Мишка помчался домой, и, едва обняв деда с бабкой, быстро переоделся.
Бабка вытирала углом платка глаза:
— Слышал, небось, горе-то какое?
— Сказали люди уже. Вот — в церковь тороплюсь. На отпевание да похороны не опоздать бы.
Успел. Вокруг двух закрытых гробов ходил батюшка, читая молитвы, на клиросе пел церковный хор. Похоронили купца с женою рядом. Вместе жили, вместе в сыру землю легли. Мишка даже всплакнул.
Когда пришёл домой, упал на постель и стал думать. Что за невезуха, чёрная полоса? Сначала — разбойники, теперь — смерть купца. Что делать, как дальше жить?
Всю ночь Мишка уснуть не мог: вспоминал купца, его было жалко до слёз, и решал, как ему быть дальше. Детей и родни у Аникея не было, на лавку претендовать было некому — можно и дальше самому торговать. А уж это он умеет.
Церкви десятину продолжать платить будет, в управу — сколько положено. Только с товаром как быть? Большую партию товара завёз Мишка, но ведь всё равно когда-нибудь он закончится. Тогда что? Лавку на ключ и снова за товаром? Плохо.
Павел, кормчий, положим, согласится под Мишкой ходить — ушкуй-то купеческий. Правда, прав на судёнышко у Мишки не было никаких. Так ведь и у Павла тоже их не было. И жить Павлу на что-то надо. Команду новую он и сам подберёт. В лавку найти бы кого-то, только сложно с этим. А если невольницу бывшую, Лизавету поставить в лавку торговать? Считать-писать она умеет. Не торговала, правда, никогда — так подучить можно, месячишко вдвоём в лавке торговать. Мишка и сам когда-то не умел — так научился. Одно смущало — не принято на вятской земле женщине за прилавком стоять. Считалось — не бабье это дело. Ну так в Великом Новгороде ещё и не такая вольница. Женщины на улице простоволосые ходят, на вече голос наравне с мужчинами имеют и даже — страшно подумать! — в Посад избираются. Мишка слыхал об этом в Нижнем на ярмарке. А чем Лизавета хуже новгородок?
Утром он вскочил, умылся и — к кормчему.
— Слыхал, Павел, новость горькую?
— Слыхал. На отпевание не успел, а нам похоронах был. Нешто ты меня не видел на кладбище?
— Прости, Павел, не до того было. Как дальше жить думаешь?
— Сам не знаю.
— Я знаю. Всё остаётся по-прежнему. Набирай потихоньку новую команду. Ты людей знаешь, абы кого не возьмёшь. Так же ходить за товаром будем, только платить тебе и команде за работу отныне не Аникей будет, а я.
— Хм, а сможешь?
— Постараюсь.
— Ну, смотри, Михаил. На ушкуе со мной вместе пять человек, и за каждым — семья, рты голодные. Не шутка! Жалованье с тебя спросят. Проторговался али с прибылью — не наше дело. Мы своё сделали — плати.
— Не сомневайся во мне — вот тебе моя рука. И они пожали друг другу руки.
Важное дело удалось неожиданно быстро. Он думал, что Павла придётся долго убеждать, уговаривать, и то — Мишке четырнадцать, а Павел уже старик почти, ему под сорок, небось.
А теперь — домой. Есть хотелось до ужаса. Он даже не помнил, когда в последний раз ел. Уплетая горячую лапшу на курином бульоне, он спросил Лизу:
— Тебе у нас нравится?
— Лучше, чем у башкира. Ты не обижаешь, не бьёшь, кормишь досыта, я сплю в избе, а не в сарае. Чего же ещё желать?
— А в лавку, торговать — хочешь?
И замер сам с ложкой у рта. Лиза — холопка купленная. Он ей приказать может. Но одно дело — работать из-под палки, другое — с желанием. Михаил ведь за товаром уезжать будет, присмотра за лавкой нет. Будет от работы отлынивать или, того хуже — заберёт выручку, и поминай как звали. Велика Русь, с деньгами где хочешь жить можно.
— Не пробовала я, боязно.
— Я покажу. Одевайся, пойдём.
До вечера они раскладывали новый товар. Михаил объяснял Лизе, как каждая ткань называется, сколько аршин такой ткани стоит.
— Ой, я и не запомню сразу!
— Ничего, если очень надобно будет — запомнишь. Я завтра торговать буду, а ты приглядывайся.
Весь следующий день Мишка торговал сам. Покупатели, прослышав о новом товаре, шли один за другим. Он показывал Лизе, как отмерять ткань, называл цену. Девчонка сметливая была, за то — батюшке её спасибо, научил дочь грамоте и счёту. Что не запоминала — записывала.
На следующий день Лиза уже отмеряла ткани сама — Мишка только наблюдал да деньги брал. Понемногу осваивалась Лизавета. Дивились покупатели девушке за прилавком, но уж больно улыбчива да обходительна та была. Поговорили на торгу о девчонке в лавке да и приняли это как должное.
Дел сразу — причём срочных, навалилось много. Метался Мишка по Чижам да в Хлынов ходил, благо — три версты всего до города было. Понемногу всё как-то утряслось, проблемы рассосались, Лизавета в лавке освоилась, цены запомнила. А уж женщины-покупательницы в ней души не чаяли.
— Хороша у тебя помощница, Михаил. Приветлива, всегда подскажет, что лучше выбрать.
Он эти отзывы на ус мотал. Рад был, что не прогадал, хотя и рискнул, ставя за прилавок Лизавету.
Через месяц, когда она освоилась, отправился Михаил на торг — за товарами. Поскольку теперь он сам себе голова, решил, кроме тканей, ещё и железных изделий подкупить. Своего железа, почитай, на Руси и не было. Ковали, конечно, кузнецы железо из болотных криц, только качество его низкое было.
На ярмарке продавали железо в изделиях — замках, оружии, петлях дверных — и в полосах. Делай из такого что хочешь. На вид полосы одинаковые, а изготовлены в разных заморских странах: есть немецкое, есть свейское — даже из Персии. Взял Михаил несколько полос для пробы, остановившись на свейском. Торговали им ушлые новгородцы.
Просел ушкуй под тяжёлым грузом, хотя он в трюме едва и виден был. По приезду, когда везли товар в лавку, телега трещала, переваливаясь на ухабах.
А поутру Михаил обежал всю кузнечную слободу, поговорил с кузнецами.
— Поглядеть железо надо, пощупать, может — дрянь!
— Ну — так милости прошу в лавку, — зазывал Михаил.
После обеда в лавку один за другим ввалились кузнецы. Поглядели железо, попробовали его поцарапать. Один, быстро сообразив, что перед ним качественный товар, с ходу обратился к Мишке:
— Неплохое железо! Беру!
— Сколько полос? — Всё!
Остальные купцы взъерепенились.
— Не можно так! Я первым пришёл!
— А я первым сказал, что беру! Если брать хотел, чего молчал?
Едва утихомирил спорщиков Михаил.
— Кто первый сказал, тот и забирает. Если желаете, могу ещё привезти, только задаток прошу.
— Пиши меня — вот деньги. Мишка достал вощаную табличку.
— Кузнец Ермолов — пять денег.
— Кузнец Анкудинов — десять денег и десять беличьих шкурок.
— А меди, меди можешь привезти?
