— Вчера была проведена конструктивная беседа с товарищем Каравайчиком, — доложил Батяня. — Он напросился сам: понял, что докопались. Хотел оценить степень нашей информированности. Разговор вышел легким: товарищ сейчас в России, дело заведено, он невыездной. Подумал и решил тюремную статистику не портить, передать в бюджет три четверти и воспользоваться законной амнистией. Расстались друзьями.
— Вот единственная заморочка в Думе, — сказал Иван. — Они расстались друзьями, а коммунисты возмущаются на каждом заседании: почему разоблаченные воры не идут на лесоповал?
— Товарищи-ленинцы десять лет в Думе помалкивали, хотя о том кто и сколько украл — знали, — усмехнулся Столбов. — Каравайчик не предлагал договориться?
— Само собой, — ответил Батяня. — Я ответил — согласен. Мне восемьдесят процентов, ему — двадцать. Меньше нельзя — мне придется делиться со всей рабочей группы, а в ней ребята с большими запросами. Матюгнулся и решил: лучше отдать в казну. Кстати, о рабочей группе. Особо хочу отметить Максима Олеговича и его виртуальное подразделение.
— Рад стараться, — Максим Олегович привстал и поклонился благородному собранию, но тут же пожаловался: — Я из-за выжимания жуликов почти забросил свои президентские шкафы. Когда до них дойдем-то?
Таня улыбнулась. Каждый раз, когда она глядела на Максима Олеговича, который и по возрасту и по повадкам соответствовал имени Макс, то каждый раз удивлялась: как этот гик, или этот фрик, или еще много подобных определений, оказался в компании Столбова? Этому Гаррипоттеру для таких совещаний лишь составлять сводки, отчеты, справки, самому же на них присутствовать не следует никак. Как говорится: «Это вы, батенька, не в тот анекдот заехали».
Кто такой Макс? Хороший сисадмин, талантливый хакер. Однажды проявил незаурядную честность, после чего нашел свое место в провинциальной коммерческой империи Столбова. Отвечал за всю виртуальную составляющую предвыборной кампании. Причем, как тогда же, прошлой осенью, заметила Татьяна, начальником оказался правильным. Бывало, брался за что-то сам, но потом говорил на совещании: «Я защиту наших ресурсов не гарантирую, нужно взять такого-то перца, а так как он политический пофигист, то заплатить надо, не пожалев». Так же, не пожалев, отказывал в работе друзьям, если находил профи, готового мучиться у компьютера двадцать четыре часа в сутки, с результатом. Друзья были хорошие: однажды у Макса случилась алкогольная истерика после расставания. Зато вся предвыборная кампания прошла без проблем: последствия вражьих кибератак устранялись быстрее, чем тает майский снег, зато врагов, если надо, и ломали, и спамили до полной дезорганизации.
Что же касается президентских шкафов, то это была особая региональная программа, придуманная не Максом и одобренная еще до Столбова. Просто до недавних времен она была лишь средством изящного инновационного нанораспила.
В чем суть? По просторам огромной России, преимущественно в селах и маленьких городах, предлагалось установить терминалы, назначение которых — избавить граждан от многочисленных каждодневных проблем. Гражданин, введя свой личный код, мог выплатить любой полицейский штраф, узнать, не должен ли он по судебному приговору или оператору сотовой связи, выплачены ли все налоги. А также получить любую бумажную справку, написать заявление в прокуратуру и т. д. Одним словом, обойтись без унылого ходжения по различным государственным присутствиям. Чтобы граждане поменьше сталкивались с конторами, и немалую часть чиновников удалось бы сократить не на словах.
С тех пор, как за проект взялся Макс, дело сдвинулось. Дума приняла закон, создалась рабочая группа, появились первые образцы. Как и полагается, все оказалось дороже, чем планировалось. Макс легко переносил шуточки и подколки коллег, постоянно напоминая: «Идея рассчитана на тех, у кого нет компьютеров, значит, виртуальные фрики, вроде меня, наконец-то подумали о народе».
— Президентские шкафы — в следующий раз, — сказал Столбов. — Подготовишь короткий доклад о том, что накосячено и как исправлять. Сегодня отвлекаться не будем. Выслушали, как все плохо. Значит, надо подумать о том, как сделать жизнь еще хуже.
— Про водку? — вздохнул Батяня.
— Про нее самую.
Макс уже успел сесть, нарочито вздохнул, заметил: «Михаилу Викторовичу надоели сравнения со Сталиным, хочет, чтоб и с Горбачевым теперь сравнили».
Столбов махнул на него рукой: молчи, трепло.
— Предложения были собраны, исследованы, пора подводить итог, — сказал президент. — Общий смысл понятен и прост: любые напитки крепче четырех градусов должны для населения стать малодоступны. А для граждан, не достигших двадцати одного года — недоступны вообще. Подростковое пьянство само по себе — административное преступление. Штраф или арест на сутки. Сумма снижается, арест отменятся при условии, если юноша-девушка укажут, где им продали водку.
— Без исключений? — спросил Батяня.
— С одним, — уточнил Столбов, — если у юноши до двадцати одного года государственные боевые награды. Такому налью сам. Других исключений не ждать.
Прочие антиалкогольные меры выглядели столь же грозно. В крупном поселке или небольшом райцентре, тысяч на десять жителей, мог быть только один винный отдел. В райцентре покрупнее — два или три. В областном центре — побольше, но при соблюдении пропорции: одна точка торговли спиртным на двадцать пять тысяч жителей. Так же и в областных городах. Этим отделам полагалось торговать с десяти до восьми вечера, воскресенье — выходной. Почти шведская система.
Правда, гуманнее, чем у скандинавов. В крупных магазинах отделы останутся. Но именоваться они теперь будут «элитными», без всяких «народных» и «президентских» водок или пакетов крепленой синтетической бормотухи. Впрочем, баночные коктейли и прочая дешевая химическая дрянь запрещалась повсеместно. Шампанское, виски, мартини, прочие ингредиенты для коктейлей, водка многократных очисток — пожалуйста. Но с двойной наценкой. Принцип был, как и в случае с казино: невозбранно портить себе печень могли лишь богатые россияне.
Ресторанам и прочим сидячим заведениям было бы чуть легче. Но принцип тот же: дешевую рюмку не налить и там. А совсем уж дешевым рюмочным и забегаловкам пришлось бы закрыться.
Возрождались лечебно-трудовые профилактории. За количеством и даже охватом не гнались: лишь там, где найдется квалифицированный персонал. Направлять туда планировалось по решению суда, а выпускать — когда вылеченному гражданину обеспечены жилье и работа.
