Наведя марафет на стволы орудий, "Богатырь" стал спокойно, размеренно и неторопливо опустошать погреба левого, до сих пор не стрелявшего борта. Определив пристрелкой расстояние до противника, крейсер снова развернулся и, увеличив скорость до максимальной, пошел на очередной заход. На этот раз Катаока приказал отвернуть заранее, надеясь нашпиговать "Богатырь" 120-мм снарядами на сближении. Стемман на провокацию не поддался, и отвернул практически одновременно с японцами. Выиграно еще полчаса, японцы отделались тремя попаданиями, русские получили один снаряд, все без серьезных повреждений.
В третью итерацию Катаока решил не отворачивать до последнего. Сблизившись на двадцать пять кабельтовых, Стемман понял, что на этот раз что-то пошло не так - японцы не сворачивали. Лезть самому на рожон было не резон, зато появлялась возможность сделать классический "кроссинг Т", что он и попытался сотворить, отвернув вправо. Катаока тоже желал боя на параллельных курсах, причем выстроив пеленг, дабы сразу ввести в действие всю бортовую артиллерию своих крейсеров. Поэтому мгновенно отдал приказ сигнальщикам поднять сигнал "к повороту влево все вдруг", потребовав от старшего механика прибавить ход до самого полного.
Сам он стоял на правом крыле мостика "Ицукусимы" и, не отрывая от глаз наведенного на "Богатырь" бинокля, ловил малейшее движение противника. При этом он, с самурайской невозмутимостью, не обращал внимания ни на выстрелы своих орудий, ни на взрывы русских снарядов. Увидев, что на новом курсе с "Богатыря" бьют восемь орудий (одна из установленных на верхней палубе пушек была повреждена осколками от близкого разрыва и сейчас экстренно ремонтировалась), а его отряд отвечает всего из пяти, он прокричал сигнальщикам и в рубку:
- Лево на борт, поднять исполнительный!
При этом на грохот очередного близкого попадания он, как и положено самураю, внимания не обратил, хотя от сотрясения его почти сбило с ног. К его удивлению, хотя "Мацусима" и "Хасидате" послушно покатились влево, флагман упрямо шел по прямой. Опустив, наконец, бинокль, Катаока раздраженно прокричал в сторону рубки:
- Я сказал - влево!
Никакой вразумительной реакции на его приказ опять не последовало, как не последовало и уставного ответа. Оставив своего начальника штаба, Накамуру, наблюдать за "Богатырем", взбешенный Катаока обежал рубку и протиснулся внутрь через узкую, прикрытую бронеплитой дверь...
Внутри он увидел картину тотального разрушения - русский шестидюймовый снаряд попал в амбразуру. Вернее, он ударился о ее края, что закрутило и искорежило его настолько, что взрыватель не сработал. Но все же продрался внутрь...
В принципе, старая броня рубки японского крейсера на такой дистанции не удержала бы русский снаряд, попади он просто в ее стенку. Еще неизвестно, было бы это лучше или хуже - после пробития нормальной брони снаряд, скорее всего, взорвался бы. Но и просто череда рикошетов разваливающейся болванки весом в сорок килограмм на скорости почти в два Маха не оставила никому из находившихся в рубке ни малейших шансов остаться в строю.
Да что там в строю! В живых остался только рулевой, лежащий сейчас без сознания с перебитыми ногами под грудой тел и обломками рулевой колонки. Останки командира крейсера каперанга Нарата и вовсе были позже опознаны только по меткам на одежде. Машинный телеграф, амбушуры и прочие приборы управления были заляпаны кровью и искорежены до состояния, абсолютно исключающего их дальнейшее использование. При этом "Ицукусима" продолжала идти на сближение с русским крейсером на максимальной скорости с каждой секундой отрываясь все дальше от своих систершипов, командиры которых недоумевали по поводу того, что именно задумал их флагман - попадание в его рубку осталось незамеченным и на них.
В отчаянной попытке хоть как-то увести свой флагман с курса, ведущего на сближение с "Богатырем", Катаока послал вестовых в машинное и румпельное отделения, с приказами соответственно "полный назад" и "лево на борт". К сожалению для японцев, оба посыльных добрались до мест назначения, причем почти одновременно. В результате, стоило носу старого крейсера начать валиться влево, как переведенная на "полный назад" машина сделала руль практически неэффективным. "Ицукусима" беспомощно раскорячилась между "Богатырем" и остатками японского отряда, постепенно теряя скорость и медленно подставляя борт "Богатырю".
Русский крейсер немедленно воспользовался беспомощным положением японского флагмана, и, развернувшись на 180 градусов, стал на курс, на котором он закрывался "Ицукусимой" от огня "Мацусимы" и "Хасидате". На тех командиры наконец-то поняли, что их адмирал попал в переплет, и ринулись ему на помощь. К этому моменту "Ицукусима" приблизилась к "Богатырю" на недопустимые двадцать кабельтовых...
- Куда же его несет-то, - недоумевал на мостике "Богатыря" Стемман, - ведь мы его, если он от своих оторвется, утопим за пять минут! Сейчас подойдем на пистолетный выстрел, изуродуем его артогнём и добьем минами...
- А вот сближаться на этот самый пистолетный выстрел я вам категорически запрещаю, - прервал уже набравшего воздуха для отдачи приказа Стамана Руднев, - риск получить повреждения, из-за которых придется ставить "Богатыря" в док, перевешивает сомнительную славу от утопления этой древней калоши. У нас и так очередь туда как к модному дамскому парикмахеру - на два месяца вперед расписана. Через неделю выводим "Варяга", сразу на три недели "Рюрик" на клетки - очистка днища, слава богу, не нужна - медь, хотя и ее после зимних походов надо чинить, да и добронирование оконечностей котельным железом по ватерлинию обязательно. А затем еще по неделе на "Громобой" и "Россию" для того же, но по усеченной программе. Трофейный истребитель, слава богу, и в плавдоке можно восстановить. Тогда во Владивостоке появится хоть один нормальный контрминоносец. "Соколов" своих Макаров нам не дал, кстати...
Так что Ваш крейсер у нас пока единственный, которому в доке делать пока нечего, вот давайте так это и оставим. Отворачивайте.
- Ну, Всеволод Федорович, ну ведь само в руки идет... - просительным тоном начал было Стемман, но был прерван самым бесцеремонным образом.
Сближение не только позволило артиллеристам "Богатыря" капитально расковырять "Ицукусиму", но и дало возможность японцам достать, наконец, русский крейсер по-взрослому.
Тюити Като, сверхсрочник-наводчик единственного орудия главного калибра на "Ицукусиме" в который раз за день проклинал судьбу, начальство и демонов со всех концов света. Его грозная с виду пушка прекрасно подходила для обучения кадетов, будущих артиллеристов главного калибра новых броненосцев. Она была еще вполне адекватна и для обстрела берега, чем и должны были заняться корабли пятого боевого отряда при планируемой высадке десанта, к которой начинал готовиться японский флот. Но в морском бою с современным крейсером его огнедышащий монстр был практически бесполезен! А ведь был же план перевооружить все три старых крейсера новыми восьмидюймовками Армстронга... Будь сейчас в общем залпе отряда три таких орудия - "Богатырь" бы вообще не рискнул связываться со стариками, но, к счастью для русских, все средства были вложены в покупку новых кораблей и модернизацию армии.
