерно как было до Айвена Terrible, — ответил британский премьер. — Петербург, Москва и земли вокруг них. На западе получат свою долю соседи России, как Румыния и Норвегия, и нации освобождённые от русского гнёта: Польша, Финляндия и прочие. Возможно, захотят самоопределения и другие народы. Ну а русским — то, что останется, под покровительством великих держав.
— Всё это прекрасно… — Орландо оглядел присутствующих. — Осталось только дождаться осуществления столь многообещающих планов. Боюсь, до окончания войны в Европе, мало что удастся сделать. Да и потом возможны проблемы... Русские народ непредсказуемый, и способны на неожиданные поступки, достаточно вспомнить поход Наполеона. Вспомним того же полковника Климоффа, корпус которого недавно убрался с севера Италии, прорвав австрийский фронт. К большому нашему облегчению, должен признать, как и клерикалов Стурцо, да и Ватикана. Мы крайне опасались, что корпус Климоффа ввяжется в нашу внутреннюю политику, и станет авангардом сил «конфедерации» в походе на Рим. Сомневаюсь, что в этом случае удалось бы избежать установления власти красных по всему «сапогу», до Мессинского пролива. Слава Мадонне, эта опасность миновала!
— Мы рады за вас, господин премьер министр, но не можем разделить ваше облегчение, — нахмурился Ллойд-Джордж. — Возвращение корпуса Климоффа в Россию может иметь весьма неприятные для нас последствия. Непредсказуемы, вы правильно сказали, и ставящие под удар наши планы. Судя по тому, что успела узнать о Климоффе наша разведка, он ненавидит Британию и Америку, усиленно разжигая среди солдат и офицеров ненависть к нам и нашим заокеанским «кузенам». Печатает соответствующие брошюрки. Перебежавший к нам от русских польский пилот, доставил несколько экземпляров, которые для меня перевели. Факты мастерски перекручены и смешаны с клеветой и демагогией! Чего стоит название серии: «Англичанка гадит!»
— Если вас утешит, к Франции Климофф относится не сильно лучше, — мрачно усмехнулся Клемансо. — А ведь мы наградили его Орденом Почётного Легиона!
«Я был пожалован Орденом Почётного Легиона. Впрочем, мало кому удалось избежать этой высокой награды», — Блиссу вспомнились строки его соотечественника Марка Твена, и генерал тряхнул головой, прогоняя дурацкие мысли.
— В отличие от нелепых фанатиков захвативших власть у этого клоуна Керенски и витающих в вычитанных у их Маркса фантазиях, Климофф твёрдо стоит на почве реальности, — раздражённо продолжал премьер Британии. — Ему плевать на интернационал, он не интересуется мировой революцией, и выдвигая социалистическую программу, хотя и довольно сравнительно умеренную, в отличие от других русских социалистов выступает за сохранение в России сильной армии, и создание мощного, единого, технологически развитого государства. Полагаю, всем ясно что это не в интересах Европы и вообще Западной Цивилизации. А Климофф и его программа могут быть крайне популярны в России. В ней нет ни ностальгии русских правых по старым порядкам, непопулярным у масс, ни пугающего радикализма многих левых, ни политической импотенции либеральных кругов. Своё умение действовать решительно Климофф доказал. Нельзя допускать такого игрока в Россию.
— К сожалению, он уже недосягаем для нас, — заметил Блисс. — Он пробился через чехословацкие легионы и уже подъезжает к границе России.
— То есть, ничего сделать нельзя? — помрачнел американский представитель.
— Когда перейдёт фронт — кое-что можно… — туманно ответил Фош, — Надо постараться натравить на него румынские войска. Король Фердинанд и его правительство выполнят любое пожелание Антанты. Ещё есть армию окраинских сепаратистов, объявивших о независимости Окраины в юго-западной части России. Они ищут благосклонности и признания Антанты [9], так что можно задействовать их войска с странным названием gaidamaki. Ещё есть сербская бригада, хотя сербов там мало, служат в основном австрийские славяне из земель прилегающих к Адриатике, а также бельгийский бронедивизион, который Его Величество любезно предоставил в наше распоряжение, — на слова генерала Альберт скромно кивнул, — и наконец, последний по списку но не по значению, Польский корпус генерала Довбор-Мусницки (Mon Dieu! Какие же у этих поляков трудные фамилии!), после захвата власти в России правительством Ленина, перешедший под наше командование. Я взял на себя смелость выдвинуть этот корпус на юг, сейчас они уже в Виннице, скоро будут на Румынском фронте. Климоффа они особенно ненавидят по понятным причинам. Думаю, этих сил хватит для разгрома корпуса Климоффа. Во всяком случае, больше в тех местах у нас ничего нет.
— Отлично, генерал! — одобрил Клемансо, — Будем надеяться, этого достаточно чтобы Климофф и его банда получат достойное возмездие!
— Амен! — сложил ладони Пуанкаре...
7
— Еду я на родину,
Пусть кричат — уродина,
А она мне нравится,
Хоть и не красавица,
К сволочи доверчива,
Ну, а к нам — тра-ля-ля-ля…
Напевал песенку Юрия Шевчука полковник Климов в минуты одиночества. Эту песню он в народ не пускал, тем более что помнил лишь припев, да общий смысл.
Проезжая по Румынии командир Русской особой дивизии Михаил Антонович, слушал переводчика, что читал ему, а заодно и всему штабу румынские газеты, ибо русские, как и прочие иностранные издания отсутствовали или безнадежно устарели. Он на основе этой информации пытался разобраться в том, что происходит, как в самой Румынии, так и в России, особенно на юго-западном направлении, ведь именно там им вскоре предстоит оказаться, окунувшись в набирающие силу вихри гражданской войны.
Увы, историю гражданской войны Михаил знал более чем поверхностно, даже фильмы на эту тематику в свое время смотреть не любил — коробило душу, а те, что все же посмотрел, ничем помочь, не могли, и теперь это сказывалось полным отсутствием такого фактора как послезнание, на котором можно было бы в ином случае сыграть. Даже во Франции с этим моментом у него было лучше, за счет чего ему удалось спровоцировать там революцию.
Из того немногого, что помнил, так это то, что фактически начало формироваться Белое движение. Еще довольно аморфное с отсутствием какого бы то ни
