Однако ответ дона Руматы был на русском, почему уже его поняли все.
– Вы же давно знаете, что мы, Эсторские полиглоты. И пройти мимо такой замечательной жемчужины как этот язык, для нас было просто невозможно! А… И Людвиг Лазаревич[24] ничего не передавал?
Из воспоминаний, главного редактора "Петербургских новостей"(1937г.). Записано с магнитных лент. Выступление в День Писателя в ДК "Железнодорожник" перед начинающими писателями.
(…)Тогда, на заре века творилось такое, что сейчас, спустя почти сорок лет кажется чем-то нереальным(…).
…Меня часто молодёжь, спрашивает об ужасах царизма. О том, чего я такого видел, что меня бы не просто напугало, а привело в ужас. И ждут, как правило, вполне определённых рассказов.
Да, жизнь простого народа в те времена, была воистину ужасной. И мы, газетчики, кто по роду своих занятий просто обязаны были жить в самой гуще её, знали всё это не понаслышке. Но на ум мне, почему-то всегда приходит совершенно иное.
Нет-нет! Не сожжение на костре сатаниста! Да, ужасно. Но оно было где-то далеко. И тому чудовищному акту я не был свидетелем. Хотя, саму жертву сожжения, кажется, раз видел. В Первой Гимназии.
Нет. Никакого впечатления он на меня не произвёл. Поп как поп. Каких тысячи тогда были. И не подумаешь, что такую гадость мог выдумать.
Но что меня реально сильно испугало и привело в ужас никак не связано ни с сатанистами, ни с последующей дикой кампании "охоты на ведьм", последовавшей за сожжением "отступника"… Вы не поверите но… Иногда то, что кажется простым и банальным может довести до такого шока… Но лучше по порядку(…).
Наша профессия изобилует множеством приключений. В том числе и теми, что иногда поставляют собственные коллеги. Розыгрышами. Чаще всего это милые и безобидные шутки, иногда, правда бывают и не безобидные. Но эти редкость. Однако то, о чём я хотел бы поведать… По сути – это тоже розыгрыш. И разыгран был я сам. В котором поучаствовал как мой шеф Румата Эсторский и, как бы это ни было удивительно – я сам!
Да-да! Получилось так, что я разыграл сам себя!
До холодного пота и заикания. Это сейчас, по прошествии лет нам всем смешно. И прежде всего мне самому. Но тогда было очень не до смеха.
Это случилось в тот самый знаменательный для всех день, первого перелёта Санкт-Петербург-Москва.
С раннего утра за мной заехал Румата. На своём новом автомобиле, которые он неизменно и бесконечно "тестировал". Он так совмещал, как он говорил, "приятное с полезным и необходимым". И пока я пялился на это чудо технической мысли, он быстро посвятил меня в планы на день. Честно скажу, что под впечатлением от увиденной мной машины, я, к стыду своему пропустил мимо ушей часть того, что полковник мне говорил. А когда сообразил, что пропустил, было поздно. Переспрашивать тогда я не решился, так как был молодой и неопытный. Это сейчас, с высоты прожитых лет, наточив зубы и перо на перипетиях жизни, я бы переспросил там же… Но!
Румата человек крайне увлекающийся. И когда он, находясь в предвкушении от предприятия, начинал что-то объяснять таким как я, он часто пропускал в своих речах много деталей. Была у него такая черта тогда – он разговаривал с нами так, как будто мы все специалисты, всё для нас привычно и все в курсе. А мы все были… Ну кем мы могли быть в той самой царской России? Выпускниками максимум гимназий. Где даже той химии, что сейчас во всех школах преподаётся не было. А тут… он нам рассказывал о таких сложнейших вещах, что голова кругом шла, причём как-то негласно у него предполагалось, что мы все соображаем на уровне инженера, как минимум!
И вот эта самая черта Руматы, вкупе с моей, ещё не истраченной застенчивостью сыграла со мной злую шутку.
Пока я хлопал глазами и челюстями, разглядывая стремительные обводы последнего произведения Фабрики Автомобилей, Румата сказал, что собирается, как он сказал, "слегка эпатировать публику", и спрыгнуть с самолёта на ходу. Причём спрыгнуть с чем-то. Это потом я понял, чем было это "что-то". Но тогда как я это воспринял?
Да как и любой обыватель! Ведь многие у нас спрыгивали с брички на ходу? Да. Многие. Вот и я подумал, что шеф хочет выпрыгнуть из самолёта, приземлившегося и катящего по земле.
Истинно говорю вам! Я именно так это и воспринял!
(смех в зале)
Только никак не дошла до меня соль шутки, что хотел сотворить Румата. А переспросить, как я вам уже сказал, было выше моих сил. Кстати сказать, такими комплексами многие молодые журналисты страдают. А я был именно что очень молодым журналистом! Ну, примерно как вы сейчас.
(…)И вот, после одной промежуточной посадки мы домчались до Москвы. Смотрю я, значит, на Москву, а самого гордость так и распирает. Ведь надо же: я первый репортёр, который видит первопрестольную сверху! Кто раньше, до меня её сверху видел? Птички, да пилот Георгий Михайлович Орлов, что новый самолёт демонстрировал для публики. Тот, который в разобранном состоянии в Москву пару месяцев назад привезли.
А Румата, меж тем собирается.
Вытащил свои "мешки" (это я потом, только после его объяснений на земле понял, что это был парашют!). Нацепил на себя. И улыбочка у него при этом… Счастли-ивая-а!
Перекинулся с Ольгой, ведущей самолёт, парой слов, из которых я ничего не понял, открыл, как ни в чём ни бывало дверь самолёта и, с возгласом "Как я люблю летать!!!"… прыгнул за борт!
Я остолбенел от ужаса, подумав, что на моих глазах, на глазах сотен людей произойдет сейчас страшное несчастье. Даже спокойствие авиатрисс и ободрения, последовавшие от них, с заверениями, что "все под контролем", не могли уменьшить моего смятения. Еще бы! На моих глазах человек выпрыгнул из воздушного суда, несущегося со скоростью, превышающей скорость самого быстрого локомотива, в почти что в версте над землей – и летел сейчас со всей стремительностью прямо к этой самой земле!
(…)
Он чуть по моей пустой голове не настучал.
Тяжко вздохнул и как маленькому стал мне выговаривать:
– Ты чем слушал?!! Я же по-русски, кажется, тебе говорил, что выпрыгну с самолёта! Что прыжок будет с парашютом. Средством спасения пилотов из терпящего бедствие самолёта. Который перед этим испытывали. Ты же видел как я его цеплял там, в самолёте! Мы же перед этим этот девайс три недели кидали с разных высот на Базе! Все приземлились как надо. И я прыгал! До этого. С ним же! Да ещё с высоты гораздо большей!!!
– Но я… Но я… – начал я заикаясь, так как после испытанного сильнейшего испуга оно пока и не думало проходить. – Я не знал!!!
– Так я же тебе сказал! Как ты "не мог знать"?!!
– Я… Я не понял ваших слов про прыжок из летящего самолёта! Я думал это на земле… Для эффектов каких-то… Как вы часто делаете во время выступлений на публику. Но… Но я и в самом страшном сне не мог себе представить что будет ВОТ ТАК!
