– Не мне судить о его роковой роли, маман, – сказал дух Георгия. – Лучше пускай члены семьи ответят, к чему они готовы.
– Мы готовы к действиям, – сказал Феликс Юсупов. – И я не одинок. Этот старец губит династию.
– Аликс молится на него, – сказал Николай Николаевич.
– Ники – слабый мальчик, – сказала Мария Федоровна.
– Мой брат должен осознать себя государем великой державы, а не вторым человеком в собственной семье, – произнес Георгий.
– Я уже обращался к племяннику, – сказал Александр Михайлович. – Однако его величество тверд.
– Я говорил с Иллиодором, – сказал Феликс Юсупов.
– Наступила короткая пауза, и Александр Михайлович воспользовался ею неожиданно.
– Георгий, – сказал он, – я нахожусь в недоумении и растерянности. Гурко отказывается передать «Муромцы» в ведение авиационного ведомства. Но если грядет война, это может обернуться катастрофой.
– Сандрик! – крикнула Мария Федоровна. – Ты совершенно не понимаешь, что происходит.
– Мы глядим в лицо вечности, – заявил Николай Николаевич, Мария Федоровна резко возразила ему по-немецки, и разговор опять стал Андрею непонятен.
В комнате тяжело пахло благовониями, и Андрей догадался, что запах исходит от странных свечей. Видно, не один Андрей ощущал тревожный, тяжелый запах – голоса тех, кто был в кабинете, перепутывались, сплетались, поднимались нервно, до крика.
Люди в кабинете не понимали, что их дурачат. Андрей же был в том убежден. Он прикрыл дверь – резко, так, что она хлопнула, и быстро спустился по лестнице вниз. К себе идти не хотелось, он вернулся в сад. Гости, не приглашенные наверх, расположившись вокруг стола, мирно пили чай. Было скучно и тихо.
Ахмет сидел рядом с молоденькой княжной и изображал из себя таинственного контрабандиста.
Ирина Александровна отошла к парапету с незнакомой дамой. Фортепьянная музыка, еле доносившаяся из кабинета, оборвалась.
Пожилая фрейлина Ольга Петровна глядела, запрокинув седую гладкую головку, в небо, словно считала звезды.
Из дома вышла Глаша.
– Чай не остыл? – спросила она, ни к кому не обращаясь.
И тут раздался вопль юной княжны. Она вскочила.
Вскочил и Ахмет.
– Как вы посмели! – кричала она. – Как вы осмелились?
– Пардон, пардон. – Ахмет совершенно владел собой. – Я вас не понимаю.
– Это была ваша рука, – заявила княжна Татьяна. – Вот здесь. – Княжна указала пухлым пальчиком на свое колено.
– Возможно, это был дух. – Андрей показал наверх. – Вызываемые духи тянутся к женской плоти.
– Ах, какие могут быть духи! – возразила пожилая фрейлина. – Впрочем, поздно и пора домой. Там, – она показала в сторону дома, – скоро кончат?
– Идут уже, – сказала Глаша.
Андрей отошел к парапету. Он слушал вечернюю симфонию летней Ялты, состоявшую из громкого стрекота цикад, далекого пароходного гудка, пьяного голоса на улице, скрипа колес, шуршания шагов по камням тротуара и тысячи иных звуков.
Глаша подошла к нему.
– Ты зачем это сделал? – спросила она шепотом. – Я буду сердиться.
– Еще чего не хватало!
– Значит, это твой татарский дружок?
– Это был астральный дух.
– Фу! – сказала Глаша. – Какие еще астральные духи!
– Ты хорошо играешь, – сказал Андрей. – Я не знал, что ты училась.
Глаша подняла брови. Выразив таким образом недоумение, ничего не сказала.
Из дома вышли участники спиритического сеанса.
Первой попрощалась императрица. За ней потянулись остальные.
Андрей подошел к Ахмету.
– Ты что, забыл, что тебе пора на облучок? – спросил Андрей язвительно.
– Ну я схватил, – сказал Ахмет. – Я за то колено схватил, что было с твоей стороны. Ловко?
– Вы негодяй, господин Керимов, – сказал Андрей, которому стало смешно. – Лишь разница в общественном состоянии не позволяет мне бросить вам перчатку.
– Нет у тебя перчаток, – сказал Ахмет. – Но у нее очень гладкое колено, клянусь Аллахом.
– Внукам будешь рассказывать?
– Не исключаю, – согласился Ахмет. И кинулся было к воротам следом за Юсуповыми.
– Куртку не забудь! – крикнул Андрей. – В моей комнате.
Снаружи застучали копыта – первый из экипажей покатил вниз. Громыхнул мотор – шофер императрицы крутил ручку, заводя авто.
Сергей Серафимович стоял у ворот, прощаясь с последними из гостей. Господина Теодора не было видно. Андрей остановился на дорожке, смотрел, как Ахмет карабкается на облучок, а князь Юсупов, что уже сидит в экипаже, что-то выговаривает ему.
Андрей прошел к себе в комнату. Он думал, что ляжет и сразу заснет, – день выдался долгим и утомительным. Сел на кровать. Спать совершенно не хотелось. Дом был чужой, даже враждебный. Почему он здесь? Почему этот старый человек считается его отчимом? Что за комедию они разыгрывали перед знатными гостями? Андрей не сомневался, что стал свидетелем именно комедии. И почему он позволяет себе обращаться с Андреем как с мальчишкой?
С каждой секундой раздражение все более овладевало Андреем, и он понял, что избавиться от него сможет, лишь покинув не только эту тесную душную комнату, но и сам дом… Что удерживает его здесь? Проклятые побрякушки под половицей? Он прожил восемнадцать лет без побрякушек и сам найдет себе место в жизни. Черная магия, медиумы – как все это ничтожно! Жалки и те, кто сидел вокруг стола, с индюшачьим доверием слушая голос чревовещателя, и те, кто обманывал этих индюков и индюшек. Словно два дома увидел он за день – один при свете солнца, с мирной уютной Глашей, кормящей курочек, и отчимом, подрезающим розы. И ночной: дом-балаган, дом-обманка! вертеп с Глашей, которая делала вид, что играла на пианино, тогда как, наверное, звук исходил от умело припрятанного граммофона… А молодец Ахмет! Зря Андрей на него рассердился. Ахмет оказался свободнее и смелее всех – что ж, сын извозчика подержал за коленку княжну и убедился, что коленка у нее гладкая. Молодец… Сейчас поднимусь и уйду отсюда. Выйду на шоссе, к утру доберусь до Алушты. А оттуда до Симферополя ходит линейка. Не вставая с койки, Андрей вытащил из-под нее свой чемодан и открыл его. Потом остановился: у него все равно не осталось ни копейки – придется взять у отчима. Или у Глаши? Лучше у Глаши. И он уйдет. Навсегда. Нет, у Глаши брать нехорошо. Она узнает – начнет отговаривать. Ее обижать неловко. К тому же он, как джентльмен, должен попрощаться с отчимом. Да, конечно, он поднимется сейчас же наверх и сообщит, что неотложные дела требуют его немедленного присутствия в Симферополе. А жаль, что он не знает, где живет Лидочка. Он бы пробрался на рассвете к ее окнам и положил на подоконник букет полевых цветов. Она услышала бы шорох, подошла к открытому окну, щурясь и протирая еще заспанные голубые глаза, и ахнула: «Вы что здесь делаете так рано, Андрюша?» И тут Андрей поймал себя на том, что Лидочка совсем не одета, и ему стало стыдно, как будто он в самом деле уже подошел к ее окну. «А почему мне не переехать в гостиницу? Я возьму у отчима денег – у него много, скажу, что уехал в Симферополь, а сам переселюсь во „Францию“. И завтра пойду на пляж, искупаюсь, а на набережной наверняка встречу Лидочку с Маргаритой». Он начисто забыл о Коле – настолько ему не хотелось о нем думать.
