Что не говори, а прогрессивный и демократический подход к исполнителю, который предполагает следующую шкалу санкций за проколы в работе: предупреждение, замечание, расстрел, эффективно позволяет повысить трудовую дисциплину на производстве. Как говорил Лаврентий Павлович, «шютка, но со смыслом!». Нет Витте мы привлекать не будем. И никого из секретариата в том числе. А вот полковнику Мезенцеву предстоит заняться работой в поле. Пусть возьмет с собой двух самых доверенных сотрудников — и в поиск. А еще двух толковых ребят отправить перелопатить все архивные документы. И со свидетелями поработать. Помниться в прошлой жизни смотрел я кадры кинохроники, как Императору Николаю II представили живых свидетелей и участников Бородинского сражения. И было сие событие в году 1912 от рождества Христова. То бишь с учётом форы в тридцать лет шансы найти почтенного старца или старушку, не успевшими впасть в маразм, вполне реальны. Что там у нас на сегодня? Нажимаю на кнопку звонка и практически мгновенно на пороге кабинета возникает фигура Витте. На обычно невозмутимом лице Сергея Юльевича можно заметить след обеспокоенности, вызванной тем, что не была пресечена попытка Сандро попасть ко мне «без доклада». И то, что причиной сей конфузии был Великий Князь, не снижает, а лишь повышает вероятность назначения виноватым стрелочника, пардон — секретаря. Ладно, поспешим успокоить нашего почтенного референта.
— Сергей Юльевич, проходите и присаживайтесь. Если я не ошибаюсь, на сегодня посетителей больше нет? Отлично. Тогда я прошу вас принять участие в небольшом военном совете, но сперва примите мою благодарность за ту помощь, кою вы оказали моему сыну. Академик сразу понял посыл и вскочив присоединился к потоку комплиментов. Ну а теперь, перейдём к делу. Сандро, дорогой, я тебя более не задерживаю.
К своей чести, академик сыграл на уровне — вежливо поклонился, поблагодарил Сергея Юлиевича за помощь, извинился за вторжение, после чего быстро покинул кабинет. На несколько секунд установилась тишина.
— Вот, извините, Сергей Юлиевич, дети — это маленькие ураганы, слишком много энергии, которая расходуется на непонятно что. Надеюсь, Морской корпус приучит Сандро к дисциплине. А у меня к вам личная просьба. Мог бы обратиться к министерству двора, но они слишком уж неповоротливы. Хочу для старшего сына, Николая, выстроить дворец в Подмосковье. Думаю, для обучения его управлению государством должность генерала-губернаторы Москвы будет более чем к месту. Не сейчас, конечно же. Но вот построить ему достойное поместье хочу. Оно должно быть современным, со всеми удобствами. Подыщите мне несколько вариантов. Не очень хочется, чтобы это был дом, который надо было бы сносить, меньше мороки и расходов. Может быть, какое-то заброшенное поместье со сгоревшим или разрушенным временем домом.
— Сделаю, Государь.
И этот да, этот сделает. Думаю, нужное мне имение будет в его списке.
Глава шестая. Работа в поле
Спору нет, если ищешь, то всегда что-нибудь найдешь, но совсем не обязательно то, что искал.
Джон Рональд Руэл Толкин
Вороново. 11 сентября 1880 года.
Полковник Мезенцев
Погода под Москвою куда как помягче столичной будет. Хотя уж осень в права свои вступила, но дождей, после которых дороги превращаются в грязевую топь, еще не было. Я и два моих сотрудника, молодые перспективные офицеры, набранные из заштатных провинциальных полков, оба сорвиголовы, с которыми у начальства были проблемы, изображаем заблудившихся охотников. Михаил Забродский из Полесья, православный шляхтич, чьи предки поучаствовали в войнах Хмельницкого и выслужились до старшинства, когда Белая Русь ушла под руку Российской империи, все его предки служили в русской армии. По стопам предков пошел и Михаил. Дослужился до поручика, был любим подчиненными и нелюбим начальством. Невысокий крепыш с копной кучерявых жестких волос, носом картошкой и роскошными усами, он бы так и дослужился до пенсиону в поручиках. Максимум, при выходе в отставку накинули бы ему какой чин. Его полк в Турецкую не воевал, охраняя спокойствие рубежей, а вот Миша — типичный офицер военного времени. Нельзя таких гноить в тылу — они там чахнут от безделья. Второй — Алексей Берг. Довольно распространенная фамилия. Остзейский немец. Отличный стрелок и дуэлянт. Три дуэли, ссылка на Кавказ. Там он от души повоевал с турками. А как только закончилась война — четвертая дуэль. Терпеть не может хамства и болезненно реагирует на малейшее оскорбление своего дворянского достоинства. Увы, беден, как церковная крыса. Посему и дрался со всякими высокомерными мерзавцами, коих в армии навалом. Если Михаила нашел я, то о Берге вспомнил Государь. Так он оказался в моей команде. Как ни странно, оба восприняли напутствие Михаила Николаевича о том, что они будут вести тайную войну против бесчестного противника, к которому законы честной войны неприменимы, на удивление спокойно — алягер ком алягер, как говорят французы.
У нас в руках охотничьи штуцера, а вот котомки наполнены таким имуществом, которое охотники обычно с собою не будут брать ни за какие коврижки: мотки веревки, фонари, альпенштоки, малые стальные (саперные) лопатки, рукавицы, брезент. Маршрут мы проложили так, чтобы выйти к назначенному месту лесами, да еще и в темное время суток. Планировали заночевать либо в развалинах, либо где еще в укромном месте, а на дело идти с самого рассвету, чтобы огнями не привлекать внимание местных селян. У меня была подробная карта местности, составленная военными картографами, так что заблудиться мы не должны были… Но… заблудились. К вечеру вышли на место, где смогли сориентироваться, но заночевать решили в лесу. Надо было обойти деревеньку, чтобы выйти на нужное нам место, а быть обнаруженным заранее не хотелось. Так что развели неприметный костерок, вырыв для него ямку, согрели на нем чай, поели, чем Бог послал, разделили дежурства, а то кто знает, лихие людишки тут по окрестностям еще водятся. Не так много их, но все-таки стеречься надо. А три штуцера да три револьвера — этого, думаю, будет достаточно, чтобы от небольшой банды отбиться. А больших тут давно уже нет — повывели.
Я себе взял самое собачье время — перед рассветом. Михаил разбудил меня. Поверил револьвер, занял пост, а Михаил завалился на лежанку из нарубленных веток, укрытых брезентом, пододвинул под голову вещевой мешок и быстро заснул. Это все верно — когда есть возможность, солдат должен высыпаться. Под утро было довольно-таки зябко, поеживаясь, огня не разжигал — мне бдить надо. Пока это, бдил, задумался, был такой грех.
Я вообще-то не ожидал, что Михаил Николаевич так быстро приблизит меня и поручит важное дело. Была такая мысль
