выселили в сараи или угнали в концлагеря, а на их месте поселили истинных, бл*ха, арийцев в форме цвета фельдграу».
Тот самый случай, когда чем больше приглядываешься, тем тревожнее становится. На всех казенных зданиях деревни висели таблички на немецком. Перед сельсоветом — явный новодел, сколоченный из досок деревянный помост с перекладиной наверху. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять назначение. Виселица, мать ее. Сейчас пустующая, видимо, хорошо себя вели селяне в последние дни, никто не нарвался.
Белое одноэтажное здание — больница. К окнам грубо приварены свежие решетки. Ограда оплетена колючей проволокой. Уверен, что где-то поблизости имеется траншея, куда тела сбрасываются.
Ага…
В принципе, расклад понятен, можно топать в укрепрайон, декорации устраивать. Лучше заранее это сделать, до того, как я гауптштурмфюрера умыкну. А то его ведь могут и искать начать, раньше времени нагрянут, не успею все привести в должный вид.
Вообще со стороны было ощущение, что народу в лагере как-то не очень много. Будто большая часть куда-то ушла, а здесь остались только дежурные. Видимо, по деревням дань собирают. Судя по знакам отличия, это снабженцы армейские.
Дверь сельсовета распахнулась, на крыльце показался молоденький эсэсман с ведром. Куда это он?
Пересек площадь, подошел к дереву рядом с бывшей школой. Чтобы рассмотреть внимательнее, что там, мне пришлось забраться на дерево повыше. Ах, вот оно что! Там привязан кто-то. И к нему фриц и направляется. Подошел, разулыбался еще больше, видно, что что-то говорит…
Размахнулся ведром и выплеснул его содержимое на привязанного к дереву человека.
Вот мразота. По роже видно, какое удовольствие ему доставляет это занятие… На улице откровенно не месяц май, а стоять в мокрой одежде на сегодняшнем промозглом ветерке — это вообще сомнительное удовольствие. Если там в ведре вода, а не что-то похуже…
Привязанный дернулся и повернул лицо в мою сторону.
Ох ты ж… Вот бл*ха…
Так, планы меняются… И пофиг, что очень важный и засекреченный НКВД-шник Юрий Иванович по прозвищу Лаврик будет мной недоволен. Сунуть дезу фрицам можно и попозже. А вот у Кузьмы, привязанного к дереву, этого самого «попозже» может и не быть. В любой момент из двери может выйти очередной бравый хрен в форме и вздернуть его на ветке того же дерева, к которому он сейчас привязан.
Первым порывом было рвануть к Михалычу сию же секунду. Вспороть веревки, подхватить отощавшего лесника на плечо и рвануть к ближайшему лесу.
Стоп, дядя Саша. Горячку не пори. А то и Кузьму не спасешь, и сам спалишься.
Я огляделся, выхватывая из окружающего пространства важные детали.
Одна невысокая башня, на ней тупит часовой, дырчатое дуло пулемета обращено к опушке леса, в сторону от меня. Но то место, где привязан Кузьма, с вышки не простреливается, здание школы загораживает. Кажется, что вышка больше для того, чтобы палаточный лагерь оборонять. А эти три казенных здания — это какая-то обособленная немного территория. Больница, сельсовет и школа. Причем окна больницы все забраны новенькими грубыми решетками, а часть окон школы — заколочены досками. И не похоже, что это от авианалетов защищаются. Скорее уж…
Я почесал затылок. Почему-то же хитрый Лаврик заказал похитить человечка именно из этого места. Значит, есть причина. Видимо, тут засели те, кому наши секретчики собрались дезу зашифрованную скормить.
Так, дядя Саша, а ну не отвлекаемся! Размышлять будешь потом, а сейчас надо думать, как Кузьму вытащить с минимальным шумом. Рядом с сельсоветом стоял одинокий грузовичок. Чуть в стороне, практически на чьем-то огороде трое фрицев махали лопатами с довольно вялым энтузиазмом. Или наказали, или им просто лень. Судя по расположению — туда новую вышку хотят воткнуть.
В лагере относительно тихо. Часовой вышагивает. Где-то там еще его сменщик был, сейчас не видать.
Как и местных жителей. Хреново, что не видно, сколько тут на самом деле людей… Ну что ж, работать будем с тем, что имеем.
Я с тоской глянул на привязанного Кузьму. «Михалыч, ты главное продержись еще немного!» — прошептал я и скользнул по стволу дерева вниз.
Удобно, что крайние дома деревни были практически в лесу. Собственно, только поэтому я и подобрался к административному центру так близко — кусты, деревья, заборы и надворные постройки обеспечили практически магистраль для скрытного перемещения.
А вот палаточную часть фрицы обезопасили — все было вырублено до ровной площадки. И край леса опутан колючей проволокой, как будто тут потрудилась бригада пауков. У которых из задниц вместо паутины колючая проволока вылезает.
Ага… Среди деревьев воткнуто несколько столбов, на них — матюгальники. Зачем? Сиреной орать в случае воздушной тревоги? Или классическую музыку передавать?
А вот и дорога к лагерю… С боков тоже опутана колючкой.
Осторожнее надо перемещаться, пожалуй что. Судя по всем этим ухищрениям, лес может быть еще и заминирован.
Бл*ха… Колючка вроде не такая уж непреодолимая преграда. Когда у тебя есть кусачки. А если нет, то практически стена неприступная. По-быстрому из леса не выскочишь и обратно не нырнешь.
Пулеметчик на вышке скучает и в мою сторону не смотрит.
Ладно, пройдемся вдоль дороги по лесу, надо глянуть, насколько далеко фрицы не поленились все колючкой запутать.
И шагаем осторожнее, потому что… Опа! А вот и то самое, чего я опасался. Струнка тоненькая, незаметно практически, если не знаешь, куда смотреть. Я переступил растяжку.
Шаг. Еще шаг.
Осторожно ставим ногу, дядя Саша. Теперь чуть правее. Еще шаг.
Н-да, прогулка вдоль дороги — так себе идея. Я углубился поглубже в лес и двинулся от лагеря. Пробирался через густую чащу, переступал через замшелые поваленные стволы, перетекал от одного дерева к другому так, чтобы ветки не шелохнулись. Надо проверить, глубока ли кроличья нора… В смысле, как далеко простираются колючка и мины с растяжками. Понятно, что фрицам дай волю, они бы тут все вот так затянули, но их ресурс не бесконечен, а российские просторы — они, знаете ли, такие просторы…
Тсс! Я напрягся, весь обратившись в слух. Так и есть, стрекот двигателя! Кто-то движется по дороге. Причем уже в той ее части, которая не защищена со всех сторон.
Идея была молниеносной, диковатой, но времени на долгие рассусоливания у меня не было.
Я присел за кочкой у дороги, готовый прыгнуть в любой момент. Сначала мимо проехали два мотоциклета. Следом грузовик, потом лоханка с тремя пассажирами, двое в форме, один в гражданском и белой повязке полицая на рукаве. Потом еще один грузовик. Поворот тут очень удобный, и если мне сейчас повезет, то замыкать колонну будет…
Есть! Мотоцикл с люлькой! И на нем — двое гавриков, которые, по идее, должны быть настороже и сохранять бдительность, а на практике — их уже разморило от долгой и тряской дороги, и думают они вовсе не о том, чтобы сканировать взглядами окружающее пространство, а про рюмку шнапса, кружку пива и жирненькие горяченькие колбаски с тушеной капустой.
И с чего я решил, что их будут колбасой с капустой кормить? Запах кухни что ли учуял? Или сам проголодался, вот и думаю с тоской про еду.
Пора!
Я резко распрямил колени, выбрасывая тело в стремительный прыжок. Хрясь! Шейные позвонки того, что в люльке сказали «досвидос» — минус один! Тот, что за рулем, успел только раззявить рот от удивления, но заорать я ему не позволил, ударом в горло отправив его в вальгаллу, или что там за загробную жизнь обещают фашистам после смерти?
Придержал руль, чтобы мотоцикл по инерции вкатился в кусты у дороги и заглушил мотор.
Замер, прислушиваясь.
Машины удалялись. Отлично. Отряд не заметил потери бойца. Это ненадолго, конечно, но сколько-то времени у меня есть. Пока колонна доедет до лагеря, пока там сообразят, что был еще один мотоцикл, пока кто-то вспомнит, что ехали на нем какие-нибудь Ганс и Фриц. Пока отправят кого-то на поиски…
В общем, какой-то запас есть.
Я откатил моцик еще подальше от дороги и выволок пассажира из люльки. Бл*ха, щупловат он что-то, его форма на мне не сойдется даже.
Тот, что рулил, был побольше, но тоже, прямо скажем, не здоровяк. Придется втянуть живот и дышать пореже, что ж…
Я начал торопливо стаскивать с мертвых фрицев форму. Зараза, сапоги! Два золушка мне попались на одном мотоцикле. На таких
