Таким образом, наибольшие надежды подавали магнитные методы. Писатели-советчики это тоже понимали и развернулись вовсю. Особенно удалась автору из Томска система автозамены замкнутых в лист мебиуса кусков широкой магнитофонной ленты, не хуже была «1000-битовая» таблетка изобретателя из Ташкента. Плюс к этому несколько куда более здравых специалистов обратили мое внимание на разработанный в Philips стандарт компакт-кассеты, специально предназначенной для промышленного оборудования.[86] Наверняка бы пошел рыться в зарубежных журналах, но один из корреспондентов приложил к письму фотографию, на которой была прекрасно видна хорошо знакомая «кассета» из моего детства.
Разных вариантов магнитной «дискеты» оказалась чуть не сотня. Самое обидное, далеко не все из них были «новоделами». Оказалось, что в февральском выпуске «Техники — молодежи» за 1964 год упоминался японский магнитофон «Синхрофакс», в котором вместо ленты — бумажный диск со слоем магнитного вещества, вдоль которого по спирали вращается магнитная головка. И подобное упоминание было не единственным. В мартовском номере 1965 года рассказывали о представленном на Лейпцигской осенней ярмарке магнитофоне «Технофорн-64», в котором записывающая головка велась по магнитному диску посредством впрессованной микроканавки. Причем эти интереснейшие изобретения балбесы из редакции засунули в виде малюсеньких столбцов в рубрику «вокруг земного шара», в которой я их попросту не заметил полтора года назад при просмотре подписок на даче Шелепина.
С расстройства я даже не полез в зарубежную прессу, с лихвой хватило писем. Это ж надо, убить несколько месяцев[87] на изобретение велосипеда. Просто подготовил новое задание научному отделу НИИ «Интел». Хватит ребятам играть в «Тетрис» и придумывать звуковую Hi-End аппаратуру. Пора им заняться удовлетворением моего персонального околокомпьютерного любопытства.
Глава 4
ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА, ЕСЛИ ЗАВТРА В ПОХОД…
За растертыми дворниками разводами грязи на стеклах почти нового «козлика»[88] уже пятый час петляла между сопок самая обычная советская дорога. В распадках из присыпанного гравием полотна островами выпирали широкие оранжевые грибы вспучившейся глины, кое-где они разбегались по всей дороге, превращая и без того неспешное передвижение в неторопливое карабканье по кочкам и лужам. На крутых склонах все наоборот: весенние ручьи обнажили острые ребра камней, которые не на шутку угрожали мостам и картеру двигателя. Впрочем, все это ничуть не расстраивало опытного водителя, он не только умудрялся виртуозно лавировать между опасностями, но вдобавок хвастался спутнику, на какой молодой да ладной женщине умудрился жениться в свои полсотни лет.
— Ты смотри, не теряйся! — поучал он молодого столичного инженера-строителя. — У китаез сильно неспокойно. Последний год воюют опять промеж собой почем зря. Из Маньчжурии многие стараются рвануть к нам. Раньше-то погранцы их не пускали вовсе, постреляли дюже многих. Но прошлым летом там указ вышел, — шофер на секунду оторвал руку от пляшущего в руках тонкого ободка руля и ткнул пальцем в брезент крыши, — границу распахнули, всех привечают. Разве особисты поговорят, ну там, может, кого и обратно турнут взашей. Но остальным мешок жратвы в зубы сунут, документы временные да работать поскорее пристраивают.
— Погодите, Василий Ионович! — удивился молодой специалист. — Но они ведь узкоглазые! По-русски не понимают!
— Тьфу! Молодо-зелено! — укоризненно сплюнул собеседник. — В этом деле язык не главное! И потом, не все китайцы-то, остались еще дети беляков.[89] Многих из Харбина и Шанхая похватали при усатом, кого к стенке, а больше в этап да в пароход на Колыму. Но кое-кто попрятался, отсидеться надеялись. Да теперича так припекло,[90] что сами в Союз побежали без оглядки. Вот и женушка моя теперешняя насилу вырвалась с сынком малым. Отец у нее начальником участка на железке тамошней был, да помер еще в войну.
— Понятно…
— Да ничего тебе не понятно! — неожиданно резко оборвал водитель. — Рассказывает моя Ольга страшное. Убили ее мужа маоцзэдуновские красногвардейцы.[91] — Водитель подозрительно шмыгнул носом. — Звери конченые, такого я за весь срок на Ванинской пересылке не видел! Палками забили, прямо во дворе школы, где он детей учил!
— Больно вы грамотный! — ощерился вчерашний студент-комсомолец. — Всю политику изучили!
— Эх, да что ты знаешь! — угрюмо насупился Василий Ионович. — Если б меня фриц не взял контуженым под Сталинградом осенью сорок второго, быть мне полковником как минимум!
— Не может такого быть! — Инженер все еще тряс головой, отгоняя немыслимую сцену расправы. — Наверняка не коммунисты его убили, а фашисты или вообще бандиты!
— Молодой ты еще! «Изрубили эти детки очень многих на котлетки!»[92] — Шофер с хрустом дернул рычаг переключения передач на «вторую» в начале крутого подъема. — Не била тебя жизнь. Слушай лучше старого декабриста[93] да мотай на ус!
— Остановитесь на минутку, пожалуйста! — нашел выход из неприятного разговора инженер. И продолжил стеснительно: — Вы говорили, что скоро приедем, а где в поселке искать туалет.
— Сейчас! — охотно согласился собеседник, прижимаясь к кювету перед встречным грузовиком. — Погодь только минутку, на сопку залезем, там место есть шибко красивое! — В подтверждение слов он сильнее прижал педаль газа. — Часто инструктора из обкома в Зарубино вожу, так он вообще манеру взял каждый раз там облегчаться.
Вид с круто спадающего в море склона действительно открывался отличный. Справа, километрах в трех, разворачивалась масштабная стройка сразу двух кварталов многоквартирных домов. Несколько пятиэтажек были уже почти закончены, крохотные фигурки рабочих крутились по их крышам. Ясный намек любому приезжему, тем более климат в этом краю совсем не «сибирский»: говорят, в тайге можно найти виноград и абрикос… Пожалуй, не хуже благодатного Саратова, не говоря уже о холодном Свердловске или Новосибирске.
Далеко на горизонте, слева от заросшего лесом горба полуострова Зарубина, за бухтой Троицы и заливом Китовым, виднелась громада горы Туманной — Гамова. Сосредоточие силы, как уже успел донести словоохотливый водитель. Заходящее за спиной солнце высвечивало вершину с зацепившейся белой шапкой облаков нереальным голубым цветом так, что было сложно отвести взгляд.
Невзирая на вечернее время, внизу, по кромке берега, кипела стройка будущего порта. Как игрушечные, копошились жуки бульдозеров и экскаваторов, юркие зилки-самосвалы водили хоровод от бетонно-растворного узла, солидными каплями выделялись несколько новеньких КрАЗ-222. Рядом с берегом ковырял дно земснаряд Дальтехфлота. Куда-то в сторону Уссурийска уползал по низкой насыпи тепловоз с десятком вагонов. На краю расчищенной площадки серым пятном выделялся длинный двухэтажный склад. Широкая надпись «таможня» поперек фасада и развевающийся на невысоком флагштоке красный флаг не оставляли сомнений — к международному статусу будущего порта тут относятся очень серьезно.
