Илья пристроился к замыкающему процессию стражнику – тот посмотрел на него лениво и безразлично.
– Дозволь спросить, служивый, в чём вина этих людей?
– Это самые мерзкие преступники! Они христиане!
Слова эти стражник сказал, как плюнул – с пренебрежением.
Шедшая последней женщина в серой столе споткнулась, но стражник грубо схватил её за локоть и подтолкнул к связанным собратьям.
Илья успел заметить, что это не женщина средних лет, а молодая девушка. И чем-то она напомнила ему его Марью – такой же овал лица, очертания носа, скул. Только волосы тёмные и глаза карие, заплаканные.
– Сколько ты хочешь, чтобы отпустить её? – спросил Илья стражника, указывая на девушку – он уже знал, что стражники не брезгуют подношениями. Как бы невзначай он поднял руку, продемонстрировав перстень и кольцо на пальцах.
Глаза стражника жадно блеснули, он облизал губы.
– Не могу, – с явной неохотой ответил он, – двадцать человек приняли, столько же сдать надо. Не то самого высекут.
Илья даже не задумался ни секунды:
– Ты отпусти её, а я вместо неё буду…
– И кольцо отдашь? – не поверил стражник.
– Отдам.
– Хм, не пойдёт. На тебе крестика нет.
– Уно моменто!
Илья догнал девушку:
– Сними крестик и уходи, я пойду вместо тебя.
От удивления девушка широко раскрыла глаза. Но потом кивнула и связанными руками стянула через голову цепочку.
Илья наклонился, и девушка надела свою цепочку с медным крестиком ему на шею. Оба остановились – стражник был уже совсем рядом.
– Развяжи ей руки. И вот тебе кольцо, как я обещал.
Стражник развязал верёвку, стягивающую руки девушки.
– Быстро уходи, – сказал он ей.
Трясущимися руками стражник стянул кольцо с пальца Ильи и надел себе на большой палец – на других оно бы просто болталось.
– Руки давай, я связать их тебе должен.
Быстро, торопясь, стражник замотал верёвкой запястья Илье.
Девушка же нырнула в переулок.
– Догоняй!
Илья шагал широко; стражник же семенил сзади, время от времени поглядывая на кольцо. Видимо, он посчитал Илью за сочувствующего христианам или за придурочного.
Илья же полагал, что христианам назначат как меру наказания битьё кнутом. Он-то, Илья, выдержит, не хрупкая девушка, которую бич просто изуродует. А потом сбежит, выбрав для этого подходящий момент.
Один из пленников-мужчин обернулся и поискал глазами пленницу, однако увидел Илью. Даже головой потряс – не привиделось ли?
Но в этот момент стражник заорал:
– Ступай, не оборачивайся!
Они шли по району Виринале. Илья уже немного ориентировался в городе и пытался определить – куда их ведут? В суд? Так он левее, между Палантинами и Форумом.
Одни прохожие на улицах при виде процессии смотрели сочувствующе, другие плевали и ругались. Оскорбления и угрозы раздавались чаще. Пленные уже устали, стали спотыкаться, и один из стражников, явно играя на публику, заорал:
– Скоро отдохнёте, шевелите ногами!
Публика издевательски захохотала.
Илья раздумывал, что ему делать – ударить стражника ногой и сбежать? Слишком много вокруг неприязненно настроенных людей. Они не дадут уйти, будут цепляться и ставить подножки.
Впереди уже показался Колизей, в переводе с латыни – колоссальный. И это на самом деле было так – огромное овальное здание из каменных блоков в четыре этажа и овальной ареной. Этажи высокие, все вместе – как современный двенадцатиэтажный дом.
У Ильи появилось нехорошее предчувствие. Правильно ли он поступил, добровольно став пленником?
Пленных завели во внутреннее помещение и поместили в камеру. Она была огромной и могла вместить втрое-вчетверо больше. Вместо четвёртой стены была железная решётка, и свет проникал через неё. Три других стены были глухие.
С пленников сняли верёвки, и люди уселись кто куда. Похоже, они были незнакомы друг с другом, но у всех у них было одно общее – все имели крестики. У кого деревянный, у кого – серебряный или медный. Одно Илье было понятно – людей хватали именно по этому признаку.
К Илье подошёл мужчина, шедший перед ним, и сел рядом.
– А где Диана?
– Не знаю такую.
– Ты лжёшь, на тебе её крестик и её цепочка.
– А кто ты такой – спрашивать меня?
– Я пресвитер Антоний.
Насколько помнил Илья, пресвитер – это какой-то член клира, христианского духовенства.
– Меня зовут Илья.
– Я не видел тебя среди прихожан. По праву ли ты носишь крестик?
Илья был крещён в детстве и носил крестик. Но потом снял его, и он остался лежать дома – там, в далёком будущем…
– Крещён был, – в подтверждение своих слов Илья перекрестился.
Видимо, Антоний опасался, не «подсадная ли утка» Илья? Подслушать, о чём говорят узники, а затем донести суду.
На тот момент в Риме насчитывалось около трёх тысяч христиан. Из служителей культа – 46 пресвитеров, 7 диаконов, 7 поддиаконов и 52 члена низшего клира – привратники и начётники. Почти все христиане знали друг друга в лицо, поскольку встречались на службах. Поэтому Антоний имел в отношении Ильи подозрения.
– А кого из клира ты знаешь? – не унимался Антоний.
– Никого, – честно признался Илья. – Я недавно приехал из Сицилии и служу сенатору Сервилию.
– Тогда объясни мне, куда девалась Диана?
– Насколько я понимаю, это молодая девушка в серой столе?
– Да, я заметил, как ты разговаривал с ней.
– Я выкупил её у стражника за кольцо, а сам занял её место.
Антоний пристально посмотрел Илье в глаза.
– Не пойму, ты настолько великодушен или безумен? Христос велел возлюбить ближних своих, но не все тверды в своих утверждениях. Знаешь ли ты, что это за помещение? – Антоний обвёл взглядом камеру.
– Тюремная камера.
– Правильно. Но городская тюрьма не здесь, это Колизей.
Однако до Ильи никак не доходило, что хотел этим сказать пресвитер. И более того, он заметил, что к их разговору стали прислушиваться другие. Видимо, каких-то тонкостей Илья не знал, и Антоний решил пояснить:
– На арене Колизея проводятся гладиаторские бои.
– Слышал.
– Не перебивай. А ещё на потеху публике здесь предают смерти христиан.
– Как?! – вырвалось у Ильи.
– Как соизволит император, – горько усмехнулся пресвитер. – Иногда на людей выпускают голодных львов, а иногда – городских стражников. У них в руках оружие, и они убивают безоружных христиан – женщин, детей, стариков…
У Ильи по спине пробежал холодок. Похоже, суда и кнута не будет. Забрав чужой крестик, он выбрал для себя тяжёлую участь – мучительную смерть на потеху римлянам.
