— Ну, я и эфиоп! — пробормотал он.
Несчастный побледнел и, изменившись в лице, повернулся к наблюдавшим за его действиями людям.
— Ну, что там? — крикнул Зопирион. Коринна помогала ему высушить одежду.
— Там ничего! Совершенно пусто!
— Что это? Черная магия? — заметив, что несколько человек сделали жесты, будто защищаясь от сглаза, спросил Алексит. — Или прекрасная женщина не более чем плод больного воображения Ифбаала?
Юноша шагнул вперед, волоча по земле плащ. Люди отшатывались от него, боясь прикоснуться.
— Все верно. Давно, еще до того, как я начал плавать с Ифбаалом, он женился на египтянке, — пояснил Асто. — Однажды на Луканском берегу она покинула корабль, чтобы искупаться в уединенной заводи. Но какие-то негодяи набросились на нее. Изнасиловав, они перерезали ей горло и бросили. Так и нашел Ифбаал свою жену. А после этого, — Асто махнул рукой, — он начал медленно сходить с ума. Но за все это время он никому не причинил вреда, мы уважали иллюзии капитана. Ты не имел никакого права выводить его из себя. Теперь я капитан корабля, и ты будешь должным образом наказан.
Велиец, почувствовав опасность, рванулся было к борту, но Асто скомандовал по-финикийски: несколько матросов тут же бросились к Алекситу и скрутили его.
— Теперь держись! — заметил Зопирион и обратился к Асто: — Что ты собираешься с ним сделать?
— О господи, повесить убийцу, и все тут! — ответил Асто.
— Подожди! Возможно, этот человек совсем не герой, но его нельзя обвинить в совершении преступления.
— Я выношу ему приговор. Я теперь капитан, а на корабле мои приказы — закон.
— Но только не в эллинской гавани. — Боковым зрением Зопирион заметил, что Сеговак с невозмутимым видом достает из багажа свой меч, а телохранитель Коринны схватился за копье. — Послушай, дружище! Давай не будем спорить об этом. Мы все заинтересованы в том, чтобы твой первый рейс прошел без сучка и без задоринки.
— И что тогда? Какое наказание ты предлагаешь?
— Давай посидим и спокойно обсудим. Если мы придем к выводу, что было совершено преступление, мы передадим дело в руки магистрата Темпсы, и дадим свидетельские показания. Так как темпситы не знакомы лично с участниками преступления, то, возможно, рассудят более справедливо, чем кто-либо из присутствующих.
Асто собирался было возразить, но, бросив взгляд на оружие, решил этого не делать. Матросы привязали Алексита к мачте. Асто и трое из пассажиров все утро обсуждали случившееся. Скрученный веревками виновник происшествия стоял с несчастным видом. Несколько раз Асто порывался наказать его, но, в конце концов, был вынужден согласиться с аргументами собеседников.
— Если бы он на самом деле собирался обесчестить жену капитана, тогда другое дело, — заметил Зопирион. — Но ведь жены-то не было!
В результате долгих споров стороны пришли к следующему мнению: Алексит совершил непростительную ошибку, сделав попытку заглянуть в каюту. Но это вряд ли можно рассматривать как преступление. Кроме того, нельзя порицать Алексита за попытку защититься от сумасшедшего, бросившегося на него с ножом Ифбаал погиб по причине гнева одного из богов или в результате таинственного хода Судьбы. Моряки даже освободили Алексита от необходимости оплатить надгробный памятник несчастному капитану.
— Вы хотите перевезти его тело в Мотию? — спросил у Асто Зопирион.
— Нет. Мы не так печемся о телах, как вы, греки. Моряки часто гибнут на чужой стороне, и не всегда есть возможность отвезти их тела домой. Зароем его поглубже и закажем у местного каменщика небольшую стелу. А завтра отплывем в Мессану.
Зопирион мысленно отметил решительность и стремление командовать в застенчивом ранее помощнике капитана.
— А что ты теперь будешь делать, Асто?
— Приведу «Муттумалейн» обратно в Мотию. Там партнеры Ифбаала. Торговля должна идти своим чередом. Возможно, они передадут корабль мне. В любом случае мне потребуются письменные свидетельства правдивости моих слов, подписанные тобой и другими пассажирами.
Позднее, Коринна заметила:
— Зопирион, ты был неотразим. Просто удивительно, как ты остановил спор, так и не дав ему разгореться. Откуда в тебе столько мужества?
— Между нами, я испугался до смерти. Но я прекрасно понимал, что могло случиться, если бы я не вступился. Вспыхнула бы междоусобица. После угроз и оскорблений почти сразу или, что еще хуже, после выхода в открытое море, завязалась бы битва: эллины против финикийцев, а Сеговак со своим длинным мечом и любовью к дракам колотил бы и тех и других. Я на одну часть перс и провел большую часть жизни среди финикийцев, поэтому мне удалось логично обосновать мирное разрешение ситуации.
Когда «Муттумалейн» зашел в гавань Мессаны, образованную выходящим в море изогнутым полуостровом Серпа, алое солнце опускалось за Холмы Посейдона. Опустили хлопающий на ветру желтый парус, матросы с ворчанием взялись за весла. Наконец, корабль пришвартовался у пирса. Пассажиры вышли на берег и разошлись в разные стороны, на прощание пожав друг другу руки, похлопав по спине или просто помахав рукой.
Зопирион пробирался сквозь толпу. Мальчишки, сдающие ослов внаем, нищие, сутенеры, проводники, пьяные матросы, грязные шлюхи и бездельники… Заприметив в толпе приличного вида юношу, он обратился к нему с вопросом.
— Вы не знаете, где живет Ксанф, сын Главка, землевладелец?
— Кай малиста !
Зопирион дал мальчишке кусок папируса и бронзовую монетку, пообещав дать еще одну, если тот доставит его письмо. Мальчик согласился и побежал относить письмо, в котором Зопирион предупредил семью Коринны о случившемся, чтобы у них было время подготовиться к встрече путешественников с их скорбным грузом.
Зопирион с Софроном подняли носилки с телом погибшего. Вслед за ними пошла Коринна в сопровождении второго раба и двух нанятых в гавани носильщиков. Трое последних, пошатываясь от тяжести, тащили весь багаж.
— Откройте! — резко выкрикнул Софрон, когда они подошли к дому Ксанфа.
Дверь в дом отворил слуга. В проеме показался толстый пожилой человек, и Коринна бросилась в его объятия, заливаясь слезами и рассказывая о случившемся. Наконец она затихла и, отойдя в сторону, представила Зопириона отцу.
— Входите, о Зопирион, — пригласил Ксанф. — Сандалии и плащ отдайте слугам.
Остальные тоже последовали за Ксанфом: пара слуг, хрупкий черноволосый юноша — Главк, брат Коринны, и невысокая женщина средних лет — ее мать Эйрена. Пока родители девушки плакали и переживали вместе с ней, Зопирион с Софроном занесли носилки во внутренний дворик, после чего Главк показал тарентийцу его комнату.
Спустя некоторое время Зопириона позвали во дворик. Эйрена и Коринна удалились на женскую половину дома. Юноше было хорошо известно, что ему не полагалось встречаться с ними за исключением особых случаев. Ксанф пожал Зопириону руку.
— Трижды добро пожаловать, о Зопирион, — с отдышкой произнес хозяин дома. Его толстое брюхо выдавалось далеко вперед, а по обеим сторонам огромной лысой головы торчали кустики седых кудрявых волос. На шее висело несколько амулетов. Толстяк двигался медленно и неуклюже, очевидно, у него были проблемы с дыханием.
— Очень жаль, что мы познакомились при столь трагических обстоятельствах, — произнес Зопирион.
— Мой брат вел непоседливый образ жизни, и его время пришло, — ответил мессанец. Когда я получил твое письмо, мне в голову полезли ужасные мысли о моей дочери. Но, расспросив ее и Софрона, я узнал, что ты вел себя достойно.
— Я честный человек господин.
— Очень хорошо! Большинство посчитало бы ее обесчещенной, раз она путешествует подобным образом под защитой незнакомого мужчины. Несмотря на то, что она не девственница, в нашем доме придерживаются правил приличий. Но человек не может спорить с богами, и ты поступил, как и подобает гражданину.
Когда слуги поставили на стол блюдо со свиным выменем, приправленным перцем и солеными морскими ежами, Ксанф выпил немного вина и прочитал молитву.
— Расскажи мне за обедом о ваших приключениях, — сказал он немного погодя.
Зопирион заговорил, то и дело останавливаясь, чтобы проглотить кусок. Он рассказал о счастливом избавлении от опасности тарентиийских посланцев по дороге в Кумы, о сражении с пиратами, о гибели сошедшего с ума капитана Ифбаала. Когда смешали вино, он перевел разговор к тому, что более всего занимало его.
— Не думал ли ты, Ксанф, о том, чтобы снова выдать замуж свою дочь?
Хозяин дома внимательно посмотрел на гостя из-под тяжело нависших бровей и слабо улыбнулся.
— Ну конечно! Каждый должен делать все возможное для своих близких. Однако здесь есть некоторые — ох! — трудности.
И Ксанф улыбнулся так широко, что его зубы блеснули в полумраке.
